Юлия Волкова - Выбери меня
Они посмотрели. Нет, это не было похоже на приют. Просторный вестибюль являл собой пример достатка и вкуса: стильная мебель, мягкое освещение, дорогие шторы, декоративные растения в кадках, картины на стенах, лакированный паркет с инкрустацией. Параллельно с лестницей, устланной ковровой дорожкой, — пандус для инвалидов-колясочников. Ничего вызывающего, но и ничего такого, что бы позволяло назвать это «домом призрения», как выразился Юрий в разговоре с Сашей.
— Но все-таки дом этот предназначен для инвалидов? — решил уточнить Мелешко.
— Не только для инвалидов, — охотно сообщила вахтерша. — Тут разные люди живут. Конечно, не молоденькие, у каждого какая-нибудь болячка имеется. Но как же старикам — и без болячек?
— Значит, инвалиды и старики? — спросил Андрей.
— Ну а здоровым и молодым что здесь делать? — резонно ответила Екатерина Семеновна. — Они сами за собой ухаживать могут.
— И много людей здесь живет? — вступила в разговор Саша.
Вахтерша задумалась.
— Да не так чтобы очень много… Раньше-то больше двухсот человек теснилось. А теперь… Ну, человек семьдесят, может, восемьдесят…
— Нам бы про одного человечка узнать, — просительно улыбнулся Мелешко. — Вы, Екатерина Семеновна, наверное, всех тут жильцов знаете?
— Всех — не всех… — ответила старушка. — А кто нужен-то?
— Правда, он не старик и, скорее всего, не инвалид, — осторожно проговорил Андрей.
— Таких нету, — уверенно сказала Екатерина Семеновна.
— И все-таки… Его зовут Юрий.
Вахтерша наморщила лоб и надолго замолчала. Потом слегка развела руками:
— Егор есть, Георгий то есть… Юрий и Георгий это ведь одно и то же имя. Но он моего возраста, за семьдесят ему, наверное… Юрьев есть Николай, с афганской войны инвалид, без обеих рук… Юриев нету вроде бы, если только кто из новоприбывших… Вчера троих поселили, а я только сегодня заступила, не познакомилась еще… А фамилия его как?
— Костенко, — ответил Андрей. — Юрий Николаевич Костенко.
Екатерина Семеновна подняла седую головку и уставилась на Андрея с укоризной — как будто он только что не имя назвал, а матом выругался.
— Что-нибудь не так? — насторожился Андрей.
— Ты сюда голову пришел мне морочить? — вдруг закричала она. — Какой тебе Юрий Николаевич жилец?
«И на самом деле не жилец уже», — пронеслось в голове у Мелешко.
— А кто он? — спросил Андрей вслух.
— Юрий Николаевич, — с глубоким возмущением проговорила вахтерша, — директор! — И подняла указательный палец. — Только сейчас он в отпуске. По болезни.
Пришла очередь удивляться Саше с Андреем.
— Директор, значит, — пробормотал Мелешко.
А Саша ничего не сказала, только подумала, что если Юрий Николаевич Костенко — директор, то это другой человек. Тот Юрий, с которым она разговаривала вчера утром и который так испугался собаку Кляксу, никак не может быть директором чего бы то ни было. «Что-то здесь не то, — с сомнением подумала она. — Наверное, я просто ошиблась в морге. Лицо похожее. Хотя… с какой стати у покойника в записной книжке мое имя? И что означает странный символ напротив моего имени? Может быть, так он шифровал телефоны. Но мне он не звонил, а выслеживал на улице. Чепуха какая-то…»
Видя, что непрошеные гости растерялись, Екатерина Семеновна немного смягчилась:
— А по какой надобности он вам нужен-то, Юрий Николаевич? По служебной или пристроить кого сюда хотите? Если так, то учтите: с местами у нас туго…
— Можно и так сказать, — неопределенно ответил Андрей. — Вы сказали — заболел он?
— Да, захворал… — кивнула Екатерина Семеновна. — Говорят, язва у него открылась. Немудрено — такое горе свалилось… Язва, она всегда на нервной почве открывается…
— Горе? Какое горе? — спросил Мелешко.
— Так… — вахтерша запнулась. — Так это… Пусть уж лучше он сам вам расскажет… Если захочет… А я, что ж… Его это дело, сугубо личное…
Мелешко поколебался с полминуты. Потом наклонился к уху старушки и проникновенно произнес:
— Екатерина Семеновна, мы здесь по надобности служебной, а не личной. Вы же видели наши документы. И нам необходимо узнать о вашем директоре как можно больше. Дело в том, что на него было совершено покушение. Вы, наверное, понимаете, что рассказывать об этом никому не следует. Пока не следует. Вам ясно?
