Ирина Волк - Искушение Модильяни
Наталья поднялась, налила в стакан воды, протянула Вике, попросила:
– Выпей и успокойся, пожалуйста. – Терпеливо дождалась, пока та перестанет жалобно шмыгать, и напомнила: – А сейчас расскажи об этом Алексе. Что он за человек? Откуда взялся? Он, кстати, Александр или Алексей?
Вика долго молчала, опустив глаза и размазывая по столу лужицу кофе, потом посмотрела на Наталью:
– А знаете, – будто удивляясь самой себе, произнесла она, – мне ведь о нем ничего не известно. Даже полного имени. Я же паспорт не спрашивала, а он так и представился – Алекс… Нефедов…
– Ну, номер-то его телефона ты знаешь!
– Нет, – покачала головой Вика. – Адрес и телефон он не говорил, у него же жена. Ревнивая очень.
– Как же вы с ним связывались?
– Он сам звонил.
Наталью это признание не удивило. Так и должно было быть. Он, естественно, о себе ничего толком не рассказывал – зачем? Чем меньше Вика о нем будет знать, тем меньше риск, что его найдут. А она, конечно, и не интересовалась, ей хватало того, что он рядом. Наверняка, он был ее первым мужчиной, об этом можно даже не спрашивать, и значит, в ее голове, не обремененной никаким жизненным опытом, даже тени сомнения не возникало в его честности и порядочности. Да и опытная женщина вряд ли стала бы у любимого документы спрашивать, разве что местом работы поинтересовалась бы.
– Ну хоть что-то тебе о нем известно? Он ведь в вашем доме не просто так появился, ты же сама говорила, что дед без дела никого не пускал.
– Понимаете, когда Алекс к деду начал приходить, он меня не интересовал совсем, а потом я его уже как хорошего знакомого воспринимала, и ни о чем таком не спрашивала.
– Впервые, ты сама говорила, он пришел к вам по поводу картин. Значит, этим занимался. Неужели ты с ним ни разу о его работе не заговорила?
– Алекс неохотно об этом рассказывал. Вроде бы он – международный дилер, продает картины, часто бывает на аукционах. Про Sotheby’s говорил, про Christie’s.
Наталья кивнула.
Ну, конечно. Эти аукционы у всех на слуху, про них любой дилетант знает. Эти два аукционных дома вместе занимают около девяноста процентов мирового рынка антиквариата и предметов искусства, поэтому хоть однажды там побывал каждый профессионал, тем более их филиалы имеются во многих крупных городах мира. Например, в Москве. Но даже и в российской столице имя Алекса никогда не звучало, хотя в замкнутом аукционном мире ей известны все, хоть что-то представляющие из себя легальные торговцы. Так что двигаться в этом направлении – все равно, что искать иголку в стоге сена. И все-таки за полгода он наверняка проговорился о себе, наверняка – ведь они изредка где-то бывали вместе – виделся же он с кем-то.
– Вика, тебе придется сосредоточиться! – потребовала Наталья. – Вспомни, с кем вы встречались или знакомились.
– Да зачем это все? – горестно пролепетала девушка. – Все равно он меня предал. Мне теперь безразлично, кто он и где…
– Но ты ведь хочешь вернуть рисунки, правда? И передать их в музей…
В потухших глазах Вики мелькнула искорка:
– В музее Ахматовой! Да! Там мы однажды встретили Диму…
Глава 14
Санкт-Петербург.
Англетер. Музей Ахматовой.
Утро Наталья провела в салоне красоты отеля. Дела – делами, а хорошее настроение необходимо всегда.
Они договорились встретиться в два, но Вика опаздывала, и Наталья скучала за чашечкой остывшего кофе, безучастно глядя в широкое окно холла. За ночь на улице ничего не изменилось, разве что слякоти прибавилось. Нева почернела и распухла, будто большой надувной матрац. Мрачное небо без единого просвета, морось, уныние. А вот наконец и Вика. Наталья решительно отодвинула чашку, поднялась и поспешила к девушке.
Они уселись в Mercedes Корнева и покатили в Фонтанный дом. Впрочем, можно было с таким же успехом оставаться на месте – пробки, хоть и не чета столичным, забили все подъезды к Невскому, а там и вовсе все стояло. Даже Сергей удивленно хмыкнул – видеть такое приходилось нечасто. Впору выбираться из машины и пешком шлепать по лужам до Литейного, было бы быстрей. Но перспектива мокнуть под начавшимся проливным дождем совсем не улыбалась. Поэтому, смирившись с часовым ожиданием, они вернулись к вчерашнему разговору.
– Объясни мне, кто этот Дима и почему ты решила, что у него можно что-то узнать? – спросила Наталья.
