Татьяна Осипцова - Сама себе детектив
Патрогина с силой раздавила в пепельнице сигарету, выложила из пакета на тарелку домашние пирожки и стала разливать чай. Придвинув мне чашку, хлебнула из своей.
– А чего она натворила? – вдруг спохватилась она.
– Я не в курсе, – я решила держаться заранее выбранной линии, – меня просто попросили поинтересоваться, так сказать, в приватном порядке, поскольку я случайно оказалась в вашем городе. Обратилась к вам, потому что вы вместе с Леной учились.
– Да мы в путяге уже не сильно дружили, она после первого курса сильно задаваться стала. Имела наглость меня упрекать, что я, то с одним, то с другим парнем гуляю. Ну и что? На то и молодость! Так я ж даром, по желанию, по любви, можно сказать. А она свои мильены каким местом заработала? Ежу понятно, что этим самым… Вы пирожки-то ешьте, сама пеку, вкусные, – подвинула мне тарелку хозяйка кабинета.
Я съела один пирожок с капустой.
– А у кого еще я могу спросить о Лене Киряковой? С кем еще она дружила, может, после отъезда связь поддерживала?
– А со Светкой Гусевой. Правда, она в Пермь замуж вышла, там живет. Когда Ленка два года назад приезжала, арендовала автомобиль Светкиного мужа, чтобы из Перми досюда доехать. Принцесса, блин! – с плохо скрываемой злобой выговорила Патрогина. – «Я, – говорит, – в вонючих электричках сто лет не езжу!» В тот ее приезд я даже разговаривать с ней не стала, поздоровались и разошлись. А Светка и раньше с ней больше дружила, и машину ее муж давал, и еще они ездили в Питер в прошлом году, вроде собирались у Ленки останавливаться. Только я не спросила, как съездили, видимся-то теперь редко, все не переговоришь!
– А вы не можете дать мне адрес Светы Гусевой? – попросила я, – и, если можно, предупредить ее, что я приду?
– Отчего не предупредить? – Людмила сняла трубку и набрала номер. – Светка, привет, как делишки? – Послушав некоторое время, сказала: – Ладно, приеду на той неделе, сама все увижу. Тут вот какое дело: одна женщина из Питера интересуется Ленкой Киряковой, по заданию милиции. Она хочет с тобой поговорить, без протокола. – Люда прикрыла трубку рукой и обратилась ко мне. – Вы сегодня успеете?
– А когда поезд? – в свою очередь спросила я.
– Через три часа.
– Наверное, успею.
– Она будет у тебя часов около девяти, ее зовут Валерия Сергеевна, – сказала в трубку Патрогина. – А меня жди в следующие выходные.
Людмила написала на бумажке адрес своей пермской подруги и объяснила, как лучше добраться до ее дома от вокзала.
Поблагодарив за оказанную помощь, я распрощалась.
Прикинула, что поскольку до поезда еще три часа, то можно успеть посмотреть на место, где жила покойная Инна со своим мужем, и где ее убили. Я поймала машину и через пятнадцать минут стояла перед домом номер один по улице Лесной. Похоже, за тринадцать лет здесь многое изменилось. Сразу за нужным мне домом начинался поселок, застроенный новенькими коттеджами. На звук остановившейся машины из-за соседнего забора выглянула немолодая женщина, одетая в просторную футболку и тренировочные штаны. В руках у нее были грабли, видимо, она убирала вдоль забора прошлогоднюю траву. Вот к ней я и решила обратиться.
– Здравствуйте…
Женщина обернулась на приветствие, вежливо кивнула.
– Я ищу Константина Смердина.
– Константина? Так его уж лет десять, а то и больше здесь нет. Вот его дом, – махнула она рукой, – только там давно другие люди живут. А он вам зачем? – спросила она в свою очередь.
– Я из Уральского Дворянского собрания, – ляпнула я первое, что пришло в голову, даже не представляя, есть ли такое. – В Пермском отделении мне дали адрес потомка дворян Смердиных….
– Неужто они и вправду дворяне? – не слишком удивилась женщина. – А мне Пашка, сынок мой, говорил, что эта фамилия от слова «смерд», то есть самый черный крестьянин, и дворян с такой фамилией быть не может, – она взглянула на меня вопросительно.
– И вправду дворяне, – авторитетно подтвердила я и добавила: – с восемнадцатого века, потомственное дворянство даровала им Екатерина Вторая.
«Остапа понесло», – хихикнула я про себя. Ведь никогда не имела склонности к вранью, но сочинительство, выдумывание авантюрных персонажей и участие в настоящем расследовании убийства сделали свое дело – я вру буквально на каждом шагу, и что удивительно, при этом даже не краснею.
Моя собеседница задумчиво хмыкнула.
