Дик Фрэнсис - Игра без козырей
— Жаль.
— Можешь ты посоветовать мне кого-нибудь еще?
— Хм... А как насчет того парня, Коттона? Правда, он еще очень молод. Но он быстро учится...
Мы погрузились в оживленную дискуссию, а жокейский отсек постепенно заполнялся людьми, и лошади ушли на старт.
Был объявлен заезд на три мили, и в качестве фаворита в нем участвовала одна из моих бывших лошадей. Я наблюдал за ней, но мысли крутились вокруг судьбы ипподромов.
Несколько лет назад Сендаун одержал победу в борьбе с теми, кто предлагал покрыть его зеленые гектары маленькими коттеджами. У Сендауна могущественные друзья в совете города. Но ипподромы в Херст-парке, Манчестере и Бирмингеме отступили перед двумя убедительными аргументами: акционеры хотят получить доход, а людям нужны дома. И теперь вместо скаковых дорожек там высились кирпичные блоки многоквартирных зданий. Для того, чтобы избежать этого, ипподром в Челтенхеме был преобразован из частной компании, выплачивающей дивиденды, в бездоходный холдинговый траст. Его примеру последовали многие другие.
Но не Сибери. У Сибери было самое скверное положение. Как и у Данстейбла. Данстейбл сейчас — это аккуратные общежития для рабочих.
Большинство ипподромов Британии были или стали закрытыми частными компаниями, их акции нельзя купить постороннему вопреки воле акционеров. Но четыре — Данстейбл, Сибери, Сендаун и Чепстоу — остались открытыми компаниями, чьи акции свободно продаются на фондовой бирже.
Сендаун в этой борьбе вел честную игру, и власти города и графства отклонили планы застроить его земли пригородными коттеджами. Сендаун процветал, приносил хорошую прибыль, платил акционерам по десять процентов дивидендов и в настоящий момент был неуязвим. Вокруг Чепстоу было столько незастроенных земель, что по крайней мере сейчас опасность этому ипподрому не грозила. Но маленький Данстейбл зеленел, как оазис, в растущей промышленной зоне и стал одной из первых жертв.
Земли Сибери раскинулись на южном побережье, и со всех сторон их окружали уютные маленькие бунгало — осуществленная мечта пенсионеров, поглотившая все их сбережения. По двенадцать бунгало на акре земли — пожилые люди любят копаться в крохотных садиках. На землях ипподрома разместилось бы еще три тысячи таких домиков. Стоимость участка плюс шесть-семь тысяч за строительные работы: речь шла о сделке, превышавшей два миллиона фунтов стерлингов...
Моя бывшая лошадь выиграла, зрители приветствовали ее победу. Мы с Марком спустились по железной лестнице и направились к бару, чтобы отметить это дело.
— Пошлешь на следующей неделе лошадей в Сибери? — спросил я. Этот ипподром был ближе всего к конюшне Марка.
— Может быть, не знаю. Все зависит от того, как в Сибери пойдут дела. Но я могу послать лошадей и в Лингфилд и, пожалуй, пошлю их именно туда. Лингфилд выглядит гораздо более процветающим ипподромом, и владельцам лошадей он больше нравится. У Сибери теперь довольно сомнительная репутация. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило уговорить старого Кармайкла послать его трехлетку на последние соревнования в Сибери. И что получилось?... Соревнования отменили, а мы в итоге не успели заявить лошадь на скачки в Вустере. Конечно, это не моя вина, но я уверял хозяина, что у лошади больше шансов выиграть в Сибери, и в результате его кобыла даром ела свое сено, а он проклинал меня на все лады. Теперь Кармайкл заявляет, что Сибери — проклятое место и ноги его там не будет. И еще несколько владельцев не любят Сибери. Я им говорю, что там прекрасные скаковые дорожки, но для них это не имеет значения. Владельцы лошадей видят скачки с другой стороны.
Мы допили и пошли к весовой. Лошадь Марка добралась до финиша пятой. Я увидел его, когда ее расседлывали — он сиял, как праздничный сервиз.
По окончании последнего заезда я направился в комнату отдыха стюардов. Несколько распорядителей скачек с женами и друзьями пили там чай, но лорда Хегборна с ними не было. Стюарды пригласили меня за стол, придвинули стул и начали обычную болтовню о скачках. Большинство из них в свое время выступали как жокеи-любители, один в недалеком прошлом был моим соперником, и я их всех хорошо знал.
— Сид, что вы думаете об этих барьерах новой конструкции?
— Не знаете, где можно купить хорошего молодого скакуна?
— Мне кажется, Хэйуорд великолепно провел скачку.
— Я видел третий заезд в Понде, и, поверьте мне, этот гнедой срезал дистанцию...
— ...Джордж, так вы считаете, мне надо его купить?
— ...Слышал, что Грин вчера опять сломал ребро...
— ...Никогда не любил эту породу...
— Сид, вы не согласитесь приехать и побеседовать с молодежью в нашем местном клубе верховой езды? Когда вам будет удобно?
Понемногу они допили чай, попрощались и разъехались по домам. Я остался ждать. Наконец появился запыхавшийся лорд Хегборн. Он извинился и объяснил, что его задержало.
— Итак? — Хегборн впился зубами в сандвич. — О чем пойдет речь?
— Сибери.
— Ах да, Сибери. Мы очень обеспокоены. Серьезно обеспокоены.
— Мистер Говард Крей приобрел солидный пакет акций...
