Дональд Уэстлейк - Кто-то мне должен деньги
— Ты уверена, что это та же самая машина?
— Я разглядела бандитскую эмблему,— хмыкнула она.— Очень сексуально.
Я взглянул на нее и вдруг почувствовал, что эта девушка волнует меня гораздо больше, нежели любая машина, преследующая нас по ночному городу. Она покосилась на меня, усмехнулась и сказала:
— Я тебя разыгрываю, Чет.— И снова стала смотреть вперед.— Но это та же самая машина, я знаю.
Я опять обернулся назад. Машина держалась на неизменном расстоянии от нас.
— Я тебе кое о чем еще не говорил. Может, сейчас как раз подходящий момент.
И я рассказал ей о бандитах, приезжавших за мной прошлой ночью.
Она выслушала с большим интересом, ни разу меня не перебила, а когда я закончил, кивнула и сказала:
— Я тоже думала, что не они убили Томми. Просто не похоже, что это их рук дело. А то, что они тоже пытаются что-то узнать, только подтверждает мою мысль.
— Они думают, что это сделал тот тип, Соломон Наполи,— напомнил я.— И легавый, который ко мне приходил, тоже упоминал это имя.
— Нам надо будет выяснить, кто он,— сказала она.— А пока давай-ка оторвемся от этой машины, там, сзади.— И она нажала на газ.
На «доджи» теперь ставят гораздо более мощные двигатели, чем раньше. Мы рванули вперед, как герои какого-нибудь мультфильма, и понеслись по Экспрессвэй словно пуля, выпущенная из винтовки.
— Эй! — воскликнул я.— У нас в Нью-Йорке и полиция имеется.
— Они едут за нами?
Я посмотрел назад и увидел, что один автомобиль устремился за нами следом. Теперь он был чуть дальше от нас, чем прежде, но больше уже не отставал. К счастью, машин на дороге было мало, и мы неслись друг за другом, петляя между ними, как змея в большой спешке.
— Они еще здесь,— сказал я.
— Держись,— предупредила она.
Я взглянул на нее: она склонилась над рулем, сосредоточенная и напряженная. Я не мог и подумать, что она собирается свернуть на улицу, надвигающуюся на нас справа, но она это сделала, в последний момент крутанув руль, срезая угол на полной скорости.
Впереди на светофоре горел красный. Нигде поблизости не было видно машин. Эбби сняла с газа ногу и нажала на тормоз. Крутясь, мы выкатились на перекресток. Я до сих пор думаю, что все это удалось ей совершенно случайно.
Так или иначе, мы отмахали еще один квартал по совершенно пустой улице, что было очень удачно для всех, и затем, под визг покрышек, свернули еще раз направо. После этого мы оказались в квартале, где один к одному стояли темные, безмолвные и мрачные магазины с облупившимися фасадами. Примерно в середине квартала между двумя зданиями с правой стороны был проезд, и Эбби, совершив еще один невозможный поворот, воткнула туда «додж», со скрежетом затормозила в нескольких сантиметрах от полуразрушенных ворот старого гаража, заглушила двигатель, потушила фары.
Мы оба посмотрели назад и минуту спустя увидели, как мимо промелькнули огни, белые впереди и красные сзади.
— Ну вот,— с гордостью сказала Эбби и повернулась к рулю.
Я смотрел на нее, прижавшись спиной к двери.
— Эбби,— произнес я.— Ты добилась редкого достижения. Ты вела автомобиль так, что привела в ужас нью-йоркского таксиста.
В машине было темно, но я разглядел ее улыбку.
— Мы удрали, разве не так? — с торжеством сказала она.
— Удрали,— согласился я.— Но я уже почти захотел, чтобы меня поймали.
— Ну и зря.
Что-то в ее голосе заставило меня насторожиться.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Кто это еще мог быть,— ответила она,— как не те люди, которые приходили за тобой прошлой ночью? И если они снова ищут тебя, это может означать только одно.
— Что же?
— В конце концов они все-таки решили, что ты виновен в смерти Томми.
— Черта с два. В этом нет никакого смысла.
— Даже я какое-то время думала, что ты виновен,— возразила она.— А зачем тогда они снова вернулись за тобой? Зачем они за тобой следят?
— Может быть, хотят спросить еще что-нибудь. Мне не о чем беспокоиться.
— Не о чем беспокоиться? Ты еще скажи, что собираешься сейчас поехать домой, как будто ничего не случилось.
— Естественно,— сказал я.— Куда мне еще ехать?
— Они будут тебя ждать. Если ты поедешь домой, они тебя убьют.
— Убьют? Эбби, в самом худшем случае они снова начнут задавать мне свои вопросы. И вообще, у меня тоже есть вопросы, которые я хочу задать им, например, куда мне пойти, чтобы получить мои деньги. Если только ты не выяснила это сегодня на панихиде.
