Алекс Ровира - Последний ответ
Я остановился на английской передаче, посвященной выживанию в трудных условиях. Там как раз объясняли, что делать, если нос к носу в чистом поле столкнешься с медведем. О людях, брошенных в медвежью яму, ничего не сообщалось.
Приглашенный эксперт советовал не выказывать перед зверем излишней доверчивости, но в то же время и не впадать в панику, поскольку медведь способен воспринять оба варианта развития событий как угрозу для привычного хода вещей. Не следует также и убегать. Медведь бросится в погоню, а скорость у него вдвое выше, чем у человека. Ни в коем случае не кричать. Лучше всего принять вид рассеянный — как будто подобное легко исполнимо в присутствии зверюги весом в полтонны, — не смотреть медведю в глаза и препоручить себя всем святым.
Эксперт сказал, что если зверь подымается перед человеком на задние лапы, не нужно принимать это за сигнал агрессии. Это привычная для медведей поза, чтобы лучше видеть, слышать и обонять происходящее вокруг.
Сидя на большом камне, эксперт палкой указал на гигантский след в луже грязи и отметил, что медведи способны к непредсказуемому поведению. Любой человеческий жест, будь то даже проявление дружелюбия, они могут принять за угрозу.
Под конец эксперт напомнил, что мы имеем дело с животным потрясающей силы, способным переломить хребет корове или ударом лапы оторвать голову человеку.
После этой фразы я выключил телевизор и вспомнил зрелище, открывшееся моим глазам два часа назад в медвежьем рву. Вид тела Зутера, разодранного на куски, меня потряс, но затем я как будто отрешился от эмоций. А вот теперь вся эта сцена снова пронеслась передо мной, вплоть до спазмов в желудке. Мне пришлось выскочить из постели, чтобы проблеваться.
Я укрылся простынями, дрожа в холодном поту. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной возник с иголочки одетый экскурсовод с трубкой в руке и улыбкой на губах. Потом медведь отрывал ему голову.
Йосимура. Якоб Зутер. Следующим мог стать я.
17
Гашеные марки
Любое письмо — это запечатанная в конверте возможность.
Шейна Александер[23]Меня разбудил осторожный стук в дверь. Я не сразу сообразил, где нахожусь. Засыпал я еще при свете дня, и вот, открыв глаза в потемках, долго не мог понять, что это — Цюрих, Берн или медвежий ров.
— Ты здесь?
Я узнал мягкий вкрадчивый голос Сары Брюне. После вечерней рвоты комнату наполняло едкое зловоние.
Я застыдился собственной нечистоты и ответил:
— Сейчас оденусь. Выйду через минуту.
— Я жду тебя внизу. Мне нужно тебе кое-что показать.
Я принял освежающий минутный душ, потом надел последнюю смену чистого белья. Если бы мне удавалось задерживаться в одном и том же городе хотя бы на сутки, я давно воспользовался бы услугами прачечной.
Через пять минут я уже спускался в гостиничный вестибюль. Сара в коротком белом платье дожидалась меня с коричневым конвертом в руке. Когда девушка, воздержавшись от комментариев, передала его мне, я заметил, что он ничем не отличался от того конверта с открыткой, с которого и началось все это безумие.
— Мне его только что передал носильщик. Говорит, доставлено было с курьером. Но любопытнее всего, что конверт адресован нам обоим.
Я поднес конверт к яркой лампе и отметил уже знакомый мне каллиграфический старомодный почерк. Действительно, таинственный отправитель проставил на письме сначала мое полное имя, а строчкой ниже вывел: «Сара Брюне».
Увидев два наших имени написанными рядом, я ощутил странную радость, хотя мне скорее полагалось проявить беспокойство. Кукловод этой игры в любой момент имел представление о том, где и с кем я нахожусь. Если именно этот человек устранил Йосимуру и экскурсовода, ему оставалось только выбрать подходящий момент и выдать мне пропуск в иной мир.
— Тебя не интересует содержание? — спросила Сара.
Я подозрительно взглянул на девушку, удивленный ее неожиданным желанием поделиться информацией.
То, что я обнаружил внутри конверта, поначалу меня сильно разочаровало. Там лежали двадцать погашенных марок, каждая ценой в пятьдесят итальянских лир. Все марки были одинаковые, на них изображалась Ева в раю — картина эпохи Возрождения, погашены во Флоренции.
Если в этом надо было отыскать какой-то след, то единственным ясным указанием представлялась отсылка к городу Медичи.
— А что, Эйнштейн бывал во Флоренции? — вырвалось у меня.