— Нет, подождите минуту, Сид. Вы ведь только предполагаете это на том основании, что так было с Данстейблом. Мы пытались выяснить на фондовой бирже, кто скупает акции Сибери, и не нашли доказательств, что Крей имеет к этому отношение.
— У Ханта Рэднора есть доказательства, что нити ведут к нему.
— Доказательства? — Хегборн удивленно посмотрел на меня.
— Да.
— Какие доказательства?
— Фотографии сертификатов о перепродаже акций.
«Не дай бог, — подумал я, — если они не получились».
— Ясно, — помрачнев, сказал лорд Хегборн. — Пока мы не были уверены, оставалась надежда, что подозрения ошибочны. Откуда у вас эти фотографии?
— Я не имею права говорить об этом, сэр. Но агентство Рэднора готово попытаться остановить захват Сибери.
— Полагаю, за хороший гонорар? — с сомнением произнес он.
— Боюсь, сэр, именно так.
— Я никогда не думал, Сид, что вы занимаетесь такого рода делами. — Он взглянул на часы и беспокойно заерзал на стуле.
— Если вы забудете о том, что я был жокеем, и станете видеть во мне сотрудника мистера Рэднора, это все упростит. Во что обходится Сибери Национальному охотничьему комитету?
Лорд Хегборн удивленно посмотрел на меня.
— Ну... вы же знаете, там отличные скаковые дорожки, уютные трибуны и тому подобное...
— Но в этом сезоне он не принес прибыли?
— Да, у него было много проблем.
— Вообще-то слишком много, чтобы это было случайностью, вы не находите?
— Что вы имеете в виду?
— Национальный охотничий комитет никогда не задумывался над тем, что эти проблемы... э-э... могут быть подстроены?
— Неужели вы всерьез считаете, что мистер Крей... Я хотел сказать... что кто-то целенаправленно наносит вред Сибери? Чтобы довести его до разорения и перекупить акции?
— Да, я полагаю, что такая вероятность не исключена.
— Боже мой! — От его расслабленности не осталось и следа.
— Злонамеренный ущерб, — продолжал я. — Если хотите, саботаж. В промышленности можно встретить сколько угодно прецедентов. Агентство Рэднора расследовало подобный случай в прошлом году. На маленькой пивоварне намеренно был нарушен ферментационный процесс. Возбудили судебное преследование, и владельцы получили возможность продолжить свой бизнес.
— Смешно даже думать, что Крей может быть замешан в чем-то подобном. Он принадлежит к одному из моих клубов. Это богатый и уважаемый человек.
— Знаю, я встречался с ним, — заметил я.
— Тогда вы должны понимать, о каком человеке идет речь.
— Да, я прекрасно это понимаю.
— Разве можно серьезно предполагать... — снова начал лорд Хегборн.
— Но ведь не будет вреда, если мы проясним вопрос, — перебил я его. — Вы можете познакомиться с цифрами. Сибери действительно лакомый кусочек.
— Какими цифрами вы располагаете?
Мне показалось, что он искренне заинтересован, и я начал:
— Ипподром Сибери располагает капиталом в восемьсот тысяч фунтов стерлингов, заключенным в полностью оплаченных однофунтовых акциях. Земля была куплена в те годы, когда эта часть побережья оставалась малозаселенной, и сумма, заплаченная тогда, не имеет никакого отношения к сегодняшней стоимости этого места. Любая компания, оказавшаяся в таком положении, просто умоляет, чтобы ее захватили. Теоретически необходимо иметь пятьдесят один процент акций, чтобы осуществлять полный контроль над компанией, но пример Данстейбла показывает, что и сорока процентов вполне достаточно. Вероятно, контроль возможен и при обладании значительно меньшей долей, но чем больше акций покупатель сосредоточит у себя до объявления о своих намерениях, тем больше будет его доход. Главная трудность при захвате компании, владеющей ипподромом, и, по сути дела, ее единственная защита заключается в том, что ее акции редко выбрасываются на рынок. Насколько я знаю, на фондовой бирже не всегда можно купить даже одну-две акции того или другого ипподрома. Люди, которые владеют ими, обычно энтузиасты скачек и, если получают хотя бы маленькие дивиденды, не продают свои ценные бумаги. Но очевидно, что не каждый может позволить себе вложить капитал в совершенно невыгодное предприятие, и, когда ипподром начинает терпеть убытки, появляется искушение вложить деньги во что-то другое. Сегодня цена акций Сибери — тридцать шиллингов, что примерно на четыре шиллинга выше, чем два года назад. Если Крею удастся скупить сорок процентов акций в среднем по тридцать шиллингов за каждую, они обойдутся ему примерно в сорок восемь тысяч фунтов стерлингов. Владея сорока процентами акций и рассчитывая, что другие мелкие акционеры уступят искушению вложить деньги в более выгодное предприятие, Крей без труда проведет в своих интересах голосование и продаст компанию, владеющую Сибери, строительной фирме. Разрешение на застройку он получит легко, потому что земля тут не представляет эстетической ценности и уже окружена домами. Я предполагаю, что строительная фирма заплатит за Сибери примерно миллион фунтов, а сама удвоит эту сумму, продав землю маленькими участками. Естественно, есть еще налоги, но в любом случае акционеры Сибери получат восемьсот процентов прибыли на свои первоначальные вложения, если эта схема сработает. Для мистера Крея эта сумма, вероятно, составит четыреста тысяч фунтов стерлингов. Вам удалось узнать, сколько он получил на перепродаже Данстейбла?
