Александр Скрягин - Формула власти
Владимир Иванович чуть не упал с нижней супеньки лестницы-стремянки, на которой стоял двумя ногами.
– Ой! – захлопала в ладоши Тамара. – Ты, Вика, прямо волшебник!
Она подбежала к инженеру и чмокнула его в щеку.
– Да, я-то что… – невнятно забормотал Вика. – Она сама загорелась…
– Это бывает! – авторитетно заявил Леонид Георгиевич. – Какая-нибудь пылинка между контактами попадет, и все – нет электрической цепи! Ты хоть сто раз проверяй – не найдешь, а воздух колыхнется, – она сама вылетит, и, пожалуйста, вам – ток пошел!
– Слушай, Викул Андреевич! – обратился к нему Ефим, помня о служебном долге. – Раз уж я тебя встретил… Ты такого – Иванченко Роберта Петровича – не знал случайно? Вы в один год в Институт работать пришли?
– Иванченко? – переспросил Контрибутов. – Что-то не помню…
– Ну, на биостанции работал… Медик, обезьянами занимался?
– А!.. Вспомнил. Но я с ним знаком не был… Я его только в лицо знал… Я же с биостанцией особых дел не имею… Я вообще там бывать не люблю.
– Ясно. – кивнул Ефим. – Тогда вопросов больше нет.
Контрибутов поднял свой монитор, прижал его к животу, осторожно протиснулся в дверь и зашагал по коридору.
– Владимир Иванович, можно тебя на минуту! – обратился к коменданту Ефим.
Они отошли в сторону.
– Володя, как ты насчет шахматной партийки в обед, а? – конспиративным тоном, понизив голос, спросил Ефим.
– Положительно. Сыграем две. – очень тихо ответил комендант, строго обводя глазами присутствующих.
Но в этот обед сыграть в шахматы им не удалось.
Не успел инженер скрыться за ближайшим углом, как гирлянда снова погасла.
И как не тряс Владимир Иванович провод и не щелкал пальцем по розетке, гирлянда не горела.
Но все-таки снимать гирлянду, к радости Тамары, не пришлось.
Внимательно осмотрев провод, комендант нашел обрыв у его входа в штепсель. Видимо, он сам повредил провод, когда, вешая, наступил на него и потом сильно дернул.
– А, как же это она только что горела? – удивлялся он. – Обрыв же полный… Наверное, концы как-то случайно соприкоснулись, вот она и зажглась!
Присоединив провод к вилке, Владимир Иванович надежно замотал место контакта изоляционной лентой.
Гирлянда загорелась и теперь уже продолжала светить без всяких сюрпризов.
Но как только Владимир Иванович с моральной помощью Ефима в виде дружеских советов и ободрения, все это закончил, коменданта неожиданно вызвал к себе Федоровский и отправил на станцию получать контейнер с каким-то особо ценным оборудованием.
Шахматная партия в тот день так и не состоялась.
Вот такой предновогодний сюжет почему-то вспомнился майору Мимикьянову, пока он шел теплой летней Колосовкой к железнодорожному виадуку.
11. Цыганский барон
Ефим поднялся на виадук и медленно пошел по его старым доскам.
Справа располагался Тихий океан, слева – Атлантический.
Но они были далеко. А рядом, если оглянуться, несокрушимым средневековым замком высился бывший Институт волновых явлений. Если же смотреть прямо, то метрах в ста пятидесяти глаза упирались в длинный краснокирпичный корпус. Он был построен почти век назад вместе с транссибирской железной дорогой.
Когда-то в нем помещались путейские мастерские, а теперь находилось хозяйство цыганского барона Василя Штирбу.
Майор Мимикьянов остановился у спуска и глубоко вдохнул горьковатый станционный воздух, пахнущий креазотом, сгоревшим углем вагонных титанов и тревогой. Он окинул взглядом поселок и начал спускаться вниз по деревянным ступеням.
Оказавшись на земле, майор отыскал взглядом петляющую в зарослях полыни тропинку и направился к барону.
Перебравшись через многочисленные пути железнодорожного тупика, и миновав защитную лесополосу, Ефим остановился перед большими – в два человеческих роста – железными воротами. Ворота были чуть приоткрыты. Майор протиснулся между створками, и тут же в грудь ему уткнулись парные стволы охотничьего ружья.
Ружье держал смуглый черноволосый человек в черной бархатной безрукавке и с бородой, возможно, сделанной из этого же материала.
– Чего хотел? – негромко спросил часовой.
– Василия Романовича. – ответил майор.
– Зачем? – в голосе цыгана зазвучала настороженность.
– По делу.
– Как звать?
– Мимикьянов.
Чернобородый часовой вгляделся в Ефима и, будто что-то вспомнил. Он отодвинулся в сторону, и новым, мирным голосом сказал:
– Проходи.
