Михаил Ежов - Башня из красной глины
— А что мешает преступнику прикончить тебя на берегу? — поинтересовался Самсонов.
— Вы говорите, убийство произойдет именно на борту «Фаэтона»? — обратилась к Смирнову Кушекова.
— Почти наверняка.
— Почему вы так уверены?
— Этого я сказать не могу.
— Не знаете?
— Знаю, но не обо всем можно рассказывать на этом этапе расследования.
— Значит, если мы сойдем на берег, убийства не будет? — уточнил Бирюков.
— На «Фаэтоне» — нет.
— Место действия просто перенесется, — понимающе кивнул Кожин.
— Именно.
— Остановка будет только завтра в полдень, — вставила Золина. — У убийцы полно времени.
— Вы все отлично знаете, что мы не можем сойти! — недовольно проговорил Самсонов, обведя коллег взглядом.
Те заметно приуныли, но промолчали.
— Нас ждет семинар, на котором наша лаборатория должна представлять институт, — продолжал Самсонов. Говорил он отрывисто и раздраженно. — Мы все должны там быть! Несмотря ни на что.
Такая преданность делу не могла не восхищать, но Смирнов был удивлен тем, что никто не попытался спорить или возражать. Казалось, перепуганные люди смирились с неизбежным. Интересно, Крысолов знал, что так будет? Что все семеро останутся на «Фаэтоне» ожидать своей участи? Если да, то он был прекрасно осведомлен. Невольно Смирнов обвел взглядом присутствующих. Его подозрения, что убийца среди этих людей, почти превратились в уверенность. И все же… информацию можно получать из самых разных источников — не стоит зацикливаться.
— Спасибо, что испортили нам плавание! — мрачно усмехнулся Бирюков, глядя на полицейского. Руки у него дрожали.
— Это не я, — тихо произнес Смирнов. — Если вам нечего сказать, то мы вас больше не задерживаем. Если кто-то хочет поговорить с нами отдельно, то милости прошу в нашу каюту. — Он назвал номер.
— Там должен был плыть Александр Викторович, — заметила Золина.
— Именно так, — согласился Смирнов.
Он встал, остальные тоже начали подниматься. В их движениях замечались скованность и нервозность. Бирюков вылетел из кают-компании пулей, Золина и Викулова вышли вместе. Кожин стоял, поджидая Кушекову. Они тоже покинули помещение вдвоем.
Самсонов выходил последним. Он слегка задержался и, когда Смирнов приблизился, злобно спросил:
— Вы нарочно предупредили нас только после того, как теплоход отчалил?
— А что бы это изменило? — Смирнов твердо встретил его взгляд. — Вы сами сказали, что сойти не можете. Кроме того, преступник не отказался бы от своего намерения, даже если бы никто из вас не сел на теплоход. Но так у нас хотя бы есть шанс его остановить.
Самсонов хмыкнул.
— Надеюсь, у вас получится, — скептически произнес он и, развернувшись, пошел прочь.
— Ну, что скажешь? — осведомился Смирнов у Дымина, когда они остались вдвоем.
Опер задумчиво вздохнул:
— Кто-то из них точно замазан по самые уши. Может, и не один.
— Кому-то эти ученые здорово насолили, — предположил Смирнов. — И они это знают. Но предпочитают умереть, чем признаться.
— Что за необходимость быть на семинаре? Если бы меня хотели прикончить, я бы плюнул на все.
— Ну, может, они преданы своему делу.
Дымин фыркнул.
— Настолько?
— В любом случае времени у нас совсем мало. Если убийца не проявится до завтрашней остановки, будет ясно, что он знает о том, что никто из потенциальных жертв не сойдет до самого Сургута.
— И возможностей у него будет гораздо больше, — добавил Дымин.
— Надо глядеть в оба. Надеюсь, у кого-нибудь не выдержат нервы и он все выложит.
— Ты поэтому их запугивал?
— А что нам остается?
— В общем-то ничего, — согласился опер. — Значит, будем ждать?
— Ага.
— Они теперь запрутся в каютах и не станут отпирать даже друг другу! — усмехнулся Дымин.
— Знаешь, все это очень странно.
— Что именно?
— С одной стороны, складывается впечатление, что группа ученых сильно кому-то насолила, и этот человек мстит. Но с другой — убийца явно имел доступ к лаборатории. Наверняка и хлороформ он раздобыл там же, где спирт, только его пропажу заметить труднее, потому что украдено было, наверное, всего несколько миллилитров. Но все, кто работал в НИИ с пятницы по воскресенье, были наняты минимум за полгода до убийства Марухина. Большинство — еще раньше. А я исхожу из того, что поводом для убийств стало письмо Базарова. Но отправлено оно было во вторник. Значит, пришло к адресату в четверг или в пятницу.