— Я ничего не выяснила на панихиде,— сказала она.— Чет, если ты покажешься на глаза этим людям, они тебя застрелят.
— Зачем? Не говори глупостей,— отмахнулся я.— Жена Томми приходила на панихиду?
— Нет,— ответила Эбби.— И это не глупости. Я пытаюсь спасти тебя от смерти.
— Никто меня не убьет,— сказал я.— Может, хватит об этом? Хоть что-то интересное было на панихиде?
— Приходил кое-кто из родственников Луизы, но ни один из них не знает, где она. И еще какие-то люди были, некоторые выглядели довольно сурово, но никто не сказал, что работает вместе с Томми, и поэтому я ничего не могла спросить. И тебе лучше ни о чем не спрашивать, потому что в ответ тебе снесут голову.
— Опять делаешь поспешные выводы, как в тот раз, когда ты впервые села ко мне в такси,— парировал я.— Тогда ты была убеждена, что я убийца, а теперь ты убеждена, что меня собираются убить.
— Так оно и есть, Чет. Может, ты хотя бы признаешь, что это возможно?
— Нет. Потому что это не так.
— Чет, я не хочу везти тебя домой. Они будут следить за твоим домом.
— Послушай,— сказал я.— В твоих рассуждениях есть по крайней мере одно слабое место. Те люди знали, где я живу, они меня ждали около дома, и им не потребовалось бы следить за мной. Нет, Эбби, это кто-то другой.
— Кто?
— Не знаю.
— Что они хотят от тебя?
Я покачал головой.
— Не знаю.
— Но ты не считаешь вполне возможным, что, кем бы они ни были, они хотят тебя убить?
— Нет никакой причины, чтобы кто бы то ни было хотел убить меня. Может, ты от меня отстанешь с этим? Ты, черт возьми, слишком любишь мелодраму.
— Чет, не злись. Я просто пытаюсь объяснить тебе…
— Ты просто пытаешься заразить меня своей паранойей,— сказал я, быть может, резче, чем следовало. Ее настойчивость очень уж действовала мне на нервы.— А теперь с меня хватит. Уже поздно, а завтра я должен идти на работу. Если тебе больше нечего мне рассказать, давай трогаться.
Она едва сдерживала гнев.
— Ты просто не хочешь слушать, так?
— Именно так,— подтвердил я.
— Что ж, прекрасно.
Она завела машину, сдала назад, на улицу, и поехала обратно к Экспрессвэй.
Весь обратный путь она вела машину, возможно, несколько жестко, потому что была сердита, но без выкрутасов. Время от времени я односложно обращался к ней, поясняя, как проехать к дому, но, кроме этого, мы не разговаривали.
Когда она остановилась перед моим домом, я холодно произнес:
— Спасибо, что подвезла.
Если она желает быть упрямой, пожалуйста. Я тоже это умею.
Она кивнула не менее холодно. Тоже умеет.
Я открыл дверь, в салоне зажегся свет, я уже хотел выйти, и тут сзади прозвучал выстрел. Почти одновременно с этим что-то просвистело в машине, и волосы у меня на затылке подняло порывом ветра.
Я огляделся, недоумевая, и увидел круглую дырку с лучиками трещин в лобовом стекле.
— Эй! — воскликнул я.
— Закрой дверь! — завопила Эбби.— Свет, свет, закрой дверь!
Кажется, я соображал слишком медленно. Я взглянул на нее в замешательстве, собираясь спросить, что происходит, и тут что-то тяжелое ударило меня по голове, и свет разом померк.
13
Первая мысль: я напился. Это было единственным возможным объяснением моего состояния. Мне казалось, что настало утро, и я просыпаюсь, как обычно, дома, но с той раскалывающей болью в голове, какая бывает у меня от виски или бурбона. Я знал, что вылечить меня могут две таблетки аспирина и кварта апельсинового сока, а затем еще полчаса сна, но выбраться из постели, чтобы заняться лечением, было очень трудно. Пожалуй, даже невозможно, а, как вы понимаете, невозможное занимает чуть больше времени.
Вероятно, самым тяжелым моментом будет тот, когда я открою глаза. Яркий свет уже бился в веки, пытаясь вонзиться сквозь них прямо мне в мозг. Я жмурился даже с закрытыми глазами. Потом осторожно приподнял для пробы одно веко. То, что я увидел, заставило меня широко распахнуть оба глаза и резко вскочить.
Я лежал в чужой постели, в незнакомой спальне; была глубокая ночь; горел верхний свет, и какая-то девушка в бюстгальтере и трусиках, стоя спиной ко мне, что-то доставала из ящика комода.
— Детектив Голдерман! — вскричал я.
Девушка обернулась. Это была Эбби.
— Извини,— сказала она.— Я тебя разбудила? Я думала, что ты отключился на всю ночь.