– Раньше-то дворянство не приветствовалось, кто ж такое о себе рассказывал? А вот после того, как Горбачев к власти пришел, Николай Константинович – царство ему небесное – стал поговаривать о том, что он не простой смертный, а чуть ли не голубых кровей. Перед своей гибелью даже в Москву ездил, в архивы какие-то, дворянство свое доказывать. А как вернулся, через пару недель и утонул вместе с женой. Сплавлялись по Чусовой, разбились на порогах… У нас этот вид спорта очень популярный. Кто на байдарках, кто на плотах, кто на катамаранах… Но и тонут много, каждый год не меньше шести-семи человек. Не понимаю я такого спорта! Разве это дело – самому смерть искать? – Женщина сделала паузу. – А сын их, Константин, давно уже отсюда уехал, так что нечем вам и помочь.
Похоже, женщина словоохотливая, но как вывести беседу на интересующую меня тему? Чтобы потянуть время, я попросила:
– Вы не могли бы мне стаканчик воды вынести? А то так жарко….
– Что вы будете на солнцепеке ждать, пойдемте, в беседке посидите, пока я принесу. А может, лучше молочка холодного? От своей коровы, – гордо улыбнулась женщина. – У меня у последней на улице корова осталась. Правда, далеко теперь гонять, домов понастроили – а раньше это у нас выпас был. Луг-то между нами и поселком Залежным. С их стадом я и теперь свою коровку пускаю. Видите, за коттеджами лесок? Там теперь выпас. А был-то рядом, прямо за Смердинским домом.
Женщина довела меня до беседки и пошла в дом за молоком, от которого я не решилась отказаться. Через несколько минут она вернулась с запотевшей литровой банкой и двумя эмалированными кружками.
– И я с вами за компанию выпью, а то и не обедала сегодня, одной-то готовить неохота. А молочка попью – и сытая.
– Какое вкусное у вас молоко, – искренне похвалила я. – Извините, не спросила вашего имени-отчества.
– Валентина Емельяновна я.
– А я Валерия Сергеевна. Так вы говорите, Валентина Емельяновна, что Константин Николаевич Смердин уехал отсюда сразу после гибели своих родителей?
– Нет, они в восемьдесят седьмом потонули, а он уехал в девяносто третьем, через год после того, как его жену маньяк убил.
– Какой ужас! – для виду охнула я. – Родители утонули, жену убили! Она была молодая?
– Чуть постарше Кости, года на два, а он с шестьдесят четвертого, как мой Пашка. Они с моим сыном в одном классе учились, – пояснила Валентина Емельяновна, – только никогда не дружили особо, хоть и соседи. Пашка мой озорник был, заводила у всей окрестной шпаны. А Костя наоборот – тихоня, домосед. Болел часто, нервное что-то, Николай Константинович его на обследования аж в Свердловск возил. Но зато учился Костя хорошо. В институт поступил, в Пермский Политехнический, а когда окончил, стал на нашем комбинате работать. Со всех сторон положительный был парень, только вот девушек сторонился. То есть совсем ни с кем не гулял до двадцати пяти лет. Это уж после смерти родителей он женился, и то взял старше себя, и с ребенком.
– Что ж, что с ребенком, – возразила я, чтобы поддержать разговор, – у меня вот тоже ребенок от первого мужа, а я еще дважды была замужем.
– Не знаю, что за мода такая, жениться по сто раз… – поджала губы моя собеседница, – я вот со своим мужем, царство ему небесное, двадцать пять лет прожила. Пашка мой, уж на что хулиган был в детстве, а выправился. С армии пришел, женился и уже двадцать лет с одной женой. Трое детей, даст бог, я еще правнуков понянчу. Ну, а Константин – грех жаловаться – к дочке жены хорошо относился, считай, как к родной. А вот с женой у него странные отношения были. – Валентина Емельяновна сделала многозначительную паузу. – Мне кажется, он ее поколачивал.
– Не может быть! Интеллигентный человек, дворянин! Сами говорите – тихий и скромный.
– В тихом омуте черти-то и водятся, – назидательно заметила женщина. – У нас забор между участками глухой, только в одном месте, за нашим сараем, каринка страсть как разрослась, и когда Николай Константинович с моим покойным мужем забор новый справляли, решили кусты не вырубать, они так густо стоят, что не проберешься сквозь них, прямо живая изгородь. Уж не помню, чего меня в тот день за сарай понесло, а только слышала я, как в беседке Константин жену свою, Инну, отчитывает. Да таким тоном, как будто он господин, а она его раба. Ты, говорит, должна была в час вернуться, а сейчас уже четыре. Я, говорит, не получил обеда вовремя, а ты, говорит, сучка, небось на случку с кем-то бегала! И как влепит ей пощечину! Мне-то из-за кустов все видно! Инка стоит, глаза потупив, ничего не отвечает, а Константин ей: «За это ты сегодня будешь жестоко наказана, вот только новую плетку доделаю, она тебе понравится».
