Элизабет Джордж - Всего одно злое дело
– Vada, Barbara, vada[411], – ответил он ей, вышел и прикрыл дверь. Он не стал запирать ее.
Барбара подумала, что комната может прослушиваться, и вышла в коридор. Она набрала номер Митчелла Корсико.
Конечно, было слишком поздно.
– Прости, Барб, – сказал Митч, – но каждый должен выполнять…
Она отключилась, не дослушав до конца, и пошла в кабинет Сальваторе. Тот говорил по телефону с кем-то, кого звали Пьеро, но, увидев Барбару, закруглил разговор и встал.
Она с трудом заговорила:
– Я бы хотела, чтобы вы поняли. Понимаете, у меня не было выбора. Из-за Хадии. А теперь… теперь будет еще хуже из-за того, что случится, и у меня опять нет выбора. Никакого. В самых главных вещах. И вы опять ничего не поймете, Сальваторе. Вы подумаете, что я еще раз предала вас, и, наверное, так оно и будет выглядеть, но что мне остается делать? Статья, очень большая, будет опубликована завтра в одном из самых популярных таблоидов. Эта статья будет обо мне и об Ажаре; она будет о том, что произошло и кто это спланировал; она будет о том, как нанимались определенные люди для похищения Хадии, и о том, как со счета на счет переводились деньги, и все это будет очень грязно выглядеть. Ваши таблоиды ее наверняка перепечатают, но даже если и нет, то инспектор Линли позвонит вам и расскажет всю правду. Понимаете, я не могу позволить всему этому случиться, хотя я уже не смогла помешать отправке этой статьи в Лондон. – Она прочистила горло и сказала, шевельнув губами, из которых как будто сочилась кровь: – И мне очень жаль, потому что вы действительно очень порядочный парень.
Сальваторе внимательно слушал. Барбара видела, какие усилия он прилагает, чтобы хоть что-то понять. Но ей показалось, что понял он только имена: Ажар и Хадия. В ответ Ло Бьянко стал говорить о Лоренцо Муре, об Ажаре и Анжелине. Из этого Хейверс догадалась, что он хочет рассказать ей, что Мура признался в том, в чем она его и подозревала: целью кишечной палочки был Ажар. Это он должен был выпить вино с бактерией.
Барбара кивнула, когда инспектор сказал ей:
– Avera ragione, Barbara Havers. Aveva proprio ragione[412].
Ей показалось, что инспектор говорит о том, что она была права с самого начала, однако это не доставило ей никакого удовольствия.
Май, 19-е
Лукка, Тоскана
Барбара проснулась в половине пятого утра, оделась и села на край кровати. Она смотрела, как спит Хадия, которая ничего еще не знает о тех изменениях, которые скоро произойдут в ее жизни.
Никому не удастся организовать международное похищение ребенка и выйти при этом сухим из воды. Через несколько часов Ажара освободят, и он сможет уехать со своим ребенком в Лондон, но, когда раскроется вся эта история, тот ад, который последует вслед за этим, уничтожит его и как личность, и как профессионала, а кроме того, его финансовые потери будут огромны – Интерпол об этом позаботится. Итальянское обвинение тоже об этом позаботится. Экстрадиция тоже об этом позаботится. Следствие в Лондоне тоже об этом позаботится. И, конечно, семейка Упманов тоже внесет в это свою лепту.
Барбара понимала, что должна срочно заняться решением этой проблемы и постараться не наделать ошибок. У нее было очень мало времени, и ей необходима была помощь Альдо Греко.
Она позвонила ему поздно вечером накануне. Адвокат уже был в курсе ареста Лоренцо Муры и того, что с Ажара снимаются все обвинения в связи со смертью Анжелины Упман. Поэтому, когда Барбара сказала, что для психического здоровья Хадии – девочке пришлось пройти через эмоциональный ад – было необходимо, чтобы она встретилась с отцом как можно быстрее, он не стал спорить. К сожалению, объяснил Греко, с утра он должен быть в суде. Но сейчас же позвонит инспектору Ло Бьянко и все организует.
– Не могли бы вы попросить его… – сказала Хейверс. – Мне бы очень хотелось… Дело в том, что между мной и им пробежала кошка…
– Кошка? – не понял адвокат.
– Мы не сошлись во мнениях. Просто у нас языковой барьер. Я очень старалась, чтобы он меня понял. Дело в том, что я хотела бы переговорить с Ажаром до того, как он увидит Хадию. Все, что случилось за последнее время… Это сильно потрясло ее, и ему надо об этом знать, прежде чем они увидятся. Ну, просто чтобы он немного подготовился.
– А-а-а, capisco. Ну, это я тоже улажу.
Что Греко и сделал, очень быстро и эффективно – настоящий профессионал, у которого нет неважных моментов в работе. Все было организовано менее чем за тридцать минут.
Ажар будет готов к освобождению утром. Сальваторе сам поедет в тюрьму, чтобы забрать его. Он возьмет Барбару с собой и даст ей возможность переговорить с Ажаром, для того чтобы приготовить его к встрече с дочерью.
Естественно, что с Хадией все было в полном порядке. Многое из того, что происходило, она просто не понимала, и в будущем ей придется многое припоминать. Как большинство детей, она жила только настоящим. Мать Сальваторе опекала ее, как ангел. До тех пор, пока Хадия хотела учиться готовить итальянские блюда и быстро запоминала десятки католических святых, картинки которых показывала ей синьора Ло Бьянко, все было прекрасно.
Барбара вышла прогуляться. Она позвонила Митчеллу Корсико в надежде, что тот передумал. Она думала, что его может заинтересовать история о воссоединении – Отец и Похищенная Дочь Наконец Вместе, – как более интересная, чем та, которую он накропал, основываясь на информации Доути. Но даже когда Хейверс робко об этом подумала, она уже знала, что все напрасно. Скандалы, связанные с международным похищением детей, всегда будут иметь более высокий рейтинг, чем частные истории о воссоединении отцов и детей. А если в этот скандал добавить участие в преступлении самой Барбары… Нет, надежд не было никаких.
– Прости, Барб, – еще раз сказал Митчелл. – Что я мог сделать? Но послушай, тебе надо взглянуть на статью. Ты не сможешь купить бумажную копию здесь, в Лукке, если только не знаешь, где есть киоск с английскими газетами. Но если ты посмотришь в Сети…
И еще раз Барбара разъединилась, не дослушав. Она узнала все, что хотела. Теперь ей надо было переговорить с глазу на глаз с Ажаром.
Хейверс видела, что Сальваторе не доверяет ей, но, как отец девочки возраста Хадии, он был готов сделать все для благополучия ребенка. Барбара не знала, что именно Альдо Греко сказал старшему инспектору, но, что бы то ни было, оно сработало. Прежде чем они разошлись по своим спальням накануне вечером, Сальваторе назначил время поездки за Ажаром и точно выполнил свое обещание.
По дороге они молчали, да и как могло быть иначе, когда ни один из них не говорил на языке другого.
Барбара видела, что нанесла итальянцу тяжелый удар, и больше всего на свете она хотела бы, чтобы он понял, почему она сделала то, что сделала. Естественно, Сальваторе считает, что она получает деньги от «Сорс». Любой бы так считал. Полиция по всему миру была коррумпирована – не вся, конечно, но таких тоже хватало, – поэтому старший инспектор имел полное право считать, что Барбара была инсайдером на зарплате у самого грязного таблоида в Лондоне. То, что это было не так… А как она могла это объяснить? Действительно, кто бы поверил ей, говори она хоть на десятке языков?
– Мне чертовски жаль, что вы не говорите по-английски, Сальваторе, – опять сказала ему Барбара. – Вы думаете, что я вас предала, но это не было предательством, и я не хотела делать больно лично вам. Дело в том… Вы действительно мне нравитесь, приятель. А теперь… с тем, что должно произойти… Но опять это не будет удар лично по вам. Хотя это и будет похоже. Черт побери, это будет выглядеть так, как будто я использовала вас, чтобы опять предать. Но поверьте мне, это не так. Нет. Боже, я надеюсь, что когда-нибудь вы это поймете. Я хочу сказать, я вижу, что потеряла ваше доверие и те добрые чувства, которые вы ко мне испытывали; поверьте, я вижу это на вашем лице, когда вы на меня смотрите. Я об этом безумно сожалею, но выбора у меня нет. У меня его никогда и не было. По крайней мере, я его никогда не видела.
Ло Бьянко взглянул на Хейверс. Они ехали по autostrada, и движение было очень напряженным: легковые машины, грузовики и экскурсионные автобусы, несущие своих пассажиров к новым красотам Тосканы. Сальваторе произнес ее имя очень дружественным тоном, что на секунду дало ей надежду, что она прощена. Но потом он сказал:
– Mi dispiace ma non capisco. E comunque… parla inglese troppo velocemente[413].
Ее итальянского уже хватило, чтобы понять, что он хочет сказать. Она достаточно часто слышала от него эти слова. Барбара сказала:
– Mi тоже dispiace, партнер.
Она отвернулась к окну и стала наблюдать за проносящейся мимо панорамой: зеленые виноградники, прекрасные старые фермы, сады оливковых деревьев, взбирающиеся по склонам холмов, горные деревни в отдалении – и все это в обрамлении безоблачного лазурного неба. Рай, подумала она. А потом грустно добавила: потерянный.
