Ирвин Уоллес - Семь минут
— Привет, Харви! Привет, Ирвин!
— Пошли в гостиную. Приступим к делу, не откладывая, — сказал Йеркс. — Уже пять минут одиннадцатого. Я не хочу сидеть всю ночь.
На подвижном прыщавом лице Блэйра отразилось уныние.
— Эй, что, никто не хочет посмотреть на мой удар?
— Нет, — язвительно ответил Йеркс. — Поберегите свои силы для дела. Пошли.
Йеркс своей смешной походкой двинулся во главе шествия в огромную гостиную, размеры которой немного скрадывала дорогая мебель в стиле барокко, зеркала в позолоченных рамах, резные стулья и антикварная конторка с фантастической перламутровой инкрустацией. Даже шум волн за окнами такой комнаты звучал глуше.
Вокруг кофейного столика стояли два глубоких кресла и длинный десятифутовый диван. Йеркс направился к одному креслу, жестом велел Дункану садиться в другое, а Андервуд и Блэйр заняли диван. Только сейчас Дункан заметил у Андервуда тонкую папку, из которой тот начал доставать желтые листы бумаги.
Шотландец-дворецкий молча внес поднос с напитками. Он уже знал, кто что пьет. Перед Йерксом он поставил графинчик с арманьяком, второй такой же графинчик, только со стаканом воды, — перед Дунканом, который попросил арманьяку в свой первый визит, потому что его пил хозяин. Андервуду подали шотландское виски, а Блэйру — кока-колу.
Совещания походили на строгий ритуал: присутствующим надлежало неторопливо пить маленькими глотками. Дождавшись, когда Йеркс нальет себе арманьяку, остальные тоже взялись за налитки.
Дункан с наслаждением отхлебнул чуть подогретого бренди и посмотрел на пару, устроившуюся на диване. Трудно было найти двух человек, настолько не похожих друг на друга. Андервуд был спокойным мужчиной, который признавал только факты и обладал великолепным математическим умом. Блэйр являл собой его полную противоположность. Он был экстравертом, весь кипел фантазиями и идеями и умел безупречно создавать образы. Еженедельные опросы общественного мнения давали точную информацию о том, что интересовало и тревожило простых людей на улицах. Эта информация анализировалась и возвращалась к людям в виде цифр. Андервуд и Блэйр объясняли им, чего хочет «средний» человек. Андервуд и Блэйр были партнерами. Они составляли мозг «Андервуд ассошиэйтс». Андервуд был директором одного из самых авторитетных в Америке институтов, проводящих частные опросы общественного мнения для политиков и предпринимателей. Он основал «Андервуд ассошиэйтс». Позже, поняв, что ему необходим помощник, он взял в партнеры Ирвина Блэйра.
Сначала Блэйр работал в индустрии развлечений и отвечал за связи с прессой, но зрелища не давали ему в полной мере раскрыть свое дарование. Когда актер, дела которого он вел, решил выставить свою кандидатуру в палату представителей, не обращая внимания на насмешки коллег, Блэйр принял вызов. Используя обаяние и миловидность своего клиента, Блейр заставлял его постоянно пожимать всем руки и со всеми знакомиться, а поскольку у него были куриные мозги, разрешал открывать рот только для того, чтобы улыбнуться. Блэйр придумал с полдюжины нехитрых лозунгов и выпустил множество листовок и афиш с портретом клиента. Потом Блэйр принялся за уничтожение соперника. Он применил блестящую «технику», которой пользовалась фирма под названием «Кампейн инкорпорейтед». Она состояла из супружеской пары — Клема Уайтейкера и Лены Бакстер, перед которыми Блэйр преклонялся. Их наняли, чтобы провалить Эптона Синклера, когда тот решил баллотироваться на пост губернатора штата Калифорния. Они попытались отвлечь внимание избирателей от привлекательной программы Синклера и переключить его на угрозу общественному порядку, которую откопали в ранних литературных произведениях этого писателя. Уайтейкер и Бакстер нашли художника, который нарисовал тридцать карикатур, изображающих самые милые картинки калифорнийской жизни, а потом нанес на каждую пятно черной краски и поместил рядом выдержки из трудов Эптона Синклера, в которых тот представал анархистом и чудовищем. Эптон Синклер потерпел поражение. Следуя примеру Уайтейкера и Бакстер, Ирвин Блэйр наголову разбил противника своего клиента. Актер стал конгрессменом, получив в три раза больше голосов, чем разгромленный соперник. После этого Блэйр сменил хозяев. Теперь он был специалистом по связям между прессой и политиками и вскоре уже работал у Харви Андервуда.
