Наталья Александрова - Священный изумруд апостола Петра
Пока Агния говорила, лицо ее собеседника менялось.
Сначала на нем был только вежливый интерес, затем – удивление, а под конец – настоящий восторг. Когда Агния замолчала, пожилой господин захлопал:
– Браво! Браво! Вы не только красивая женщина, но и настоящий профессионал!
– Извините, – смущенно пробормотала Агния. – Меня что-то занесло, я наговорила лишнего.
– Ничего подобного! Кстати, не назовете ли вы мне свое имя? А то я не знаю, как к вам обращаться.
– Агния. Агния Иволгина.
– Вот как? – Брови пожилого господина снова поползли вверх. – А не связаны ли вы родством с Николаем Львовичем Иволгиным, известным ученым и коллекционером?
– Он был моим дедом, – ответила Агния, и настроение ее тут же ухудшилось.
– Вот как… – задумчиво повторил ее собеседник. – Был… я слышал о его смерти. Замечательный был человек!
Агния внимательно взглянула на него – и снова у нее в душе шевельнулось какое-то воспоминание. Все же она когда-то давно видела этого человека!
– Вы не были знакомы с моим дедом? – спросила Агния, хотя понимала, что делать этого не следует.
Вон, топчется уже возле них тот самый молодой человек, что держал коробку с экспонатами, поглядывает на Агнию с явным подозрением – дескать, что за девица привязалась с разговорами.
– Шапочно, – ответил Белоцерковский, после крошечной заминки, – откровенно говоря, я очень давно живу за границей и плохо помню прошлых знакомых.
– Значит, вы никогда не бывали у нас дома… – огорчилась Агния, – странно, ваше лицо кажется мне знакомым.
– Ну, возможно, когда-нибудь на какой-то выставке, куда вас приводил ваш дедушка… А может быть, вам показалось… – Белоцерковский сопроводил свои слова улыбкой.
– Михаил Викентьевич! – позвал молодой человек. – Нас ждут!
– Да-да, иду! – Белоцерковский повернулся к Агнии, в глазах его она увидела явное облегчение. – Простите меня, я должен идти. Дела, знаете ли, с этой коллекцией очень много еще будет забот. Всего вам доброго, Агния… – Он хотел было взять ее руку, но, очевидно, передумал и просто коснулся ее локтя.
– Приятно было познакомиться, – ответила Агния ничего не значащей дежурной фразой.
Она поглядела ему вслед с легким удивлением. С чего это он побежал от нее с такой радостью? Сам заговорил с ней и дал понять, что получает искреннее удовольствие от их беседы. Сам спросил, услышав ее фамилию, не родственница ли она Николаю Львовичу Иволгину. А когда узнал, что да, она его внучка, вдруг забеспокоился. От Агнии не укрылась крошечная заминка, когда она задала прямой вопрос. Сказал, что с дедом почти незнаком. А на самом деле хорошо его знал? Но он же давно не был в России…
– Агния! – это налетел на нее Солуянов. – Я тебя везде ищу! Пойдем, нужно поговорить с одним таким…
«Один такой» оказался владельцем антикварного салона в Париже. Солуянов пытался объясниться с ним по-английски, но дело шло плохо, причем не по вине француза, поскольку тот владел английским вполне сносно, чего нельзя сказать про Солуянова. Агния предложила перейти на французский, француз галантно отказался – чтобы господин Солуянов участвовал в беседе.
Шеф, разумеется, за ними не успевал, так что Агнии приходилось еще и переводить. Ну, в конце концов, это входит в ее обязанности.
Беседа оказалась плодотворной, так что Агния после нее отпросилась домой.
– Иди уж, – бросил Солуянов, – завтра не опаздывай, дел куча.
«Когда это я опаздывала?» – рассердилась Агния, но вслух, разумеется, ничего не сказала.
Дома она уселась за компьютер и запустила поиск на фамилию Белоцерковский. Хорошо, что он не Иванов, да еще отчество такое редкое, Викентьевич.
Ого, да он есть в Википедии!
Оказалось, что Белоцерковский – искусствовед, автор нескольких книг по Русскому прикладному искусству. Так-так… работал в разных музеях страны, затем уехал преподавать в Штаты… так, Университет в Миннесоте, затем в Калифорнии… с 2005 года живет в Аргентине. А уехал он… в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году. Ага, двадцать лет прошло. И правда, давно в России не был, тут не соврал.
