Юлия Волкова - Выбери меня
— Хороший, в общем, человек, по всем статьям, — подытожила свои слова Екатерина Семеновна. — Настоящий мужик, со стержнем. Да вот только судьба ему подлянку устроила.
«Мужик со стержнем, — подумала Саша. — Нет, точно не он».
— И что же с ним произошло, Екатерина Семеновна? — Андрей изобразил на лице преувеличенное внимание.
— То, что рано или поздно происходит со всеми хорошими мужиками, — с философским видом вздохнула вахтерша. — Женщина.
— Женщина… — эхом отозвался Мелешко. — Ну, женщина — это понятно.
— Да что тебе может быть понятно? — нахмурилась старуха и с таким видом уставилась в чашку, как будто вместо чая там плескалось бог знает что. — Женщины разные бывают. Иногда такие гадюки попадаются, не приведи господи.
— Это да, — пробормотал Андрей. — Значит, Юрию Николаевичу гадюка попалась? Не повезло?
— Еще как не повезло! — неожиданно выкрикнула Екатерина Семеновна. — Все соки из него высосала. И мать его в могилу свела. Змея подколодная! Я вот, например, уверена, что это она все подстроила, а вовсе не несчастный случай произошел. Но ведь не докажешь!
— Что именно требуется доказать? — оживился Мелешко. Слова старухи его заинтриговали.
— Что газ из колонки не просто так утек, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала вахтерша. — Она это! Голову свою седую на отсечение дам — она попортила. Мать-то его спичку поднесла, а все как рванет!.. От квартиры головешки одни остались. Ну и матушка, сами понимаете… В закрытом гробу ее схоронили.
— Давно это произошло? — деловито спросил Андрей.
— Да считай месяца три назад, — задумчиво проговорила старуха. — В начале лета этот ужас на него навалился. Он совсем сюда перебрался, квартира-то для жилья стала непригодная. Так ведь эта кошка драная не стеснялась после этого сюда на ночь приходить. Уж я Юрию Николаевичу и так и этак намекала, что не пара она ему. Ничего слушать не желал. А сам усох весь, почернел. На этаж свой словно старик подымался. Эта мадам явно на квартиру его глаз положила, да вот, видать, не рассчитала…
— Для того чтобы обвинять человека, требуются серьезные основания, — осторожно проговорил Андрей. — Может быть, вы ошибаетесь?
— Я редко ошибаюсь. — Екатерина Семеновна поджала губы и стала помешивать ложечкой в чашке.
— Ну хорошо. — Андрей вздохнул. — А как бы с этой дамочкой повидаться? Кто она, где обитает?
— А я почем знаю? — Вахтерша передернула плечами. — Адреса ее у Юрия Николаевича я не спрашивала. Зачем мне ее адрес?
— Может быть, вам известно, где она работает?
Старуха фыркнула.
— Нигде она не работает! Птичка божья не знает ни заботы, ни труда. Финтифлюшка.
Мелешко закатил глаза.
— А зовут-то ее как, знаете?
— Ксаночка, — прошипела Екатерина Семеновна и символически сплюнула. — Меня всю аж передергивало, когда он, бедный, так ее называл. «А Ксаночка моя еще не приходила? Если Ксаночка придет, вы ей, Екатерина Семеновна, препятствий не чините!» Это потому, что я за вахтой строго слежу и всяких пускать не обязана. Совсем ослеп он от любви. Если б глаза открыл, увидел бы, что она за жучка. Это каждый видел, кроме него.
— Как тебе эта душераздирающая история? — спросил Андрей, когда Александра вырулила на проспект с узенькой улочки, на которой находилось «элитное общежитие». — Не слишком ли много наворотов? Хищница Ксаночка, устраивающая взрыв в квартире своего возлюбленного, возлюбленный, медленно угасающий от болезни и горя и в конце концов аккуратненько застреленный в висок, приют, похожий на приличный отель… Прозорливица баба Катя, умеющая отличить гадюку от обычной женщины и отводящая при некоторых скользких темах свои подслеповатые глазки, как будто совесть у нее не чиста… Не нравится мне все это. А ты что думаешь?
— Я? — растерянно пробормотала Саша. — Я не знаю… Но лично для меня эта история многое объясняет. Тот странный тип, Юрий, — заметь, ни отчества, ни фамилии он не назвал, — был похож на человека, которого постигло несчастье. С другой стороны, мне кажется, что следует пригласить на опознание кого-нибудь из персонала приюта, пардон, элитного общежития. Знаешь, лица покойников… они очень от лиц живых отличаются. Ты обязательно кого-нибудь еще пригласи.
— Приглашу, — строго сказал Мелешко. — Не учи ученого.
