Татьяна Моспан - Партия в преферанс
— Ведь это очень дорогая икона, да?
— Наверное, но дело даже не в этом. Доронькин сильно пожалеет, если не вернет икону на место.
Мила улыбнулась.
— Знаешь, я, кажется, ошиблась, когда сказала, что ты совершенно не изменился. Изменился, и ещё как! Раньше ты был, — она запнулась, подбирая нужное слово.
— Как тряпка, — договорил за неё Николай.
— Нет, но… — Она смешалась. — В общем, да. Сейчас я тебя не узнаю. Вроде бы все по-прежнему, но это не так. Таким я тебя не знала.
Людмила с удивлением и любопытством рассматривала бывшего мужа, словно сегодня увидела его впервые. На нем были одеты выцветшие шорты и старенькая, кое-где даже заштопанная рубашка. Все это было далеко от её представления о настоящем мужике, но… В нем присутствовали внутренняя сила и напор. Это ощущалось даже на расстоянии. И этого мужика она считала неудачником? Видно, крепко что-то напутала в жизни, если не рассмотрела, не оценила, не поняла…
— Если бы ты был таким раньше, — тихо произнесла она.
В комнате повисло неловкое молчание.
— Мила, — Николай никогда не называл её Милой, но в этот момент переступил через себя. — Давай не будем повторять старых ошибок. Ладно? Мы оба сыты этим по горло. Зачем портить свою жизнь? Я не тот человек, который тебе нужен, и никогда не смогу им быть.
— Наверное, ты прав, просто так хреново сейчас, что за соломинку хватаешься. Извини.
— У меня к тебе огромная просьба, если Славик вдруг позвонит, скажи, что не была у меня.
— Поняла.
Она направилась к двери, но у порога обернулась.
— Забыла сказать. На днях Вадима Ладынина видела. По-моему, он процветает.
Николай замер.
— Ладынина? Вы о чем-то говорили?
— Да так, ни о чем особенном. Вадим возвращался с политической тусовки, был немного пьян и необыкновенно разговорчив. Намеки какие-то странные делал, я даже не поняла, что он имел в виду. А про тебя сказал, что живешь один.
Николай переваривал услышанное. Его приятель ни словом не обмолвился об этой встрече.
Людмила исчезла, оставив после себя легкий запах все тех же французских духов.
После её ухода Першин кружил и кружил по комнате. До малейших мелочей вспоминал вчерашний вечер. Кто из этих троих: Доронькин, Ладынин или Костыль, — неотступно думал он. Подумав, вычеркнул Шигина. Хотя…
Николай яростно кусал пересохшие губы. Вот тебе и расслабился, перекинулся в картишки. Он сцепил пальцы. Да, крупно его вчера облапошили! Все происходящее стало напоминать очередную партию в преферанс. За столом по-прежнему четверо игроков: Доронькин, Ладынин, Костыль и он, Николай Першин. Кто-то из этой троицы набрал себе одних козырей, а ему скинул плохую карту. Так не пойдет, господа! Кто-то тасовал, как хотел, колоду, зная наперед все его ходы.
«Посмотри в карты соседа, в свои всегда успеешь», — казалось, наглый голос Славика звучал где-то здесь, совсем рядом.
И все-таки что-то здесь было не так. Доронькин только с виду нагл и напорист, на самом деле при серьезной опасности он трусит, как заяц. На икону у него давно глаза горели. Не продаешь? Значит, буду действовать иначе.
Допустим, он организовал похищение Николая Угодника, пока Першин резался в карты. Запутывая следы, устроил так, чтобы Людочка здесь появилась. Дескать, пока с бывшей супружницей разберется, пока то, да се, время уйдет. Да и кто знает, чем эта разборка может закончиться… Николай ведь кто в его понятии? Тряпка и тюфяк, из которого любая баба веревки вить может.
В этих действиях просматривался почерк Славика. В конце-концов Доронькин мог даже предположить, что Першин не сразу заметит пропажу иконы, особенно если напустить на него бывшую жену. Но зачем нужно было брать монеты?!
Выстроенная версия трещала по швам. Николай пытался представить себя на месте Славика. Тот — вовсе не дурак, человек он осторожный и ничего не делает без подстраховки. А здесь что получается? Неувязка. Кражу иконы можно сразу не заметить, но пропажу монет… Не похоже это на осторожного Доронькина, совсем не похоже. Здесь явно не сходились концы с концами.
Мысли Першина путались, противоречили одна другой. Разобраться в этом клубке было невозможно. И все-таки без Славика здесь не обошлось, сделал вывод Николай. Только вот куда с этим выводом податься? Если предположить, что в деле участвовал Ладынин, то…
Николай затряс головой. Просчитать действия Вадима было не по зубам.