Старушка медленно кивнула. Белесые ее глаза загорелись огнем любопытства и даже слегка потемнели.
— Вы очень поможете следствию, если расскажете обо всем, что касается Юрия Николаевича, — продолжал гипнотизировать ее Андрей. — Вы ведь хорошо к нему относитесь?
Она снова кивнула и, смущенно прокашлявшись, предложила:
— Чайку, может?
— Не откажемся, — обаятельно улыбнулся Мелешко.
— Тогда пойдемте в закуточек, — вздохнула Екатерина Семеновна. — Что ж тут-то стоять? Вот только двери на щеколду закрою. Вряд ли кто уже придет сегодня…
«Закуточек» под лестницей оказался самой настоящей, хоть и маленькой, гостиной, в которой располагался уютный диванчик, обитый зеленым плюшем, кресло той же масти, небольшой полированный столик овальной формы и старинный буфет из красного дерева, неплохо сохранившийся для своего возраста. Как здесь оказалась такая ценность, оставалось только гадать. Екатерина Семеновна нажала кнопку электрического чайника, споро извлекла из буфета вазочки с печеньем и конфетами, сахарницу и три фарфоровых чашки. Потом внимательно посмотрела на Мелешко, поразмыслила и неуверенно произнесла:
— Может быть, чего покрепче желаете?
Мелешко желал, но, покосившись на Александру, вежливо отказался, пораженный, однако, разнообразию угощений и проницательностью старухи. Когда «гостиная» окуталась ароматом свежезаваренного чая, а гости взяли в руки чашки, Екатерина Семеновна начала свой рассказ.
Юрий Николаевич Костенко заступил на пост директора три с половиной года назад, как раз тогда, когда в заведении произошли радикальные перемены: только что закончился капитальный ремонт, заново был выстроен хозяйственный корпус с пищеблоком, сменилась вывеска и на конкурсной основе был набран новый персонал — на хорошую зарплату, с хорошими условиями труда. Из старого персонала, который вновь пришел наниматься на работу, «выдержала конкурс» только Екатерина Семеновна. По каким критериям проводился этот конкурс, она не знала, но то, что ее не только не выгнали, но даже повысили в три раза зарплату, обрадовало старушку несказанно. Набирали работников какие-то новые незнакомые люди, а директор появился тогда, когда штат уже сформировался. А вот «жильцов» в «элитное общежитие» принимал уже он. О формальной стороне вселения вахтерша ничего не знала, да и не интересовала ее эта сторона. Знала она лишь то, что ни один из бывших обитателей дома инвалидов после ремонта сюда не вернулся. Но ведь если задуматься — три года прошло, пока ремонт делали, а те инвалиды не жильцы были на этом свете: ведь прежние условия содержания здесь были скверными, денег ни на что не хватало. Персонал из-за низкой зарплаты разбегался, порой белье лежачим поменять было некому. То ли дело жизнь в «элитном общежитии»!
— А откуда набрали новый контингент? — перебил Екатерину Семеновну Мелешко.
— А откуда его всегда набирают? — пожала плечами вахтерша. — По направлениям медицинских учреждений да собесов. Если человек одинок и некому за ним ухаживать, то направляют к нам.
— Но ведь страждущих сотни, — сказал Андрей. — А мест у вас, вы сказали — восемьдесят? Кому отдается предпочтение?
— Этого я не знаю, — нахмурилась Екатерина Семеновна. — Как они там, наверху, решения свои принимают, отсюда, из-под лестницы, не видать.
— Неужели никто из живущих здесь вам никогда об этом не рассказывал? — не отставал Андрей.
— Да как-то разговор не заходил… — Вахтерша отвела глаза. — Вас ведь Юрий Николаевич интересует?
— Безусловно! — с энтузиазмом произнес Мелешко, отметив про себя, что бабка та еще партизанка. Блюдет интересы заведения или подписку давала, работу боится потерять?
— Ну так слушай, — строго сказала она и продолжила рассказ.
Костенко оказался человеком энергичным, строгим к персоналу и милосердным к жильцам общежития. Любая просьба стариков и инвалидов не только подробно выслушивалась, но и исполнялась в самые короткие сроки. Напротив, с персонала директор драл три шкуры, однажды уволил медсестру за то, что она опоздала на пять минут сделать своей подопечной укол. Свое рабочее время не считал, приходил часов в семь утра, уходил иногда за полночь. Не брезговал питаться в здешней столовой, хотя чего брезговать? Кормят здесь отлично, уж за этим он следил…
— Хороший, в общем, человек, по всем статьям, — подытожила свои слова Екатерина Семеновна. — Настоящий мужик, со стержнем. Да вот только судьба ему подлянку устроила.
