Мери Райнхарт - Дверь
При этих словах Джуди слегка изменилась в лице, что, однако, не помешало ей вполне резонно заметить:
— А не мог ли он ее застрелить, быстро затащить в кусты, а потом найти машину? Она была здесь, скорее всего, около половины девятого, а тело обнаружили уже после десяти.
Это было вполне возможно, и мы принялись самым тщательнейшим образом осматривать придорожный кустарник и росшие за ним кусты сирени и жасмина. Однако поиски ничего не дали.
Разрыв во времени, о котором упомянула Джуди, долго не давал полиции покоя, но сегодня мы знаем все об этом беспорядочном метании по окрестностям с мертвым телом на заднем сиденье, о решении воспользоваться рекой и невозможности это сделать из-за большого скопления народа на мосту, покупке керосина в каком-то отдаленном местечке. И, наконец, через полтора часа, дорога на Уорренвиль, погрузившаяся в сон ферма, и… заболевшая корова.
Заболевшая корова! Казалось бы, все уже позади, следы уничтожены, никаких подозрений, и вдруг из всех возможных случайностей — заболевшая корова!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Все это случилось в понедельник. Во вторник, ввиду того, что Джим, следуя указаниям своего врача, все еще соблюдал постельный режим, прокурор послал за Амосом, слугой Джима, и запугал его до такой степени, что тот тут же все ему и выложил. И про ранний ужин Джима, и что он покинул дом сразу же после этого, что у него была с собой трость с выдвижным кинжалом — все стало известно. Напуганный до смерти бедняга сказал и о том, что эта трость исчезла.
Этого было более чем достаточно, и за Джимом установили постоянное наблюдение. Однако наблюдатели не могли сообщить ничего интересного. Джим лежал в своей постели. Если он и догадывался о том, кто были гуляющие по Пайн-стрит люди или что его почта просматривалась, а телефонные разговоры прослушивались, то виду не подавал.
Но даже если полиция и подозревала сейчас Джима, это было все же только подозрение.
Во вторник вечером вновь пришел инспектор Гаррисон. Он начинал мне нравиться. И хотя в течение долгого времени ему суждено было выступать против меня и всех нас, он, по крайней мере, был всегда неизменно честен и позже многое сделал, чтобы нам помочь.
В тот вечер он выглядел необычайно серьезным. Выдворив Джуди, к ее полной досаде, из библиотеки, где мы с ней в это время сидели, он закрыл дверь и повернулся ко мне.
— Я пришел к вам сейчас, мисс Белл, с определенной целью. Хочу, чтобы вы ответили на один вопрос, но прежде чем на него ответить, прошу подумать, хорошенько подумать. Итак, происходило ли когда-нибудь что-нибудь такое, как бы давно это ни было и какой бы ерундой ни казалось, что могло бы стать мотивом убийства Сары Гиттингс? Видите ли, второе преступление с ним тесно связано. Я это знаю. Итак, подумайте. Может быть, у кого-то в семье были неприятности или какая-то тайна, о которой она знала, даже семейная сцена, свидетелем которой она была.
— У нас не бывает сцен, инспектор.
— Ерунда! Они бывают в каждой семье.
— В нашей семье, уверяю вас, ничего подобного не бывает. Уолтер Сомерс недолюбливает свою мачеху, но они не ссорятся. Просто стараются не встречаться, только и всего.
— А мистер Блейк?
— Зачем ему ссориться с ними? Они всегда к нему хорошо относились. Мне кажется, мистер Сомерс оказывает ему даже некоторую денежную помощь. А человек не ссорится с теми, от кого зависит его хлеб с маслом.
— Расскажите немного об этой семье. Мне известно лишь, что они очень богаты.
— Говард был женат дважды. Его первая жена сбежала с другим и умерла в Европе несколько лет назад. После ее смерти он женился на моей кузине Кэтрин. У них один ребенок, Джуди, которая сейчас гостит у меня. Живут очень счастливо.
— И это все?
— Да, если не считать того, что Говард Сомерс серьезно болен. У него грудная жаба, и уже был, по крайней мере, один приступ. Это произошло здесь в прошлом году, когда я с его семьей была за границей. Он тогда чуть не умер, и я думаю, что жить ему осталось совсем недолго.
— Понимаю. Сколько ему сейчас?
— Почти шестьдесят. И он весьма интересный мужчина.
— Расскажите подробнее об этом приступе. Когда вы сказали, что это случилось здесь, вы имели в виду — в этом доме?
— Нет. Дом был заперт. Он остановился в гостинице, в «Империале». Сара Гиттингс приезжала туда, чтобы его выхаживать.
— А мистер Блейк? Он был здесь в это время?
