Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Официант принес Крончеру суп с лапшой и горохом.
Презрительно хмыкнув, Виктор налил себе водки, чуть поменьше плеснул Насте. Когда он поднял взгляд, Алекса уже на месте не было. Он снова шел к музыкальному автомату. Шея его была чуть согнутой, походка пружинистой.
Южане уставились на высокого и нескладного, но настырного парня с явным любопытством. Они даже перестали жевать. Эта рыба была в их заводи чужой.
Алекс остановил музыкальный автомат и сменил песню.
— Эй, друг! — раздался хриплый голос сидевшего в углу. Своей бесцветностью он был опасней остальных. — У тебя гости какие — то невежливые! Плохо это!
Костромич в кавказском бешмете затравленно оглянулся, кивнул, не зная, что предпринять. Публика ему на помощь не спешила.
Во взгляде Виктора появилось настороженное выражение. Ситуация ему явно не нравилась.
Сидевший с кавказцами малый с прилепившейся к губам размокшей сигаретой устремил на Алекса Крончера взгляд белесых глаз. Возможно, он отрабатывал свой нелегкий хлеб.
— Ты, козел, — сказал он громко. — удавлю!
Не реагируя, Алекс направился к своему к столу.
Малый поднялся. Не вынимая изо рта сигарету, он со всего размаха шлепнул Крончера по шее. В кафе на минуту стало тихо. Звон был такой, словно разбилось стекло.
Южане за угловым столом, буквально, рыдали от хохота. Зал безмолствовал. На хозяина ресторана жалко было смотреть. Он явно не знал, как поступить.
Алекс сел на свое место, но малый с сигаретой не отвязал ся. Изображая из себя гомика и виляя задом, он подошел к столу, где сидели Виктор с Анастасией и Алекс, взял солонку и выпотрошил ее в тарелку с супом, стоявшую перед Алексом. А потом еще и плюнул туда.
Приезжие в углу выли от хохота.
Виктор наливался злобой, смотрел вниз. Но не вмешивался. Ждал.
По лицу Анастасии плыли пятна.
Малый возвратился к автомату. Последнее, что заметил перед тем, как подняться со своего стула Виктор, был стоявший у музыкального автомата Алекс, который ждал, пока его обидчик сменит песню.
Когда малый увидел за своей спиной Алекса, изо рта его вырвался поток ругани. Глаза помутнели от бешенства, в руке блеснул нож.
Рванувшийся к автомату Виктор обомлел: нож валялся на полу. Малый, уже без сигареты в зубах, скорчившись, сидел на полу, держась за плечо. Крончер, повидимому, вывернул ему руку в суставе.
Онемевшая лишь на долю секунды чужая братва повскакала с мест. Растерянный, едва не плачущий хозяин в бешмете раскинул в сторону руки…
Врубаясь в свалку, Виктор со злостью думал об этом израильском болване, который навлек на них настоящую беду…
Еще в проходе между столами на Виктора навалилось сразу двое. Прорубая себе дорогу бутылкой, он сквозь белое бешенство взгляда, успел заметить прижавшегося к стене Алекса, на которого накатывали рассвирипевшие кавказцы.
Затем раздался грохот опрокинутого стола, звон посуды и рев здоровенного дяди — наиболее авторитетного члена кампании — которому в пах угодила нога долговязого, пританцовывающего на месте Алекса.
Ворвавшиеся в ресторан милиционеры во всю заработали дубинками. Сопротивление приезжих было немедленно подавлено. Всю компанию вместе с Виктором и Алексом, намяв предвари тельно бока, повели к милицейскому «газику».
— Давай, по одному. Быстро. Но аккуратно! Видишь?
У решетки, между водителем и скамейками вдоль кузова, сидел кинолог со здоровенной овчаркой. Зверь устрашающе зевал, открывая огромную пасть.
Виктору, показавшему удостоверение, посоветовывали идти в городской отдел милиции своим ходом.
— Ты не очень там, — бросил Виктор старшему лейтенанту, садившемуся рядом с водителем, показав на Алекса, — это не наш человек…
— А, — в глазах у того тут же зажглись недобрые огоньки, — тоже кавказец?!
— Тот еще тебе кавказец. Из Израиля!
Офицер бросил на Алекса подозрительный взгляд.
— Разберемся. А ну, лезь!
При посадке менты быстро шмонали каждого и придавали ему ускорение.
Первым чуть ли не в пасть псу полетел авторитетный здоровяк. Зачинщик скандала, оказался в середке машины, Крончер — рядом. Вслед за ним, матюгаясь, поднялись остальные. Их, буквально, вдавили внутрь.
Один из ментов сел у задней дверцы. После чего ее заперли снаружи.
