Антон Грановский - Заблудшая душа
Клинков кивнул:
— Да. Что поделать — люди склонны верить во всякую чертовщину.
— А вы?
— Я?
— Да — вы. Вы тоже верите в то, что ее рука — «ведьминская»?
— Что вы, — обиделся Юрий Петрович. — Конечно, нет! Такое, я читал, бывает после сильной травмы. Рука как бы усыхает и становится короче другой. — Клинков отпил кофе, причмокнул губами и добавил: — Говорят, с ней что-то произошло в юности. Какое-то таинственное и мрачное событие. Но что именно — я не знаю.
Глеб посмотрел Клинкову в глаза и негромко предложил:
— А хотите узнать?
Библиотекарь удивленно приподнял брови.
— Ну… — Он не договорил и рассеянно поправил пальцем очки.
— Дело вот в чем…
3Вцепившись руками в клок травы, Глеб повернул голову и посмотрел вниз. Эльза висела над обрывом, запутавшись в корнях дерева.
— Эльза, держись! — отчаянно крикнул Корсак.
И в этот миг он увидел ее глаза — огромные, зеленые, полные слез.
— Не бросай меня, Глеб! — прошептала она, но шепот этот оглушил его сильнее самого сильного крика.
Глеб повернулся к толпе испуганных ребят и крикнул:
— Кто-нибудь! Помогите мне!
Один из парней, тот самый низкорослый хохмач, дернулся было к обрыву, но его удержали сразу несколько рук.
— Не лезь! — осадил кто-то. — Еще хуже сделаешь!
— Так они же упадут! — воскликнул парень.
— Если сунешься — упадете все, — мрачно ответили ему.
Поняв, что на помощь ребят рассчитывать не стоит, Глеб правой рукой покрепче вцепился в траву и комья земли, а левую протянул Эльзе.
— Хватайся! — хрипло крикнул он.
Эльза протянула руку, но дотянуться до его кисти не смогла.
— Еще немного, — попросил Глеб. — Ну же! Постарайся!
Она снова протянула к нему руку, вся вытянувшись в струну. Их пальцы соприкоснулись.
— Еще! — попросил Глеб. — Пожалуйста, постарайся!
Эльза, стиснув зубы, снова протянула руку. На этот раз он сумел ухватить ее теплую, узкую ладонь.
— Молодец! Теперь я тебя вытяну!
И Глеб потянул. Эльза вскрикнула.
— Не могу… — сдавленно отозвалась она. — Я ногой за корень зацепилась.
— Я помогу.
Глеб поднатужился и снова с силой дернул за руку Эльзу на себя.
— А-а! — громко вскрикнула она.
— Еще! — крикнул Глеб. И потянул еще сильнее.
— Я им помогу! — крикнул низкорослый паренек. Его пытались удержать, но он подбежал как можно ближе к краю обрыва, упал на живот, быстро подполз к Глебу и схватил его за руку.
Кромка обрыва зашаталась, камушки и кусочки земли полетели Глебу в лицо.
— Тяни! — потребовал Корсак.
Он изо всех сил, до боли в сведенных пальцах, сжал ладонь Эльзы.
— Ну! — поторопил Глеб. — Тяни, а то сорвемся!
И парень потянул.
…Потом Эльза неподвижно лежала на траве. Лицо ее было бледным, почти безжизненным, словно бы вылеплено из глины. В широко раскрытых глазах застыл ужас, рот был приоткрыт, но из него не доносилось ни звука.
— Что с ней? — крикнул кто-то.
— Шок! Это называется шок!
— Надо звонить в «Скорую»!
— Ну, так давай!
Глеб присел рядом с Эльзой, просунул руки ей под спину, поднатужился и, едва не упав, поднялся на ноги. Потом, прижимая Эльзу к себе и пошатываясь, пошел в сторону города.
— Чего встали?! — крикнула тощая девушка. — Помогите ему кто-нибудь!
Парни бросились на помощь Глебу, но он их не видел. Он смотрел на левую руку Эльзы, прижатую к ее груди. Кисть руки была противоестественно вывернута наружу, и, глядя на эту кисть, Глеб чувствовал только одно — ужас.
* * *— Ужас, — тихо пробормотал Юрий Петрович, сочувственно глядя на Корсака. — Что же с ней случилось? Она сильно травмировалась?
— У нее был болевой шок, — негромко ответил Глеб, помешивая ложечкой кофе во второй чашке. И пояснил: — Когда я тянул Эльзу за руку, я порвал ей сухожилия и повредил сустав. Меня забрали в милицию. Хотели судить, но свидетели подтвердили, что это был несчастный случай. Потом приезжали какие-то люди из геодезической комиссии, обследовали обрыв… Они сделали вывод, что берег осыпался сам. Ну, или что-то в этом роде. В общем, меня отпустили.
Глеб отпил глоток кофе. Юрий Петрович последовал его примеру.
— А что было потом? — спросил библиотекарь. — Получается ведь, что вы проиграли спор.
— Спор?
— Ну да. Вы ведь с ней поспорили, помните?