— Если по городу, — вставил Дымин.
— Думаю, это очевидно.
Опер кивнул.
— Получается, — продолжал Смирнов, — что тот, кому ученые насолили, — один из сотрудников лаборатории. Но как он мог работать со своими обидчиками и не знать, что они виноваты в его… скажем так, невзгодах?
— Да, — протянул Дымин. — Дилемма!
— То-то и оно.
Полицейские вышли из кают-компании и почти столкнулись со стюардом.
— Вы закончили? — спросил он.
— Да, спасибо.
— Ужин в семь, — доложил стюард, запирая дверь в кают-компанию.
Смирнов и Дымин поднялись на палубу. Пристань уже исчезла из вида, по правому борту виднелся город. Опер достал сигарету и закурил.
— Лейтенант? — Голос был женским и знакомым.
— Старший лейтенант, если вы это мне.
Смирнов обернулся и увидел Кушекову. Рядом с ней стояла девушка лет восемнадцати. У нее были прямые светлые волосы, высокие скулы, хорошо очерченный рот и широко расставленные серые глаза. Они смотрели внимательно, даже пристально, словно их обладательница пыталась проникнуть в мысли того, кто был перед ней.
Смирнову она невольно напомнила Кристину. Так звали его сестру, и мысль о ней болезненным уколом отозвалась в сердце: много лет назад она погибла под гидравлическим прессом. С тех пор Смирнов испытывал галлюцинации: ему казалось, что в приборах таятся демоны. Он понимал, что нездоров, но справиться с болезнью пока не получалось. Дело осложнялось тем, что он не мог официально обратиться к психиатрам без риска потерять работу. Одно время он посещал знакомого специалиста — конфиденциально, но терапия ему не помогла — видения продолжали преследовать его.
Вот и теперь Смирнов стоял на палубе, чувствуя подошвами ног, как где-то внизу, в чреве теплохода, работает огромная машина. И не менее здоровый демон — почему-то полицейский был уверен, что он один, — затаился внутри ее шестерен, коленец и валов. Весь корабль был оболочкой для мерзкого создания, его убежищем от людских глаз. Он жил, питаясь пламенем и жаром двигателя, пожирая человеческие страхи и болезни всех, кто поднимался на его борт. В голову пришло сравнение с библейским Левиафаном, гигантским морским чудищем, глотавшим потерпевших крушение моряков.
— Это Юля, моя дочь, — представила девушку Кушекова.
Смирнов тряхнул головой, прогоняя воспоминания и ассоциации, и встретился взглядом с Юлей. Девушка едва заметно улыбнулась, но глаз не отвела.
— Вы нас защитите? — спросила она негромко. — Мама сказала, вы всех напугали. Это правда, что на корабле серийный убийца?
— Почти наверняка, — не стал врать Смирнов. — Но лично вам, я думаю, ничего не грозит.
— Почему? Какая у него система?
— То есть по каким признакам он выбирает жертву?
Девушка кивнула, светлые волосы рассыпались по загорелым плечам.
— Вот-вот.
— Это не та тема, которую следует обсуждать, — уклончиво ответил Смирнов.
— Почему?
— Считайте, что информация не разглашается в интересах следствия.
— Но я могу быть спокойна?
— Думаю, да.
— Это не похоже на гарантию.
— Гарантия будет, когда мы поймаем убийцу.
— Вы рассчитываете сделать это здесь, на «Фаэтоне»?
— Именно.
— Думаете, получится?
— Постараемся.
— Юля, мне надо поговорить со старшим лейтенантом наедине, — вмешалась Кушекова. — Ты познакомилась, теперь иди.
— Адье! — Картинно закатив глаза, девушка махнула Смирнову ручкой и пошла прочь.
Он проводил ее взглядом, пока она не скрылась, начав спускаться по трапу на нижнюю палубу, затем перевел его на Кушекову.
— Хотела перекинуться с вами парой слов, — пояснила та. — Любопытство молодости. Извините.
— Ничего, знакомство с молодой и симпатичной девушкой я как-нибудь переживу. О чем вы хотели поговорить?
— Я отойду, — сказал Дымин.
— Нет-нет, останьтесь! — поспешно остановила его Кушекова. — Когда я говорила, что хочу поговорить наедине, я имела в виду, без Юльки.
Опер пожал плечами и, развернувшись, прислонился к высоким поручням. Лаборантка быстро огляделась по сторонам, словно желая убедиться, что ее никто не подслушивает, хотя на палубе больше никого не было.
— Я очень беспокоюсь за дочку, — начала она. — Хоть вы и говорите, что ей ничего не грозит, но кто может за это поручиться? — Она пытливо уставилась на Смирнова и замолчала, ожидая ответа.