— Нет. Он был в Мэйне. У него там небольшой домик.
Сейчас я понимаю, что этот допрос был рассчитан в основном на то, чтобы усыпить мою бдительность, так как в следующий момент он тем же самым тоном задал столь неожиданный вопрос, что я просто растерялась.
— А когда вы отдали мистеру Блейку трость, принадлежавшую вашему деду?
Должно быть, растерянность была совершенно явно написана на моем лице, так как он улыбнулся.
— Ну-ну, — проговорил инспектор. — Вы явно не годитесь в свидетели защиты, мисс Белл! Я вижу, Амос сказал правду. Покажи негру полицейский значок, и он выложит тебе все начистоту. Так когда вы дали мистеру Блейку эту трость?
— Где-то ранней весной. Кажется, в марте.
— Как вы думаете, где она может быть сейчас?
— Не имею ни малейшего понятия. Во всяком случае, сюда он ее не приносил.
Инспектор резко наклонился вперед, не сводя с меня настороженного взгляда.
— А, так вы знаете, что она исчезла! Это интересно. Я сказал бы, весьма интересно. Кто сообщил вам об этом? Не Амос, так как мы его предупредили на этот счет. Может быть, сам мистер Блейк?
— Нет. Это был Уолтер Сомерс. Амос сказал ему об этом.
— Похоже, для двух преступлений у нас тут собралось слишком много сыщиков… А теперь, если вы не возражаете, хотелось бы услышать описание трости.
Что мне оставалось делать? Несмотря на все свое нежелание говорить об этом, мне все же пришлось рассказать о трости во всех подробностях: и о тяжелом набалдашнике, и о скрытом в трости клинке.
— Лезвие было острым?
— Конечно же, нет. Но, вероятно, — ядовито добавила я, — Джим его заострил, если собирался совершить убийство.
Однако мой сарказм тут же обратился против меня самой.
— Вам, должно быть, будет весьма интересно узнать, что он сделал именно это. Спустя приблизительно неделю после того, как получил ее.
Он, однако, не дал мне слишком долго размышлять над его словами.
— Я хочу проверить кое-что еще. Как я слышал, в тот вечер, когда была убита Сара Гиттингс, мистер Блейк звонил сюда Джуди. В какое время это было?
— Вскоре после семи. Возможно, в четверть восьмого.
— Как я понимаю, его просила что-то передать мать Джуди?
— Да, но он…
Я остановилась, но слишком поздно. Он опять склонился ко мне, устремив на меня внимательный взгляд.
— Что «но он…»?
— Я только сейчас вспомнила. Он спросил, дома ли Сара. Но ведь это говорит в его пользу, не так ли? Он бы не спрашивал, если бы ему было это известно.
— Или ему это было известно и он спрашивал лишь для того, чтобы все думали, будто он этого не знает.
Инспектор сидел и смотрел на меня, и в первый раз я подумала о нем, как о потенциальном противнике. Взгляд его небесно-голубых глаз был холодным и пронизывающим, а лицо выражало решимость и даже некоторую угрозу. И он был умен, умен и проницателен, в чем я позже не раз имела случай убедиться, когда пыталась ввести его в заблуждение. Он разгадывал все мои хитрости, иногда даже пугая этой способностью видеть, казалось бы, все насквозь. По-своему он был таким же таинственным, как Сара, таким же замкнутым, как Флоренс Гюнтер, и таким же неумолимым, как сама судьба.
Однако он всегда относился ко мне с симпатией, а иногда даже с почтением. Сейчас его тон был тоже вполне дружелюбным и почти непринужденным.
— Он сказал, где находится, когда звонил вам?
— Нет. Вероятно, дома.
— Как? Вы этого не знаете, мисс Белл? — язвительно спросил он. — Ну что ж… В таком случае, позвольте мне рассказать вам. В тот вечер Джим Блейк поужинал рано и ушел из дома в семь. Или вскоре после этого. Он никому не звонил перед уходом. У нас есть список всех его телефонных звонков в тот день. Где бы он ни находился в то время, когда звонил вам, дома его не было.
И я опять почувствовала, что он разговорился лишь для того, чтобы посмотреть, как я отреагирую на его слова.
— Но зачем? Зачем Джиму Блейку убивать Сару? Какой может быть у него мотив?
Инспектор, который, собираясь уходить, уже направился к двери, остановился.
— Иногда мы сначала находим преступника, а уж потом узнаем о мотивах преступления. Я не предъявляю никаких обвинений мистеру Блейку. Просто говорю, что его действия в тот вечер требуют объяснений. И пока он их не даст, мы вольны делать собственные выводы. Если они неблагоприятны для него, то это только его вина.