– Понимаете, мы его там случайно встретили. Когда я решила, что надо передать рисунки в музей, мы туда отправились. Не договариваться, конечно, а просто посмотреть экспозицию, прикинуть, как там все будет выглядеть. Я-то там уже бывала, а Алекс – никогда. Музей совсем небольшой, бедный, можно сказать, на голом энтузиазме сотрудников держится. Ну вот, побродили мы там, собрались уходить… И тут слышу, за спиной… как бы это сказать? – львиный рык, наверно…
– Ба! Ферзь! Ты что тут делаешь?
Алекс нервно дернулся, резко обернулся.
Посмотрела назад и Вика. Перед ними стоял огромного роста заросший буйной черной бородой здоровенный детина в черной коже.
– Димон?
– А то! – проревел бородатый. – Я думал ты за кордоном давно. А ты, значит, тут околачиваешься…
– Я вернулся, – не вдаваясь в подробности, быстро ответил Алекс. Он был явно смущен, поэтому резко поменял тему: – Ты сам-то что в этой дыре делаешь?
Вику передернуло от этих слов, она никак не ожидала от любимого такого непочтительного отношения к музею, но бородач даже не моргнул глазом.
– А я тут типа художник, – ответил он. – Академию[27] все-таки закончил. Профессиональный график. Вот и подвизаюсь в свободное время. Особенно зимой.
– А летом все на байке рассекаешь?
– Ага…
– Ну, вот что, я сейчас вроде как занят, – Алекс небрежно кивнул на Вику, – а повидаться бы надо, переговорить за жизнь. Ты мне номерок свой дай, я тебе, может, прямо завтра и позвоню…
Он записал телефон, торопливо подхватил Вику под руку и потащил к выходу.
Уже на улице девушка обиженно спросила:
– А почему ты меня с ним не познакомил? Такая личность колоритная, художник все-таки…
– Да какой он художник! – отмахнулся Алекс. – Отвязный рокер, псих.
– Он тебя Ферзем назвал. Почему?
– Так меня в школе звали. За круть, – самодовольно усмехнулся он. – Мы с Димоном учились вместе.
Больше ничего добиться не удалось. Да и встреча забылась, поскольку была мимолетной и продолжения не имела.
Так, во всяком случае, считала Вика.
* * *– Раз уж здесь оказались, – сказала Наталья, – давайте походим по музею. Мне это особенно интересно.
Корнев помотал головой.
– Я уж лучше здесь подожду.
Вика презрительно фыркнула, а Наталья вздохнула с облегчением. Вообще-то присутствие Сергея ее совсем не стесняло, она даже начала привыкать к нему. Молчаливый, спокойный и надежный. Но все-таки непривычно все время находиться под его неусыпным оком. Тем не менее она не удержалась и полюбопытствовала:
– А ну как там нас?..
– Н-е-е, – тут же отозвался Корнев. – Там охрана надежная. Это ж государственная собственность. Все под контролем.
С этим оптимистичным напутствием они отворили двери музея.
Здесь было что посмотреть – подлинные вещи Ахматовой, книги с автографами, рукописи.
Они прошли мимо портретов поэтессы работ разных мастеров и остановились перед знаменитым рисунком Модильяни, долго стояли молча, представляя, как бы выглядел этот лаконичный и строгий портрет в окружении эротичных и легкомысленных ню.
Хорошо бы выглядел, подумала Наталья. Просто отлично! Феерия чувств и линий, гармония горячей страсти, владеющей душой художника, и холодного разума, движущего его рукой. Зримое воплощение любви. Если бы эти рисунки были здесь, образ Ахматовой стал бы еще богаче и многогранней, а ее поэзия обрела бы всю полноту смыслов и образов.
Словно прочитав ее мысли, Вика взволнованно прошептала:
– Здесь она монашенка, а там – блудница. Он смог увидеть и то и другое. И показал, что противоречия нет.
Они еще немного побродили по залам и двинулись в администрацию.
* * *– Поймите, это очень важно, – доказывала Наталья уставшей от жизни пожилой даме из отдела кадров. – Нам очень нужно встретиться с этим человеком.
– Да вы даже фамилии его не знаете! Какая тут может быть важность?
Они убеждали ее уже полчаса, но дама была тверда, как невский гранит. Конечно, она была права – две юные барышни вламываются в музей, чтобы найти молодого человека, с которым, судя по всему, почти не знакомы. А если и знакомы, то не в том смысле, в каком принято в приличном обществе. Скорей всего, было написано на ее строгом лице, хотя вслух она этого не произнесла, он вон с той маленькой неряхой в потертых джинсах провел ночь, а теперь она беременна и хочет от него получить денег на аборт, а то еще и предложение пожениться. Только об этом раньше надо было думать и с кем попало в постель не прыгать. А то нашли, видишь ли, брачную контору или справочное бюро. Ну и молодежь пошла…