Сквозь зарешеченное окно «газика» виднелись заснеженные улицы, здания в стиле русского провинциального классицизма, о которых еще утром пол-дня рассказывала девушка — экскурсовод. И даже великая русская река, о которой он столько слышал от родителей…
Посреди дороги блатной малый — любитель восточной музыки, из-за которого все началось, решил снова обратить на себя внимание.
На этот раз — прямо в милицейском «газике», благо ни для кинолога, сидевшего с собакой у самой кабины, ни для высокого курносого мента в штатском с обветренным лицом у самой дверцы, он был практически недосягаем.
Кинолог держал собаку за морду, чтобы она не искусала ближайшего к ней кавказца, а опер контролировал дверь.
— Эй, ты! — громко обратился к Крончеру все тот же малый, выплюнув сигарету изо рта. Физиономия его в ссадинах и синяках- была похожа на лоскутное одеяло. — Хочешь я тебе глаза выну?
Он соорудил из двух пальцев вилку и поднял их на уровень лба повидимому, не привыкшего к таким номерам израильского полицейского.
— Говори: хочешь? Что молчишь?!
Все в «газике» теперь уставились на него.
Он уже не мог взять свои слова назад. Базар состоялся. А за базар надо платить!
Алекс поколебался. Сказать: «Только попробуй!» — ударит! Смолчать? Трусость его только подстигнет…
Курносый опер, с обветренным лицом рядом с дверцей, попытался что-то сказать. Но малый только отмахнулся:
— А ты молчи, козел…
Он зарвался окончательно. Менты не прощают такое. Опер уже считал последние заснеженные повороты. «Газик» подъезжал к горотделу.
— Ну! Че молчишь? — Два пальца угрожающе качнулись перед лицом.
Опасность подсказала Крончеру нужную линию поведения. Выиграть время.
Сказал спокойно, глядя в бешенные глаза:
— Да, ладно. Чего заводиться?! Смотри, какой пес здоровый… На нас глядит.
Малый еще дергался, но интерес братвы к нему был уже утерян. «Газик» въехал во двор горотдела. Все смотрели в окошки. Куда поедут? Слевадежурка, с Изолятором временного содержания за выбеленной стеной, забранные железом окошки. Справа — двухэтажное длинное здание: собственно Костромской городской отдел внутренних дел…
Во дворе уже ждали. Дверцу открыли снаружи.
— По одному в дежурку! Руки за голову!..
Курносый опер, приехавший в воронке, сразу же тяжеловато посмотрел на «отмороженного», выступавшего по дороге, и на Крончера, этот был как бы потерпевшей стороной.
Малый мгновенно протрезвел, он все понял. За базар придется платить. Теперь он старался держаться в срединке, между кавказцами.
— Я беру этих двоих к себе… — опер показал дежурному на обоих.
— Забирай…
— Никуда не пойду. Я вас… Что мне сделаете?
Малый оказался бывалым. С ходу спустил с себя штаны, трусы, скинул пальто, куртку. Стоял голый, в носках и ботинках. Одежда ваялялась рядом.
Женщина, сунувшаяся, было, к дежурному с жалобой то ли на соседа, то ли на мужа, выскочила из кабинета как ошпаренная.
— Ничего, — опер позвал кого-то из коллег. — Разберемся.
Вдвоем они накинули хулигану на плечи пальто и крепко взяли под руки.
— Я сам. Пусти… — вырывлся тот.
— Ничего, милок, мы поможем…
Они повели его к двери. Крончер двинулся сзади.
— Кстати: про какого там козла ты говорил по дороге?! поинтересовался опер.
На дворе стоял звонкий от тишины, звездный вечер. Полная луна светила в небе куском ослепительного чистого льда. Крончер уже понял: снега в Костроме больше, и тут он значительно чище, чем в Москве. К вечеру морозец окреп.
Двор был безлюден.
Проходя мимо сугроба, курносый опер словно нечаянно поша тнулся, подшиб ногу шагавшего рядом скандалиста. Голой задницей тот плюхнулся в снег.
— Извини, милок, нечаянно. Впрочем тебе полезно чуть поостыть… Опер придержал его, не давая подняться. — Больно ты горяч… — Потом внезапно дернул того за руку. — Ладно, хватит рассиживаться. Пошли…
Известие, что в уголовном розыске горотдела находится детектив израильской полиции произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
Американцы и англичане здесь уже бывали. А вот израильтянин впервые.
Иностранные корочки рассматривали, переглядывались, передавали из рук в руки.
— А ты кто по должности? — спросил курносый блондин с обветренным лицом, приехавший вместе с ним в «газике».
Алекс полжал плечами.
— Инспектор…
Курносый развел руками.