Появилось ощущение, будто что-то он здесь пропустил, недоучел. Очень важное, что не принял во внимание. А без этого выиграть предстоящую партию было невозможно.
Глава 6
— Да не знаю я ничего! — заорал Костыль, пытаясь освободить свою руку от хватки Першина.
— Ты не ори, — спокойно сказал Николай. — Я тебя пока ни в чем не обвиняю. Пока. Понял? — подчеркнул он.
— Ты что, с дерева упал? Я вчера весь вечер напротив тебя просидел, забыл спьяну?
— Все просидели, а икона пропала.
— Славик «досками» уже не занимается, у него сейчас другой бизнес.
— Это не «доска», это икона Николая Угодника старого письма. Доронькин давно на неё зарился.
— Было дело, загорелся, но потом остыл. Мне он про это ни словом не обмовился. Слушай, — опять затрепыхался Костыль. — Чего ко мне пристал? Найди хозяина, у него и спрашивай.
— Спрошу, не беспокойся, только я для начала хочу с тобой переговорить.
— Переговорил, дальше что? — Шигин, видя, что ему ничего не угрожает, наглел на глазах.
— Мне ведь кое-что про ваши делишки тоже известно.
— Да когда это было, в студенческие годы! — отмахнулся Костыль. — За те делишки я сполна рассчитался.
Першин молчал, и от этого молчания таяла наглость Шигина.
— Что, что… — он беспокойно завертелся на месте.
— Да ничего, — с деланным равнодушием сказал Николай. — Помнишь, месяца полтора назад мы вместе от Доронькина возвращались?
— Ну, — неуверенно кивнул Костыль. — Вроде было.
— Ты мне про бабульку одинокую рассказывал, которую вы со Славиком обобрали, а она вам, подлецам, ещё спасибо говорила.
— Ну ты полегче насчет подлецов, — огрызнулся Костя.
Николай, не обращая внимания на его слова, продолжал:
— «Деточки, это для истории надо сохранить». Помнишь, как ты бабку ту передразнивал и хохотал во все горло?
— Ты… — Шигин не находил слов. — Ты, гад, специально у меня все выспрашивал, чтобы потом прижать.
— Нужен ты мне, как… — Николай выругался, что делал очень редко. — А гад — это точно, нужно было ещё тогда в милицию сообщить про ваши делишки. Характера не хватило, друзья вроде. «Друзья», — повторил он и сплюнул.
Костылю стало нехорошо. Едва услышал про бабку, помертвел от страха.
Он клял себя последними словами. Ну кретин, распустил язык! Только ментовки ему сейчас и не хватало! Начнут копать, всего навешают по совокупности заслуг. Последний раз отвертелся, четко под статью попадал, думал, все, загремел. Скупка краденого с целью наживы, до пяти лет статья, между прочим. Когда понял, что пронесло, неделю пил беспробудно, чуть Богу душу не отдал.
На старуху Костыля вывел Доронькин. У неё хранилось немало старинных вещей, которыми она очень дорожила. Из старинной дворянской фамилии была бабуся, некоторые предметы принадлежали видным деятелям прошлой эпохи. Продать? Да упаси Бог! К ней кто только не подкатывал с подобными предложениями.
Доронькин, проведя разведку, решился на гениальный ход. Устроил так, что с бабкой его познакомила женщина, которой старуха доверяла. Как ему удалось этого добиться — большой секрет, Шигину об этом не докладывали.
Славик, как ни странно, умел находить общий язык с пожилыми дамами. Он обхаживал старуху, как мог, стараясь не переборщить. Но волновался напрасно: недоверчивая владелица антиквариата была покорена.
Потом пришло время включать в игру Шигина.
Доронькин заранее запасся нужными бланками и печатями, где его компаньон фигурировал как директор несуществующего музея. Липовые документы сработали, у старухи отпали последние сомнения.
«Память о ваших замечательных родственниках, выдающихся людях эпохи должна сохраниться на века», «Никто не забыт и ничто не забыто!» — внушал старухе. Он был убедителен, пожилая женщина и вправду решила, что хранившиеся у неё вещи должны стать достоянием народа. Тем временем Доронькин подсчитывал стоимость антикварных предметов.
Словом, операция была проведена блестяще, с фантазией. Часть вещей была реализована за границей через дилерскую антикварную фирму в Нью-Йорке, которой заправлял приятель Доронькина Борис. Другая часть антиквариата осела в России у людей небедных.
Костылю в этой истории не нравилось то, что все «музейные» документы были оформлены на него. Случись что, шевелилась подленькая мыслишка, Доронькин в стороне, а он в ответе.