Агния откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Но ведь она точно видела этого человека! Причем не на фотографии в журнале или в альбоме, а живьем. И был он тогда не такой холеный и как-то крупнее и выше ростом…
Как это он сказал – возможно, на какой-нибудь выставке случайно мелькнул… Да, двадцать лет назад Агния была десятилетним ребенком. Дед, конечно, много занимался ее воспитанием, но не таскал с собой на взрослые мероприятия.
Но где же, где она могла видеть Белоцерковского? Вот теперь будет мучиться, пока не вспомнит.
Ох, дед, и как же тебя не хватает…
От грустных мыслей Агнию отвлек звонок Аньки. Та интересовалась, могут ли они встретиться завтра, или у Агнии снова какая-нибудь тусовка намечается вечером.
– Про вечер не знаю, а днем кофе где-нибудь выпить смогу, – честно ответила Агния.
На том и порешили.
Рагнар лежал без сил на голом скалистом берегу, под чужим, мрачным небом. Над ним кружили хищные птицы, дожидаясь, когда жизнь покинет его, чтобы приступить к своему кровавому пиршеству.
Рагнар попытался взмахнуть рукой, чтобы отогнать птиц, но не смог поднять руку, не смог даже пошевелить пальцем.
– Я еще жив! – крикнул Рагнар стервятникам. – Я еще жив! – крикнул он чужому небу.
И небо ответило ему глухим недобрым эхом.
Рагнар понял, что жить ему осталось недолго, что скоро он умрет и хищные птицы выклюют его глаза.
Душу Рагнара охватила печаль.
Он не мог понять ее причину.
Он был славным, бесстрашным воином, он сражался с германцами и галлами, с иллирийцами и бриттами, с дикими народами северных лесов, имени которых он не знал, – и ни разу не повернулся спиной к врагу. Грудь его была покрыта боевыми шрамами, но на спине не было ни царапины, значит, никто не назовет его трусом.
Казалось бы, жизнь прожита славно, и ему есть чем гордиться. Казалось бы, он спокойно и смело может смотреть в глаза смерти – откуда же эта гложущая сердце печаль? Откуда же чувство, будто жизнь его прожита напрасно?
И тут, словно невидимая рука прорвала тяжелое покрывало облаков, и тусклое северное солнце озарило землю.
И где-то высоко в небе прозвучал могучий голос, наполнивший собой всю Вселенную:
– Восстань, воин!
И словно неведомая сила подняла Рагнара.
Он встал на ноги, хотя только что не мог пошевелить мизинцем.
Он встал на ноги и поднял лицо навстречу солнечному свету.
И вдруг из этого света соткалась человеческая фигура.
Рагнар удивленно вгляделся в эту фигуру.
Это был величественный старец в длинных белых одеждах. Солнце сияло у него за спиной, и от этого казалось, что голова старца окружена золотым нимбом.
– Кто ты, старый человек? – спросил Рагнар с неожиданной робостью.
– Я – тот, чей прах ты потревожил в римском подземелье. Тот, чей камень ты носишь на груди.
Эти слова поразили Рагнара, как секира воина-медведя, едва не свалив его с ног.
Он вспомнил тот далекий день, когда с тремя товарищами шел по развалинам Рима в поисках поживы. Вспомнил, как старик-христианин под угрозой смерти привел их в подземное святилище, где был похоронен святой старец. Вспомнил, как они похитили четыре драгоценных камня из захоронения и поделили их между собой.
– Ты пришел, чтобы покарать меня за святотатство? – спросил Рагнар и покорно опустил голову, готовый смертью заплатить за тот день.
– Нет, воин! – ответил ему святой старец голосом, полным величия и милосердия. – Я пришел не для того, чтобы совершить возмездие. Возмездие – не мое дело, не мое право. Тот, кому я верно и честно служу, сказал: «Мне отмщение, и Аз воздам». И то, что ты совершил в тот день, – не случайность, не святотатство. Ничто в этом мире не свершается без воли Высшей Силы, и то, что вы взяли в моей могиле те камни, было заранее предопределено. Вы взяли эти камни, чтобы принести их в четыре стороны света, и вместе с этими камнями принести в дальние уголки земли свет истинной веры.
Я пришел, чтобы сказать тебе об этом.
Я пришел, чтобы ты знал: жизнь твоя еще не подошла к концу, ты проживешь еще некоторое время, чтобы праведной жизнью и служением высшей цели искупить свои неисчислимые грехи. И камень, который ты взял в тот день, будет опорой в твоем служении. А сейчас я благословляю тебя, сын мой…
С этими словами святой старец коснулся головы Рагнара своей рукой, провел рукой по его щеке – и Рагнар почувствовал, будто легкий и холодный огонь опалил его голову и его лицо.
