Хайнер Ранк - Дорожное происшествие
- Деньги на машину свалились неожиданно. Жена получила наследство. И вы, конечно, знаете, что новой надо очень долго дожидаться. Поэтому мы начали подыскивать себе подержанную машину в хорошем состоянии. И вот примерно две недели назад мы нашли в «Меркише фольксштимме» объявление о продаже «вартбурга» выпуска 1964 года. Мы сразу написали, и нам повезло. Еще через неделю, нам позвонил некий доктор Николаи, сослался на объявление и наше к нему письмо, и мы договорились, что в среду примерно около половины восьмого он приедет к нам, чтобы показать машину. Ну, приехал он без двадцати восемь, я хорошенько осмотрел машину, через час примерно мы столковались, и он уехал.
Круговыми движениями Кранепуль огладил венчик волос на голове, достал из кармана своей бархатной куртки кожаный кисет, резную трубку и принялся набивать ее.
- Вы, помнится, что-то говорили про задаток?
Кранепуль раскурил трубку, загасил спичку и бросил ее в круглую пепельницу, стоявшую на подставке возле кресла.
- Понимаете, такой вышел занятный случай, - заговорил он и, надув щеки, выпустил облачко сладковатого дыма. - Доктор Николаи закатил машину во двор, и я осматривал мотор, покрышки и дно кузова - должен, кстати, отметить, что машина у него в образцовом порядке и прекрасно ухожена, - как вдруг с улицы позвонили. Молодой человек на «яве» требовал вызвать к нему доктора Николаи. От волнения он весь побагровел, сразу набросился на доктора и начал кричать истерическим голосом, что доктор уже пообещал продать «вартбург» ему, что он по роду службы никак не может без машины, что он, мол, хочет подрядиться таксистом и открыть какую-то мастерскую - словом, много чего наговорил.
- А доктор Николаи как на это реагировал?
- Доктору все это было очень неприятно, он то глядел на меня, то качал головой, то пожимал плечами. Этому молодому человеку он объяснил, что ничего ему не обещал, он говорил с ним примерно месяц назад о продаже машины, но разговор был не конкретный, и у него, у доктора, создалось впечатление, что, хотя молодому человеку машина действительно нужна, он не располагает пока необходимой суммой. Ну и наконец, он, доктор Николаи, хотел бы узнать, как молодому человеку пришло в голову устраивать эту сцену именно здесь и в такой момент. А молодой человек от этих слов прямо лишился рассудка, я даже испугался, что у него начнется приступ падучей: он дрыгал руками и ногами, заикался, чуть не пускал слюну. Он-де видит, что доктор Николаи намерен продать машину, как же так, ведь все его будущее зависит от этой машины. Он был в Клейнмахнове, на квартире у доктора, а там ему сказали, что доктор уехал в Берендорф к некому господину Кранепулю, который хочет купить машину. - Кранепуль сердито посмотрел на погасшую трубку, снова раскурил ее и продолжал свой рассказ: - Он расстегнул молнию на своем комбинезоне, вынул из кармана пачку денег, ткнул ее доктору под нос: «Вот я достал деньги, пять тысяч в задаток, - вопил он, - обещайте машину мне, и я немедленно передам деньги вам! Я не постою за ценой, сколько скажете, столько будет!» От волнения у него свалился с головы защитный шлем, он успел подхватить его, снова нахлобучил на голову, но при этом уронил деньги - короче, вел себя как заправский псих. Доктор Николаи успокоил его как мог, сказал, чтобы он пришел к нему утром - и они все спокойно обсудят. Ведь еще нигде не сказано, что я возьму машину. Ну, молодой человек вроде бы успокоился, вскочил на свою «яву» и умчался.
Крейцер поднял руку, словно желая приостановить поток слов, и сказал:
- А теперь я попросил бы описать этого доктора Николаи. Как он выглядел?
Кранепуль ненадолго задумался, после чего дал описание, никак не подходившее к доктору. Крейцер и Арнольд вопросительно переглянулись.
- Спасибо, этого достаточно, - сказал Крейцер. - Да, почему вы дали ему задаток?