— Насколько я понимаю, да. В тысяча восемьсот девяносто пятом году его семейство обосновалось в Милане, чтобы заняться коммерцией. Альберт совершил много пеших путешествий по всей Северной Италии.
Я вернул Саре конверт с марками и задал новый вопрос:
— Означает ли это, что мы теперь должны перебраться во Флоренцию?
— Должны? — поморщилась Сара.
— Разумеется, каждый за свой счет, — добавил я не без иронии.
— Мне не доводилось слышать ни об одном доме в этом городе, где останавливался бы Эйнштейн, ни об одном месте, имеющем значение для его биографии.
— Из сказанного тобой я заключаю, что ты тоже штудируешь рукопись Йосимуры. Неужели его издатель настолько недоверчив, что дважды оплатил одну и ту же работу? Вероятно, он опасался, что один из нас не справится, может быть, возложил эту миссию на всех четверых, встретившихся тогда в Кадакесе.
Пристальность взгляда голубых глаз француженки явно дала мне понять, что мое предположение недалеко от истины.
Вот что я, к своему удивлению, услышал в ответ:
— Или издатель боится, что за редакторами рукописи Йосимуры ведется охота, и надеется, что хоть кто-то из нас допишет книгу и останется в живых до конца?
«Ну что же, значит, и она замешана в эту историю», — подумал я.
Выражение «до конца» напомнило мне о роковом выступлении на радио и краткой надписи на почтовой открытке: «Последний ответ действительно существует».
— Итак, пока мы живы, нам нужно загрузиться чем-нибудь поосновательнее! — воскликнул я. — Могу я пригласить тебя на ужин?
Местечко под названием «Albertus Pfanne» — «Сковородка Альберта» — рекламировало деликатесы, трудные для пищеварения. Два прожаренных яйца в мешочке, выложенные поверх румяного мяса и картофеля, так и ожидали вторжения моей вилки.
Сара заказала большую тарелку овощного салата, из которого теперь выковыривала помидоры. Наш импровизированный пир сопровождала бутылка мерло марки «Тичино». В этом ресторанчике при свечах трагедия в медвежьем рву представлялась мне такой же далекой, как звезда, которая распадается в пространстве и времени.
После второго бокала мерло я решил побольше выведать о жизни моей прекрасной подружки; впрочем, последним, что волновало меня в тот момент, была наша работа над биографией Эйнштейна.
— Почему тебя заинтересовала именно Милева? Несомненно, это весьма яркая личность, однако посвящать ей целую диссертацию — это, на мой взгляд, перебор. Тебе хватает материала?
— Его даже слишком много, — убежденно ответила Сара. — Жизнь Милевы не началась с Эйнштейна и им не закончилась. Она общалась со многими людьми, сформировавшими ту эпоху, дружила даже с самим Николой Теслой.
Пока Сара с неожиданной для меня прытью расправлялась с третьим бокалом вина, я напрягал память, пытаясь вспомнить, что мне известно про этого Теслу. Я вроде бы что-то о нем писал, когда только начинал работать на радио. Какой-то изобретатель, современник Эдисона, что же еще?
Хотя я покинул Барселону всего три дня назад, теперь меня отделяли от родного города тысячи световых лет. Впервые за долгое время я чувствовал, что волен ездить по свету куда захочу. Очевидно, игра, в которую я ввязался, пожирала самих игроков, однако здесь и сейчас меня интересовала только Сара Брюне.
Когда я заказал вторую бутылку вина, мне показалось, что в эту ночь между нами что-то может произойти.
Под звон бокалов француженка становилась все более развязной, как будто истинная суть Сары наконец проступала из-под сковывавшей ее оболочки. Я был вовсе не против. Наоборот, блеск хмельных голубых глаз, оттененный белизной кожи, притягивал меня как магнит.
Я увидел, что, возвращаясь из дамской комнаты, Сара движется неровной походкой, и подумал, что вторую бутылку мерло, пожалуй, допивать не стоило.
Француженка протянула мне руку и предложила:
— Ну что, вернемся в отель?
18
Человек, который изобрел XX век
Я не тружусь более для настоящего, я тружусь для будущего. Будущее принадлежит мне!
Никола ТеслаНаша короткая прогулка до «Мартахауса» превратилась в веселый праздник. Мы оба брели нога за ногу. Если Сара не спотыкалась на камнях мостовой, мне все равно приходилось ее поддерживать, чтобы она не врезалась в какого-нибудь ночного прохожего. Казалось, эта француженка впервые за всю жизнь напилась.