Три месяца назад Лютер Йеркс за астрономический гонорар нанял Андервуда и Блэйра, чтобы те подготовили предвыборную программу Элмо Дункана.
Наблюдая сейчас за ними, Дункан вновь почувствовал неловкость, как и в тот день, когда узнал, что Йеркс нанял их. Он терпеть не мог, когда манипулировали людьми, и особенно им самим. Андервуд и Блэйр создавали общественное мнение и показывали американцам, чего те хотят. Дункан считал, что ему в этом процессе отведена роль простого орудия. Он никого не обманывал, но все равно создавалось впечатление мошенничества.
Прокурору все это очень не понравилось, но он не стал возражать, потому что Тельма обвинила его в чрезмерной щепетильности и еще потому, что он хотел занять более высокий пост, чем пост окружного прокурора.
Андервуд пошелестел желтыми страницами, потом принялся оглашать итоги опроса тысячи человек со всех концов штата, выбранных наугад и разделенных по принципу половой, религиозной, национальной и профессиональной принадлежности. По результатам опросов эта четверка пыталась определить, что волнует общественность, дабы Дункан знал, на какие проблемы ему следует обратить внимание. Каждый вопрос рассматривался с точки зрения выгод, которые он мог принести окружному прокурору. После выбора общего направления Блэйр должен был убедить общественность, что интересы Дункана совпадают с ее собственными интересами, которые он будет защищать, решая волнующие людей проблемы.
Первую задачу Йеркс поставил еще три месяца назад: Элмо Дункана должны знать все жители Калифорнии. Он не должен уступать известностью своему противнику, сенатору Никелсу. Добившись известности, компания принялась раздувать достоинства Дункана и всячески чернить нынешнего сенатора от Калифорнии. Однако даже теперь, после трехмесячных трудов, первоначальная задача еще не была решена полностью. Элмо Дункана сейчас знали только в Южной Калифорнии благодаря процессу по делу об убийстве, который он с блеском выиграл. Элмо по-прежнему оставался фигурой местного масштаба, «провинциальным героем», как выразился Йеркс. А он должен стать героем всего штата, таким, которого знали бы и любили в Сан-Франциско и Фресно, Сакраменто и Салинасе, Соноре и Юрике так же, как в Лос-Анджелесе.
— Элмо нужен один-единственный громкий процесс, — услышал Дункан слова Йеркса, сказанные Андервуду. Эту мысль Йеркс повторял уже не первую неделю. — Необходимо откопать что-нибудь стоящее, Харви.
Дункан машинально кивнул. Правильно, большой процесс решил бы все проблемы.
Андервуд опять пошелестел бумагами.
— Факты — упрямая вещь, мистер Йеркс. У меня здесь результаты нашего последнего опроса. Мы еще, правда, не опрашивали людей по международным вопросам. Нас по-прежнему больше интересует, что важно для них в жизни страны. Еще раз повторяю, что самая наболевшая проблема — насилие на улицах наших городов. Она намного важнее проблем образования и налогов. Почти на тридцать пунктов. Людей сейчас беспокоят беззаконие, угроза их жизни, преступность не только расовая и организованная, но и молодежная. Я не обобщаю проблему. Вы знаете, я всегда стараюсь говорить конкретно. С помощью второго вопроса мы пытались раскрыть причины тревог и в ответ слышали одно и то же. Мы проработали два типичных ответа, но не нашли ничего полезного для мистера Дункана. Две недели назад мы взялись за третью группу ответов, в которых в качестве основной причины роста преступности среди молодежи выдвигаются книги и фильмы, пропагандирующие насилие. Мы решили, что этот вопрос мог бы заинтересовать Элмо. Мы узнали о появлении «Семи минут» и обратили на них внимание Элмо. Потом пришли к выводу, что он должен попытаться применить закон штата, запрещающий непристойности, и сделать так, чтобы о процессе знали не только в Оуквуде, но и во всей остальной Калифорнии. Он должен сразиться с…
— С издательской мафией, которая подрывает нравственные устои общества, — подсказал Ирвин Блэйр.
— Да, — кивнул Андервуд. — После ареста владельца книжного магазина и последующего процесса его будут знать как защитника молодежи и стариков, как врага литературы, пропагандирующей насилие. Мы согласились попробовать…
— Мы не согласились, — прервал его Дункан. — Это вы трое согласились, а я с самого начала был против.
— Вы согласились с нами, — мягко напомнил ему Йеркс. — В конце концов вы решили попытаться.