Ефим шагнул на широкий двор.
Цыганский барон Василь Штирбу стоял в середине обширного пространства, прилегающего к зданию бывших мастерских. Пространство покрывал асфальт, но по центру двора змеились стальные нити рельсов. Они уходили прямо в огромный раскрытый зев кирпичного ангара.
Высокий, широкоплечий Василь был одет в старые джинсы, защитную рубашку и кожаную безрукавку. В его короткой черной бороде поблескивали на солнце закрученные седые колечки. Он наблюдал, как трое чернявых мужиков вынимали из грузовой «Газели» картонные ящики и относили в раскрытые ворота бывших мастерских.
– А ну, поторопимся, хазарюки! – строго прикрикнул он.
– Доброго здоровьичка, Василь Романович! – еще издали поднял ладонь в приветственном жесте Ефим.
Василь белозубо разулыбался.
– Ойе-е-е! Кто к нам в табор заехал! – закричал он и двинулся навстречу гостю.
Они пожали друг другу руки. Лапы у обоих были такие, что хоть воду из камней выжимай. Пожали от души, но никто пощады не запросил.
– Что Ефим, отпуск получил? Так порыбачим! Помнишь, каких стерлядок в прошлый раз натаскали? Медведи, а не стерлядки!
– Обязательно порыбачим! Только, друже Василий, отпуск у меня через неделю. А сейчас я к тебе по делу!
– Ко мне в табор по делу? – Василь в нарочитом удивлении приподнял черные лешачьи брови. – Да ты что, Ефим, милиция что ли? Какие у тебя к нам дела-то могут быть? Мы с заморскими шпионами не якшаемся и секретные тайны даже за большие деньги не продаем!.. Может, когда и рады бы толкнуть за хорошие деньги, так ни одной тайны не знаем!
– Здравствуйте, Ефим Алексеевич! – услышал майор и увидел рядом с собой как-то незаметно и бесшумно подошедшую полную цыганку с нехарактерными для детей северной Индии синими глазами. Эта была жена Василя Штирбу – Соня.
– Здравствуй, Соня. Ты все хорошеешь! Остановись, пока не поздно! А то Василь сойдет с ума от ревности! – чмокнул ее в щеку майор.
– Э-э-э, Это пусть женщина от ревности с ума сходит. Мужчина не ревнует – мужчина мстит! – в шутку нахмурился Василь.
– Покушаете с нами, Ефим Алексеевич? Мы как раз за стол собрались… – сказала Соня Штирбу.
Майор пообедал вместе с Володей Городовиковым, затем у Горыниных, но отказываться счел неуместным. И потому, что нигде беседа не течет так откровенно, как за столом, и потому, что ни у кого нельзя было так вкусно поесть, как у Василя и Сони.
Они направились к входу в ангар бывших железнодорожных мастерских.
Корпус мастерских строился так, чтобы в него не только свободно входили паровозы, но и дым из их труб не стлался по полу, мешая работать, а уходил к высокому потолку.
В сумрачную глубину бесконечного помещения уходили поставленные друг на друга картонные коробки с яркими надписями латинскими буквами. В русском переводе они означали: «Оригинальный яблочный кальвадос. Произведено во Франции».
Вдоль всей длины одной из стен на металлических колоннах располагалась внутренняя пристройка. На ее металлическом полу размещалось длинное помещение, разгороженное на отдельные комнаты. Каждая комната имела собственную дверь. Они выходили на общую галерею, тянущуюся вдоль всей пристройки. Большинство дверей были открыты, обнажая за собой жилые комнаты с кроватями, коврами и кухонной утварью.
На этой галерее, словно на узкой улочке южного городка, кипела жизнь. За низком столиком трое стариков с обликом библейских патриархов ожесточенно бросали перед собой игральные карты. Две цыганки резали на маленьком столике овощи и о чем-то оживленно судачили, то и дело приближая горбатые носы на расстояние диаметра спички. Опершись на перила, загорелый молодой паренек и рыжеволосая девушка смотрели то ли вниз, то ли в себя. И мимо всех носились трое черноголовых мальчишек и совсем маленькая русоволосая девчонка в белом платьице и с красным бантом в волосах.
Из-за стены картонных коробок вышел высокий худощавый мужчина и обратился к Штирбе:
– Дядьку Василэ, а я до вас!
– Чего ж тоби, хлопче? – остановился барон.
– Так и шо робыть с той ракией со сливами?
– А шо тоби с ней надо робыть?
– Отправлять до Барнаулу, чи нет?
– А хлопчики с Барнаула долг вернули?
– Та, ни! Но еще утречком звонили по мобиле, клянуться-божутся на той недельке все зараз вернуть… Так как, дядько Василэ?
Цыганский барон провел ладонью по черной с сединой бороде.
