Анна и Сергей Литвиновы - В Питер вернутся не все
Я не ожидал, что так будет. И когда совсем недавно об этом случайно проведал, взбесился, честно говоря. И на папаню, и на Прокопенко, и на всех разозлился. Может, потому и развязал… Отец на наш дурацкий фильмец, оказывается, пол-лимона зеленых выделил. Официально, по безналу, в качестве спонсора. Он даже ни в какие сценарные, продюсерские вещи не лез, рулить не пытался, как другие, кто бабки в кино вкладывает. Нет! Получи, Прокопенко, пятьсот тонн, но возьми моего сыночка на службу. Да не просто возьми, а еще — за ним приглядывай. Чтобы он (то есть я) не сорвался. К тому же Вадим, блин, Митрич и налом, себе на карман, от моего папаши за услуги в качестве няньки получил… Откуда я знаю? Да знаю, вот и все.
Поэтому, с одной стороны, хорошо, что Прокопенко убили. Не заложит он меня уже.
А я еще гульну. Напоследок. Последний, может, разок в моей грешной жизни погуляю…
* * *
В первый момент, когда Дима увидел распростертое на полу тело Волочковской, ему стало дурно. Только что с нею разговаривал, она была полна жизни и страстей, и вот… Журналист отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Стало легче. Он попытался абстрагироваться от личности убитой. Не актриса, не знакомая, а просто женщина. С ней произошел несчастный случай.
Полуянов преодолел себя и опустился рядом с девушкой на корточки. Взял безжизненную руку. Пульс не прощупывался, а запястье, хоть и было еще теплым, уже начало холодеть. Или ему лишь показалось?
Он выпустил руку, та упала на пол, как тряпичная. Потом отворил дверь, вышел в коридор. Марьяны там уже не было. И никого не было. Полуянов бросился в купе, где ехал Старообрядцев. Он не отдавал себе отчета, почему именно туда. Похоже, его вела неосознанная мысль, что оператор — единственный, кто НЕ МОГ убить актрису. Все последнее время он провели с Димой, в тамбуре. А потом, журналист видел, старик отправился прямиком в свое купе. И пока они болтали с Марьяной в коридоре, оттуда не выходил. Или другая теория. Фрейд сказал бы по этому поводу, что в стрессовые моменты жизни Полуянов стремится оказаться под защитой отца — потому что родной папаня бросил их с матушкой, когда мальчик был совсем ребенком. А на роль родителя среди всего путешествующего киношного народца годился только Старообрядцев.
Как бы там ни было, Дмитрий, задыхаясь, ввалился в купе главного оператора. Старик мирно лежал на полке и читал «Спорт-Экспресс»: очки сдвинуты на кончик носа, веки почти уже смежаются, и газета вот-вот выпадет из рук…
— Аркадий Петрович! — выдохнул Полуянов. — Волочковскую убили!
— Что-о?! — Оператор приподнялся на постели.
— Собирайте, пожалуйста, всех, — попросил журналист. — Я к проводнице, вызываю милицию.
И он бросился в голову вагона, к купе проводников.
«Волочковскую убили только что, — билась в голове мысль. — Она курила с нами в тамбуре, потом вернулась в вагон. И тут-то ее подстерегали… Кто? С нами не было двоих: Елисея Ковтуна и Николы Кряжина. Будем иметь в виду: у Николы есть мощнейщий мотив к убийству и режиссера, и актрисы: ревность. Значит, сперва он покончил с любовником, а теперь и с неверной возлюбленной?»
Дима подлетел к проводницкому купе.
«А вдруг убийца — железнодорожница Наташа? — пролетела новая мысль. — После того, как мы пили с ней водку, я ее тоже не видел. А ведь и у нее мотив имеется, сама мне призналась… Может, когда она случайно встретилась со старинным своим возлюбленным, некогда сломавшим ей жизнь, взыграло ретивое, обида стала нестерпимой и она покончила с ним? А теперь расправилась с его нынешней счастливой возлюбленной? Преступление очень в женском духе, потому что импульсивное, под влиянием вдруг нахлынувшего чувства».
Журналист рванул дверь.
Наташа спала сидя, уронив голову на руки, лежащие на столе. Дремала она чутко — а может, лишь делала вид? — потому что сразу встрепенулась и спросила:
— Что случилось?
— В вагоне новое убийство.
— О, господи! — Проводница схватилась за голову.
Полуянов, стоя в дверях, краем глаза наблюдал за шевелением в вагоне: вот седовласый Старообрядцев зашел в купе народной артистки Царевой, а потом быстро вынырнул оттуда и скрылся в купе Марьяны.
«Артисток тоже нельзя сбрасывать со счетов, — подумал Дима. — Хотя в роли убийц их трудно представить… Но теоретически — обе могли… Царева ушла из тамбура раньше нас, а еще до того откололась Марьянка… В результате минут пятнадцать одиночества было у народной артистки, а у старлетки так и целых двадцать. Достаточно времени, чтобы всадить нож в спину Волочковской. А ведь бедная Оля мне говорила: она знает, кто убийца… А нас, я почему-то уверен, подслушивали… Царева под конец разговора точно что-то слыхала. Значит, Волочковская оказалась права в своих подозрениях? Потому убийца и зарезал ее?.. Как жаль, что несчастная не договорила — проклятая Царева помешала. А теперь Волочковская уже ничего не расскажет…»
Проводница вскочила. Заспанная, со смазанной косметикой и спутанными волосами, она наспех поправляла форменную рубашку.
— Кого убили-то? — спросила Наталья отчего-то шепотом.
— Волочковскую.
— Кошмар… Где она?
— В своем купе. Вызывай, Наташа, ментов.
«Похоже, железнодорожница — не убийца, — подумал Дима и почему-то почувствовал от этой мысли облегчение. — Или она лишь притворяется сонной? Искусно играет? Господи, у меня от убийств, происшествий, а также от недосыпа уже ум заходит за разум! Воистину: как хороши эти белые ночи…»
Сам он бросился к другим купе — ему чертовски захотелось опередить Старообрядцева, первому увидеть и Ковтуна, и Кряжина, заглянуть им в глаза. Все-таки, если рассуждать здраво, наиболее вероятный убийца — кто-то из мужчин.
В узком коридоре Диме повстречались Царева и Марьяна. У девушки лицо перекошено. А народная артистка закусила губу, в глазах — слезы.
— Не заходите в купе и ничего не трогайте! — скомандовал на ходу Полуянов и проследовал дальше.
Ему встретился Старообрядцев.
— Давайте, вы — к Ковтуну, я — к Кряжину, — приказал журналист.
Оператор согласно кивнул. Просто поразительно, что Полуянову, который по роду своей работы никогда не бывал начальником (стажерки с журфака не в счет), в стрессовых ситуациях удавалось рулить людьми. И окружающие его охотно слушались.
В купе Кряжина дверь оказалась заперта, на стук не отвечали. Журналист заколотил сильнее, кулаком. Периферийным зрением заметил, как Старообрядцев заходит в обиталище Елисея Ковтуна.
Наконец дверь Николы отворилась, и артист предстал пред журналистом: в трусах и майке, волосы всклокочены, глаза таращатся на яркий свет, попахивает перегаром.
— Чего надо? — весьма нелюбезно спросил громила-актер.
— Волочковскую убили.
Полуянов внимательно отсматривал, как отреагирует на новость Кряжин. Да и новостью ли стало для него сообщение о смерти примы? На лице артиста отразились одновременно удивление и страх.
— Шутишь?! — угрожающе пробасил он.
— Какие тут шутки!
— Кто убил? Где? Когда?
Изумление пропало с лица актера, теперь на нем оставался написан только ужас — почти животный, нечеловеческий.
— Давай одевайся, — скомандовал журналист, — сейчас милиция придет.
Кряжин вдруг схватился за голову, прикрыл лицо своими огромными руками. Глухо и умоляюще проговорил:
— Это не я! Я не убивал!
Из-за того, что артист заслонил физиономию ладонями, Дима слышал его слова — несмотря на профессионально поставленную дикцию — не слишком хорошо. И совсем уж мало внятно прозвучал следующий то ли рык, то ли умоляющий всхлип Николы:
— Ну скажи мне, что это не я! Пожалуйста!
Реплика прозвучала по меньшей мере странно: сказать — ему, что не он — убил. Полуянов хладнокровно ответствовал:
— Милиция разберется. Одевайся.
Тут к журналисту подошел растерянный Старообрядцев, проговорил:
— Ковтуна нигде нет.
— А где ж он?
— Представления не имею.
Кряжин все еще маячил в дверях. Он отнял руки от лица, на его глазах набухали слезы.
— Ты не знаешь, где Ковтун? — быстро спросил его Дима.
— Откуда мне знать! — злобно бросил актер и рывком закрыл дверь перед носом у репортера.
— Пойду, тоже поищу, — бросил Полуянов главному оператору.
Заглянул в туалет — пусто. В курительном тамбуре — тоже никого. А вот дверь, ведущая в другие вагоны, оказалась не заперта. И журналист стал вспоминать — пока дымили там всей честной компанией, он ведь даже не посмотрел, на замке ли та. «Наверное, Ковтун ушел из вагона раньше, — подумал Дмитрий. — После перекура я стоял в коридоре, и мимо меня никто не проходил».
Полуянов вернулся из тамбура. Марьяна с Царевой о чем-то негромко беседовали, стоя неподалеку от туалета. Лица у обеих были растерянные, испуганные, недовольные. Полуянов последовательно осмотрел все подряд купе, даже собственное. Пусто. Лишь у себя поспешно одевается Никола Кряжин, приглаживает перед зеркалом волосы своими могучими пятернями.
