Марина Серова - Кругом одни соблазны
— А поняв, что вы дали маху, отослав фотографии — ведь по часам Алексея можно понять, что фотография сделана за час до приезда милиции, — вы залезли в квартиру Натальи и все перерыли в поисках снимка. А кроме того, именно вы были в квартире Харламова и подкинули ему вот эти фотографии, сделав из него маньяка-убийцу, который любит снимать на память свои «подвиги». Но, к счастью, я тоже была тогда в той самой квартире и видела, как вы положили их в книгу.
Я вытащила из сумки пачку фотографий, но протянула не ему, а брюнетке — тоже психологический трюк.
Игорь Игоревич, бросив бесполезно истлевшую сигарету в пепельницу, аж застонал:
— О, господи! Кажется, я пропал.
Елена машинально взяла фотографии и, взглянув только на верхнюю, в ужасе отшатнулась:
— О, боже милосердный. Неужели это все правда, Игорь? Неужели это все ты?
Проняло все-таки. А то сидела, как истукан. Тот, кого я назвала убийцей, вскочил так, что стол свернул, и тот больно врезал мне ножкой по коленке.
— А что именно не правда: что были в той опечатанной квартире, подкинули сфальсифицированные улики, а потом милицию вызвали? Уж так вам хотелось форсировать события. Потом мы еще вместе в такси ехали. Помните? — Я ослепительно улыбнулась ему. Насколько мой подбитый глаз позволил, а сама исподтишка наблюдала за Леночкой.
Она в каком-то оцепенении снова и снова перебирала снимки. На лице ее отразилась смесь ужаса и отвращения. Ковалев заметил это и прямо перед ней бухнулся на колени, прямо как в фильме не очень высокого пошиба:
— Не верь, я умоляю, не верь! Это не правда! Она отстранилась от него. В ее глазах читались испуг и презрение. Он опять воззвал ко мне, все так же стоя на коленях:
— Вы не имеете права! Вы слышите меня? Не имеете! Я не убивал Таню. Я не убийца, нет, нет, нет!
Во мне это не вызвало жалости. Я была готова идти до конца. И даже блефовать. Если все удастся, ему уж точно не отвертеться.
— Убивали, — сладчайшим голосом произнесла я (имела полное право на такую вольность). — А ключи от Лешиной квартиры с необычным брелоком у вас. И они вам больше не понадобятся. Я вас смею в этом заверить. И будет гораздо лучше, если вы сами пойдете в милицию и все расскажете.
— Но у меня нет никаких ключей, — при этом он судорожно, но совершенно непроизвольно ощупал карман своих брюк. И вздохнул. Как мне показалось, очень даже облегченно.
— Ладненько. Тогда покажу вам фокус от Тани Ивановой. Хотите? Елена…
— Владимировна, — подсказала она мне.
— Елена Владимировна, вы будете свидетелем того, что сейчас произойдет.
Женщина молча кивнула, глядя на меня во все глаза.
Он настороженно замолчал, а я издала условный свист (у меня это всегда неплохо получается). И тут же в ответ прозвучал такой же свист и мягкий женский голос:
— Леша, я тут, Леша, я тут.
Вот такие пироги. Просто блеск. Надо будет себе такой когда-нибудь приобрести. А то я, рассчитывая на свою феноменальную память, вечно теряю ключи от машины. Однажды даже безвозвратно потеряла.
Я поднялась и пошла к полке с банками для круп — именно оттуда раздавался голос. Для уточнения места их расположения пришлось еще подсвистнуть. Ключики-то из банки с пшеном отвечали.
Вот так, мерзавчик, не рассчитал, что тебя подобная мелочь подвести может. Красивый брелочек. Теперь им полюбоваться можно, а не только томный женский голосок послушать.
— Здорово, правда, Игорь Игоревич? Умеют же японцы делать, паршивцы этакие.
Ковалев неожиданно вскочил с колен и вырвал у меня ключи из рук.
— Сядь, Игорюш. Я не верю, что это ты. Но ты должен все объяснить. Обязан. Если ты сумеешь это сделать, то я поверю тебе, а не ей.
Он судорожно утер тыльной стороной ладони пот со лба и сел.
— Да, Лена, наверное, так я и сделаю. И, уже обратившись ко мне, добавил:
— А вы и правы, и нет. Я на убивал, но все остальное так и есть, как вы описали. Но я вынужден был так поступить, потому что защищал себя. Защищал, — и он закрыл лицо руками.
— От чего защищал, Игорь? — вновь вмешалась Лена.
— Нет. Не так. Не от чего, а от кого. Я попробую рассказать внятно, хотя и сам во всей этой истории ничегошеньки не понимаю. Я сейчас, вот закурю… — Только вы, Татьяна, не оставляйте меня в беде, пожалуйста, — он жадно затянулся.
Мне тоже захотелось курить. И я вынула из пачки сигарету.