— Я не учу, — громко вздохнула Саша. — Я думаю. Мой вчерашний Юрий сказал, что оказался в приюте по вине своего бывшего друга Полуянова. Его слова можно было понять только так: он живет в этом приюте. А теперь оказывается, что он был там директором.
— Одно другому не мешает, — усмехнулся Андрей. — Тебе же сказали — жить ему после взрыва было негде.
— Но при чем тут Полуянов? Не понимаю.
— Попробуем поработать с Полуяновым, — утешил ее Андрей. — Может быть, чего и нарисуется. И в приюте надо поработать. Родись я не в России, мне бы и в голову не пришло удивляться, что старики и инвалиды живут в таких шикарных условиях. Но так уж получилось, что мы, Сашка, выросли в России. И «элитный» приют сразу навевает мысли о криминале. Да?
— Иногда по этому поводу мне хочется рвать и метать, — сказала Саша. — Если какое-то учреждение — школа, библиотека, больница, детский дом — содержится у нас в приличном состоянии, мы сразу решаем, что это неспроста, что не обошлось без криминала, какого-нибудь тайного, небескорыстного спонсорства. А иностранцу такое и в голову бы не пришло.
— Ну, у нас перед иностранцами много других преимуществ, — хмыкнул Мелешко. — Ты знаешь, например, что российские сотрудники выше всех котируются в Интерполе? Благовоспитанные европейцы и туповатые янки не могут понять логику преступников, поэтому им трудно выстраивать версии и вообще вести следствие. Другое дело — мы. У нас фантазия бьет ключом.
— Ты понимаешь хоть, что ты сейчас сказал? — притворно-возмущенно проговорила Александра. — Ты сказал, что у нас изначально преступное сознание.
Мелешко фыркнул:
— Ничего подобного я не говорил, Сашенька. Я сказал, что мы умнее и рассудок наш не скован примитивными схемами. У нас опыта больше. Ва-аще, типа па-а жи-и-зни.
— Ну да, — нахмурилась Саша. — Типа того… Я не уверена, что это хорошо.
— Это данность, — воспитательным тоном проговорил Андрей. — Это ни хорошо, ни плохо. Другими нам все равно не стать. Но из любой данности можно извлекать пользу. Если у тебя есть мозги, глупо не пользоваться ими. Вот скажи, зачем убили несчастного Юрия Николаевича Костенко? Больного, лишившегося квартиры, похоронившего недавно мать…
— Ты хочешь, чтобы я перечислила тебе все версии? — с отчетливой язвительностью в голосе поинтересовалась она. — Но у нас еще мало информации. Слова старушки — пока всего лишь слова, не подтвержденные ничем и никем. Вот когда ты доберешься до паспортной базы, до базы ГИБДД, когда будут готовы результаты экспертизы, когда можно будет поговорить не только с вахтершей, но и другими сотрудниками приюта, когда я познакомлюсь с Полуяновым… Вот тогда и поговорим.
— А зачем тебе знакомиться с Полуяновым? — удивился Мелешко.
— Затем, что он собирается баллотироваться в Думу не без помощи нашего канала. А мы с Лапшиным теперь Алену замещаем на политической ниве.
— Это хорошо… — задумчиво проговорил Андрей.
— Не вижу в этом ничего хорошего, — сердито сказала Саша. — Это не мой профиль.
— Да я не об этом, — возразил Мелешко. — Просто я думаю, как бы это дело спихнуть. Если наш покойник связан с крутыми ребятами, то не холопское это дело — расследовать его убийство. Мы люди простые, а фигурами занимаются городская управа и прокуратура.
— Я думаю, у тебя есть все основания для того, чтоб спихнуть его, — насмешливо произнесла ведущая «Криминальных хроник». — Ведь Костенко был связан с кандидатом в Госдуму. По-моему, вы, менты, тратите основную часть рабочего времени на переваливание своих дел на чужие плечи.
— В принципе, ты права, — согласился майор милиции. — Хотя наше управление в этом смысле сильно отличается от прочих. Нас ведь твой папочка воспитывает. А он считает, что мы иногда должны не только государственное пособие получать, но еще его и отрабатывать.
— Знаешь, — усмехнулась Саша, — что-то мне противно слушать бездельников, которые оправдывают свое нежелание работать маленькой зарплатой. Ведь когда человек на работу устраивается, он знает, сколько ему будут платить.
— Ну какой же я бездельник? — Андрей притворился обиженным. — Сейчас, между прочим, двенадцатый час ночи, а я еще землю топчу, свидетелей потенциальных опрашиваю и, заметь особо, абсолютно трезв. И более того, намерен вернуться в управление, потому что, если я сейчас не выясню все про этого Костенко, я спать спокойно не смогу. Опер, Саша, — это диагноз, при чем тут зарплата?