Кранепуль пожал плечами:
- Знаете, после всей этой истории у меня возникло странное чувство: доктор Николаи как-то переменился, стал каким-то рассеянным, словно мысли его были где-то далеко. У меня создалось впечатление, что слова молодого человека оставили след в его душе. Я и призадумался. «Вартбург» был роскошный, чем дольше я его обнюхивал, тем яснее мне это становилось. Мне даже и цвет исключительно понравился. Я не хотел выпускать его из рук. Я тогда подумал про себя: а чем мы хуже этого мотоциклиста? Наличность у меня дома имелась, так как я знал, что при таких сделках продавец предпочитает взять хотя бы часть наличными. Было немного, три тысячи марок, но я все равно предложил доктору задаток. Возьмет он его - считайте, что сделка состоялась, он уже не сможет раздумать или передумать. - Кранепуль положил трубку в пепельницу и сел поудобнее. - Доктор Николаи, как мне показалось, был удивлен моим предложением и сперва даже не хотел его принять. Мы прошли в дом, выпили по чашечке кофе, потолковали о том о сем, к слову он упомянул, что впереди у него трудная ночь, дежурство в клинике, и приехал он ненадолго, чтобы не ломать уговор. Поэтому он не может дольше оставаться. Я еще раз спросил, не возьмет ли он задаток. Доктор помялся, помялся и взял. На деньги он выдал мне расписку и еще конверт со своим адресом, который нашел у себя в бумажнике, когда искал листок бумажки, чтобы написать адрес на нем. Далее он сказал мне, что раньше чем через месяц машину я не получу. У него через месяц подходит очередь на «волгу», да еще он хочет перед этим куда-то уехать. Как только все будет в порядке, он мне позвонит. Я, конечно, согласился - лишний месяц меня ничуть не смущал.
- А молодой человек называл себя? - спросил Крейцер. - Мы обратились бы к нему как к свидетелю.
- Нет, к сожалению. Он не представился, но доктор Николаи, судя по всему, был с ним знаком. Он ему, правда, говорил «вы», но раз или два назвал по имени. Похоже на Конни или что-то в этом роде.
- А местности, откуда приехал Конни, никто не называл?
- Нет, об этом речи не было.
- Номер мотоцикла вы не запомнили?
Кранепуль покачал головой.
- Кто в такие минуты запоминает номер! По-моему, я его вообще не видел.
- Какого цвета был мотоцикл?
- Не то черный, не то темно-синий, а может быть, красный. Я ведь его недолго видел, да и мысли у меня были заняты другим. Хотя, постойте минуточку, кажется, вспомнил: номер был весь залеплен грязью и глиной, словно мотоцикл долго колесил по болотам и проселочным дорогам. Да-да, весь залеплен грязью.
- А как выглядел этот Конни? Можете его описать?
- Среднего роста, во мне метр шестьдесят пять, а он был чуть выше, ну скажем, метр семьдесят. А вообще я плохо запоминаю людей, да и виделись мы очень мало. Вот шлем у него был красный и серый кожаный комбинезон. Лицо я вообще не могу представить. На шее - мотоциклетные очки, молодой еще, двадцать - двадцать пять лет от силы. - Кранепуль сокрушенно развел руками. - Очень жаль, но больше я ничего не смогу сказать.
- Господин Кранепуль, - сказал Крейцер, - не дадите ли вы нам на несколько дней расписку и конверт с адресом доктора Николаи? Мы со своей стороны выдадим вам расписку.
- Конечно, дам. Одну минуточку.
Кранепуль грузно поднялся и подошел к секретеру красного дерева, стоявшему возле окна, выдвинул ящик и достал из него старомодную металлическую шкатулку, крытую темно-зеленым лаком. Водрузив шкатулку на стол, он извлек из брючного кармана связку ключей, прикрепленную серебряной цепочкой к ременной петле его бриджей, и отпер замок. Из пачки всевозможных бумаг достал желтоватый конверт, снова запер шкатулку и отнес ее на прежнее место.
Крейцер взял конверт и достал оттуда расписку в получении трех тысяч марок, составленную двадцать девятого сентября в Берендорфе и подписанную размашистой неразборчивой закорючкой, которую при большом желании можно было расшифровать как «Николаи». Расписка была напечатана на сложенном вдвое листе обычного канцелярского формата и содержала некоторые опечатки.
- Кто ее печатал? - спросил Крейцер.
Кранепуль вернулся к столу и занял прежнее место на диване.
- Я, - сказал он, - на моем старом «ремингтоне». Я печатаю на нем все деловые письма.
Крейцер молча кивнул и принялся разглядывать конверт. Конверт был узкий и длинный, с темно-коричневым подбоем из шелковой бумаги. Верхний край был в нескольких местах надорван при вскрытии. Напечатанный на машинке адрес гласил: «Г-ну доктору Эгберту Николаи. 1532. Клейнмахнов. Шпанишервег, 14». Отправитель: «Иоганнес Мехлер, 18, Бранденбург, Мюленторштрассе, 137». На конверте была наклеена двадцатипфенниговая марка, проштемпелеванная 14 сентября в Бранденбурге. Крейцер вложил расписку и конверт в свой бумажник, изготовил встречную расписку и передал ее Кранепулю.
- Скажите, а газета с объявлением у вас не сохранилась? - спросил он немного погодя. - Если не сохранилась, то, может, вы помните дату выпуска.
- Пойду посмотрю. Может, и сохранилась.
Кранепуль встал, открыл двери и крикнул:
