Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем
– Никто никого не предавал. Просто так сложилась жизнь. И ты не должна обижаться на мать… Вернее, бессмысленно все это.
– А вот вы, Валентин, смогли бы так? Бросить свою дочь из-за какой-то там женщины?
– К сожалению, у меня нет детей… Но я знаю, что ничего такого бы в моей семье не случилось. И я никогда не стал бы скрывать от кого бы то ни было, что у меня есть ребенок. Да еще к тому же такая замечательная девочка, как ты…
– И что же во мне такого замечательного? – Она подала еще один лист обоев и затаила дыхание, надеясь услышать хоть что-нибудь приятное в свой адрес.
– Ты очень милая, у тебя доброе сердце, ты искренняя, чистая… Ты пока еще веришь во все хорошее, понимаешь? А это такая редкость. Я много бы отдал, чтобы ты оставалась такой. Чтобы тебе встретился хороший парень, который стал бы твоим мужем и который оберегал бы тебя от всех несчастий. А пока что я сам постараюсь что-то для тебя сделать. Конечно, если ты и твоя мама не будете против.
– Но мне ничего не надо. – Оля почувствовала, что покраснела. Она не привыкла еще к тому, что совершенно чужой человек говорит ей такие приятные вещи и при каждом удобном случае помогает. – У меня же все есть!
– Хорошо, я скажу тебе что-то… Правда, об этом ты должна была узнать от другого человека…
– Что-нибудь случилось? С мамой?
– Тьфу, тьфу, тьфу… Нет же! Это касается той квартиры, в которой ты сейчас проживаешь. Твоя хозяйка продает ее. Она уже и риелтора наняла. Это я точно знаю, мне сказали. Но пока покупатель не нашелся, она не скажет тебе ничего, а когда найдется тот, кто захочет купить квартиру, тебя попросят уехать… Вот такая история.
– Так, значит, мне надо искать квартиру?..
– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
– У вас есть что-то на примете? – Настроение Оли сразу испортилось. Она вспомнила холод вокзала и тот недетский страх перед улицей, неприкаянностью, никому не нужностью. Все это она испытала, когда они остались без собственной квартиры.
– Да. Я хотел бы предложить тебе жить у меня. Квартира большая, устроенная. У тебя будет отдельная комната. Вот только не знаю, как отнесется к этому твоя мама.
– Жить у вас? И сколько это будет стоить?
– Ты не поняла… Нисколько. Ты будешь жить у меня, со мной, как если бы ты была моей дочерью. Как ты думаешь, твоя мама разрешит?
– Конечно. Это же бесплатно.
– Твоя мама может подумать, что… Не знаю, как тебе это сказать… Ладно, Оля… Ты позвони ей и спроси, может ли она приехать ко мне, мы бы с ней все обсудили. И не удивляйся, если она начнет кричать на тебя… Понимаешь, твоя мама прожила тяжелую жизнь, многое повидала, и я не удивлюсь, если она в моем поступке увидит совсем не то, что я предлагаю тебе…
И тут Оля поняла. Смутилась.
– Да нет, моя мама не может так думать обо мне. Да и о вас тоже. Я понимаю, вы боитесь, что она подумает, будто бы вы меня решили соблазнить… Но вы же старше меня, намного…
– Знаешь, если она начнет говорить гадости про меня, постарайся не обращать на это внимания. Она хочет тебе добра, она боится за тебя…
– Так, может, мы ей ничего не скажем?
– Как же, если она может в любой день появиться здесь и окажется, что ты не живешь в той квартире, что там живут посторонние люди…
– Тоже правильно… Что же делать?
– Скажи как есть. Или я с ней поговорю… Хотя такие вещи по телефону не обсуждают…
Раздался звонок.
– Кого это еще нелегкая принесла? – Валентин спустился со стремянки, вытер руки о тряпку и пошел открывать дверь.
Пришла соседка, Маша.
– Привет соседям! А я пришла вам помогать. Слышала, Валя, что ты ремонт затеял…
Ольге нравилась Маша. Молодая, веселая, да и муж у нее симпатичный, вежливый такой, Вадим. Они по-соседски тоже помогали Валентину прийти в себя, Маша носила ему кастрюльки с супом, приглашала к ним домой посмотреть кино, отвлечься…
– Оля, ты отдохни, вымой руки, посмотри телевизор, а нам с Машей поговорить надо…
– Обо мне?
– Может, и о тебе…
Она знала, о чем они будут говорить. О том, удобно ли ему, не старому, в общем-то, мужчине, поселить у себя в квартире девочку-подростка. Как отреагирует мать, что подумают соседи…
– Хорошо, секретничайте.
Но часть разговора она все равно слышала, сидя на диване в гостиной. Действительно, они говорили именно об этом.
– Сейчас вокруг столько историй разных об извращенцах, живешь, и кажется, что вокруг одни педофилы и прочие гады… Что скажет ее мать, когда узнает, что я предложил Оле пожить у меня? Но девочка совсем одна, и как объяснить ее матери, что при подобном поведении (а ведь она совсем не желает видеться с дочерью) Оля может попасть в какую-нибудь сложную ситуацию… Во-первых, снять квартиру не так уж и просто, и неизвестно, кто будет хозяин… Не знаю, Маша, я боюсь за нее. Но больше всего меня удивляет, что эта самая Дина практически бросила дочь. Ну и что, что она присылает ей деньги и звонит? Почему она сама не может приехать? Что это?
– А что говорит Оля? Как мать ей это объясняет?
– Песня одна и та же – я не могу, боюсь, что фермер меня выследит, поймет, что у меня есть дочь, что я обманывала его… Оля говорила еще о каком-то плане. Что вроде мать ее хочет приручить Ананьева, а потом на время исчезнуть, дать ему возможность понять, хорошо ему без нее живется или нет… Чтобы он все прочувствовал, чтобы соскучился, а уж потом, когда она неожиданно вернется, он простит ей и дочь, и вообще все на свете…
– Очень рискованный план. Очень. И если она так боится, что он узнает о существовании ее дочери, то тем более глупо исчезать… На мой, женский взгляд, ей надо было с того момента, как они стали близки, рассказать о дочери. Это же не вещь, а родное дитя. Как можно скрыть четырнадцатилетнюю девочку? Да и о дочке надо бы тоже подумать. У нее сейчас такой трудный возраст, ей как никогда нужна мама, ее поддержка… То, что ты придумал, Валя, это хорошо, но что подумают люди?
– Может, Дина откажется от своих родительских прав и я удочерю Олю?
– Вряд ли она откажется… Хотя это идея. Если она испытывает такие негативные чувства к дочери, то, кто знает, может, для нее это и будет выходом… Нет дочери – и все. Но, Валя, как чудовищно все то, что я сейчас сказала! Произнесла вслух! Родная мать отказывается от своей уже взрослой дочери. Неужели такое возможно?
– А я никак не могу понять, почему она не хочет видеть Олю. Неужели у нее началась мания преследования и ей постоянно кажется, что Ананьев следит за ней: куда она ходит, с кем встречается? Может, у нее крыша поехала?
– Нет… Думаю все же, что она решила для себя, что она – жертва и что она живет с мужчиной, который, возможно, ей противен, только ради дочери. Вот отсюда и это чувство к дочери…
Оля хоть и слушала внимательно, все равно ничего не поняла. Почему мама жертва? Тогда, получается, все родители – жертвы? Многим приходится много работать, зарабатывая на жизнь, чтобы прокормить и поднять на ноги своих детей, и что же это, дети должны чувствовать себя за это виноватыми? Какая глупость…
– Ты должен с ней встретиться и поговорить.
– Но как?
– Попытаться оказаться в том ресторане, куда Дина привозит деньги для Оли. Она делает это системно?
– В том-то и дело, что нет. К тому же, если она стала такой мнительной, то мое появление в ресторане будет воспринято ею как провокация… Не знаю, что делать. Хотя другого выхода все равно не вижу.
– А ты напиши ей письмо и передай через того бармена.
– Вот это отличная мысль! Пожалуй, я так и сделаю. Хотя зачем же тогда через бармена, когда можно передать письмо через Олю!
– Действительно…
Оля вошла тихо, встала позади Валентина.
– Я все слышала. Вы думаете, что мама теперь жалеет о том, что я вообще есть? И что не знает, как от меня отделаться?
– С твоей мамой происходит что-то непонятное… И поступки ее трудно объяснить, исходя из нормальных отношений между матерью и ребенком. У нее, похоже, травмирована психика… – порозовев от смущения, произнесла Маша. Ей было неприятно, что Оля слышала все то, что она говорила о ее матери.
– Я сама поговорю с ней и скажу, что хочу жить с Валентином. Что он одинокий человек, что ему очень грустно… Мы будем помогать друг другу. Мы будем нужны друг другу. Ведь так?
Лицо ее исказила судорога подступивших рыданий. А ведь она все это время так старалась держать себя в руках, не раскисать…
– Успокойся. – Маша подошла и обняла ее. – Как это ни сложно понять, но родная кровь – это еще не гарантия хороших отношений. И примеров тому, опять же, к сожалению, много… Что поделать – надо как-то жить. Вернее, не как-то, а хорошо, достойно. И Валентин тебе поможет. Да и мы с Вадимом будем рядом. Выше нос! Главное для тебя сейчас – это не потеряться в этой жизни. У тебя будет теплый дом, где тебя ждут, хорошая еда. Валентин будет помогать тебе в учебе, я думаю… У тебя будет семья, а это – самое главное. Жаль, что с твоей мамой что-то случилось, кто-то ей, возможно, что-то внушил, поэтому она избегает встреч с тобой… Знаешь, Валя, мне так и хочется встретиться с ней и поговорить, высказать ей все, что ей полагается знать. И вообще… Знаешь что? Не будем мы с ней ни о чем говорить и ничего спрашивать. Тем более что ей до этого нет никакого дела. Просто Оля переберется к тебе, и все. Если вдруг эта кукушка объявится и обнаружит, что в квартире живут другие люди, она сама позвонит к тебе и спросит, не знаешь ли ты, где Оля. И тогда ты объяснишь ей, что квартиру хозяйка продала, что произошло это неожиданно, но ты готов уступить одну комнату девочке… И уже после того, как все это скажешь и увидишь ее реакцию, решишь – разговаривать с ней серьезно об отказе от родительских прав или нет. Но как вариант она предложит оплачивать комнату, где будет жить Оля… Вот тогда ты и скажешь ей, что хочешь воспитывать Ольгу как свою дочь… Уф, что-то я так много всего сказала, что даже сама запуталась…