— Поверьте мне, Таня, и помогите все это распутать.
Вот тебе и здрасьте. Кажется, исповедь Игоря Игоревича будет выглядеть совсем не так, как я ожидала.
Вспомнила вдруг, что не сказала Вадиму даже номер Ковалевской квартиры. Теперь места себе не находит. Да и время такое, что скоро «петухи пропоют», а тут ни коня, ни воза. И исповедь скорее всего будет долгой.
Однако делать нечего. Я тяжело вздохнула. А Игорь Игоревич начал свой странный и сбивчивый рассказ.
— Танюшку, как я уже сказал, я с раннего детства воспитывал. Она долго и не подозревала, что я ей неродной отец. Да какой же неродной, если она на моих руках выросла? Я любил ее, как своего собственного ребенка — своих у меня никогда не было. Моя первая жена не хотела обременять себя детьми. А с Валей в роддоме познакомился. Я там подрабатывал. Ее после родов оперировал. У нее в послеродовой период возникла атония матки.
Поймав мой вопросительный взгляд, он пояснил:
— Матка не сокращалась. Началось сильнейшее кровотечение. Такая патология трудно лечится. Чтобы спасти пациентку, пришлось удалять матку. Детей у нее больше быть не могло, как вы понимаете.
Это я понимала. Но, кроме того, я понимала, что Вадиму не светит сегодня попасть домой. Но что поделаешь. Издержки производства. Перебивать Игоря сейчас нельзя, иначе он потеряет нить разговора или просто замкнется в себе.
— Она в тот период была очень одинока и несчастлива. У нее как раз с мужем неполадки всякие начались. Мне было до боли жаль ее. Я, как лечащий врач, часто заходил к ней в палату, мы подолгу беседовали с ней. А когда ее выписали, я вдруг понял, что мне ее ужасно не хватает…
Я все-таки не выдержала и сказала:
— Извините, Игорь Игоревич, но, по-моему, вы отвлеклись. Ведь это все в далеком прошлом, не так ли?
— Простите, Таня, за многословность, но только так смогу объяснить, почему я не мог убить Танечку… Через месяц я разыскал Валю по адресу, указанному в «Истории родов» Оказалось, что с мужем она к тому времени рассталась. Короче, со временем мы с ней поженились. Так что Таня — моя дочь, понимаете? Моя. До двенадцати лет она просто обожала меня. А потом произошел раскол. Я влюбился в Лену, как мальчишка. Я просто голову потерял. О нашей связи узнала Таня.
— Каким образом?
— Она нас застала…
Лена как-то так сразу засмущалась, поднялась и взяла в руки джезву, намереваясь сварить кофе.
— Я обещал ей, что поговорю с ее матерью, обещал даже порвать с Леной. Я тогда не был готов разрушить семью. Из-за Тани. У ребенка должен быть отец. А она узнала ко всему прочему, что я ей неродной, даже папой перестала звать…
Я вновь решила перебить его и ускорить повествование:
— А вы знаете, что Таня вела дневник и записывала туда все свои мысли и чувства?
— Нет. Об этом я ничего не знал.
— Так вот, Игорь Игоревич, Таня написала в этом дневнике, что вы пытались ее совратить. У него даже лицо вытянулось.
— Да вы что такое говорите, Таня? Она мне была дочерью, и я любил ее. Любил!!! Я не знаю, что написала Таня в своем дневнике, может, она не правильно расценила некоторые мои поступки. Не знаю… Я ведь не задумывался о том, что она выросла. Для меня она продолжала оставаться все той же маленькой девочкой. Может, я заходил к ней в комнату в неподходящий момент, только ведь я над этим не задумывался. Для меня она была моим ребенком…
Он загасил сигарету и тут же потянулся за другой. На плите закипел кофе. Лена молча разлила его по чашкам. И я с огромным удовольствием отхлебнула глоток обжигающего напитка.
— Не поверите, Таня, но до двенадцати лет я ее сам купал даже. Она почему-то Вали стеснялась больше. А тот случай все разом перечеркнул. Я ее потерял. И как ни пытался наладить отношения, ничего не вышло.
С Леной наши отношения продолжались, но приходить к нам домой мы перестали. Из-за этого мне пришлось и из второй городской больницы уволиться, но это другая песня. Сейчас не об этом…
И когда я, выпив свой кофе, уже почти окончательно потеряла терпение, он перешел к самому главному. В принципе, лучше было бы, если б он именно с этого места и начал. Хотя с какой стороны посмотреть. Выслушав предысторию, я уже не так субъективно стала относиться к нему.
— В тот день, когда Танечку убили, я на работе был. Сразу после работы я должен был встретиться с Валей — она сутки работала, — мы собирались подать заявление на развод. Утром договорились, что она отлучится с работы, а я заеду за ней.
Таня услышала и устроила скандал, обвинив меня во всех смертных грехах. Из дома, одним словом, я выбрался сам не свой.