— Ах, спор! — Глеб усмехнулся. — Да, со спором вышла странная история…
* * *Они уже полчаса сидели в кафе. Съели несколько порций пирожного, выпили по два стакана «Тархуна». Все это время Эльза смотрела на Глеба холодновато-насмешливым взглядом. Левая рука Эльзы была загипсована и висела на перевязи. В первую же секунду встречи Глеб спросил, что сказали врачи про руку и долго ли придется ее лечить. Эльза ответила, что рука — пустяк, легкий вывих, «не стоит заморачиваться».
И вот теперь, после получаса молчания, переглядываний и неловких фраз, Эльза вдруг отодвинула от себя вазочку с недоеденным мороженым и, глядя Корсаку в глаза, сказала:
— Ты не проиграл этот спор. И я не проиграла. Мы оба выиграли. Ты тоже так думаешь?
— Да, — тихо обронил Глеб, не отводя от нее восхищенного и смущенного взгляда.
Эльза тоже внимательно его разглядывала. Вдруг она улыбнулась:
— Слушай, Корсак, откуда ты такой взялся?
— Ты же знаешь, я приехал сюда с родителями.
— И вы будете жить здесь всегда?
Глеб пожал плечами:
— Не знаю. — Он секунду помолчал, затем счел нужным разъяснить: — У отца были неприятности в Москве. Он выступил на каком-то научном совещании и сказал, что не нужно каждый раз ссылаться на работы Ленина и Маркса. Тем более что и в их работах есть масса ошибок.
Эльза удивленно приподняла брови:
— Он правда так сказал?
— Да.
— И что было потом?
— Отца стали «клевать». И один друг посоветовал ему уехать подальше, пока все не уляжется. Вот мы и уехали.
— Н-да. Видимо, твой папик такой же сумасшедший, как и ты. Трудно было менять школу?
— Не очень. Правда, я немного скучаю по старым друзьям. Хотя здесь у меня появились новые.
Эльза чуть прищурила зеленые кошачьи глаза.
— Поцелуй меня, — тихо попросила она.
— Что? — растерянно проговорил Корсак.
— Ты ведь хотел, чтобы свидание было настоящим.
— Да.
— Тогда чего же ты медлишь? — Эльза поднялась со стула, перегнулась через стол и крепко поцеловала Корсака в губы. Потом слегка отстранилась и уточнила: — У тебя предки дома?
— Нет, — ответил Глеб. — Папа в экспедиции. А мама сейчас у подруги в Питере.
— Отлично! А то у меня бабка вечно дома, никуда не выходит.
Глядя на подернутые томной поволокой глаза Эльзы, Глеб, непонятно почему, вдруг вспомнил разговор приятелей о том, как Эльза «делала это с одним парнем» в школьной кладовой, и невольно обронил:
— Где же ты обычно встречаешься с парнями?
— Обычно? — Зеленые глаза сузились. — Да где придется. Ну, так как? Едем к тебе?
Глеб почувствовал, как где-то внутри у него зашевелился горячий ком.
— Хорошо, — выдохнул он. — Поехали. Только заплачу за пирожные и напитки.
…Ровно полчаса спустя Глеб перекатился на спину и, тяжело дыша, уставился взглядом в белый потолок.
— Не ожидал, да? — Эльза, дыша так же тяжело, как он, усмехнулась. — Да, это мой первый раз. А ты думал, я с каждым? Думал, я шлюха, да?
— Нет, — хрипло проговорил Глеб. — Я ничего такого не думал.
— Думал, я же знаю!
Глеб, не зная, что сказать, потянулся за сигаретами.
— И мне дай, — попросила Эльза.
Глеб дал ей сигарету, взял себе. Чиркнул зажигалкой перед лицом Эльзы, потом прикурил сам. Эльза втянула грудью горький дым и закашлялась.
— Гадость, — сказала она, отмахиваясь от дыма загипсованной ладонью. — И как вы курите?
Глеб молчал. Его не покидало чувство нереальности всего происходящего. Он только что занимался любовью с самой Эльзой Зиберт! Да кто в это поверит?!
— А что у тебя с этой полоумной? — спросила вдруг Эльза.
— С кем? — не сразу понял Глеб.
— С Бегловой. Кирой.
— Мы… просто друзья. И, пожалуйста, не называй ее полоумной. Она очень хорошая.
Эльза фыркнула.
— Что же ты ее бросил, такую хорошую?
— Я не бросил. Ну, то есть, еще не бросил, — поправился Глеб. И смутился, запутавшись в словах.
— А ты молодец, — похвалила Эльза. — Хорошо устроился. Спишь и с ней, и со мной?
— Это не так, — возразил Глеб.
— Ты же сам только что сказал, что ее не бросил.
— Я сказал, что ещене бросил.
— Тогда что ты делаешь здесь? Со мной?
Глеб вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к Эльзе. Посмотрел на ее острое плечо, нежную шею, волосы, лицо, вдохнул запах ее кожи. И вдруг снова почувствовал, что пропадает.
