Виктор Пронин - Остров
– Боря, ты иногда говоришь такие вещи, будто тебе завтра первый раз в первый класс.
– Я где-то читал, что гипнозом удалось задержать роды...
– А зачем их задерживать? – насторожилась Таня.
– Да я так, просто...
– Пусти, я встану.
Она поднялась, накинула халат и подошла к окну. Борис не мешал ей. Сейчас или через пять минут, подумал он, все равно придется сказать... Таня подняла штору и тут же инстинктивно прижала ладони ко рту, чтобы не закричать. Только узкая полоска окна в самом верху пропускала слабый белесый свет. Остальная часть была завалена снегом. Из вагона хорошо было видно, как с глубиной снег становился плотнее, а волнистые полосы постепенно темнели.
Таня медленно опустилась на полку и, не отрывая рук от лица, посмотрела на Бориса.
– Как же это...
– Ничего страшного... К вечеру отроют. Я только что говорил с проводником, оказывается, они уже вызвали снегоочиститель.
– Как вызвали?
– Вызвали, и все. Они же все-таки отвечают за пассажиров.
– Я спрашиваю, как вызвали?
– Да есть у них какая-то штука... Вроде телефона.
Таня смотрела на снег сухими глазами и, казалось, не видела, что происходит в купе, не слышала, что говорил ей Борис, в чем убеждал спустившийся с полки старик. Она прислушивалась только к тому, что происходило в ней самой.
А Борис уже представлял, как через два дня будет ходить по составу, заглядывать в купе и спрашивать у пассажиров – нет ли среди них врача? По какому-то странному закону предполагать худшее, он увидел Таню мертвой, увидел, как укладывают ее в тамбуре на холодный железный пол, накрывают чем-то, и вот уже из-под припорошенного снежной пылью покрывала проступают мерзлые очертания ее тела...
Он даже встряхнул головой, чтобы отогнать от себя это наваждение, и гладил, гладил ее теплую руку.
ГОВОРИТ ЮЖНЫЙ. – Батя, так это ты нас ночью в сугробы затащил? – спросил Гена у Дадонова.
– А ты, конечно, объехал бы их, сугробы-то?
– Да уж как-нибудь... А сейчас куда собрался? Никак отрывать?
– Да попытаюсь с Южным связаться...
– Как связаться?!
– А вот, – Дадонов распахнул полы длинного пальто и показал телефонную трубку с болтающимися проводами. Увидев неподдельное изумление парня, он хитро подмигнул ему. Вот, мол, учи вас, молодых-то...
– Ох, унесет тебя, батя!
– Не впервой.
– Ты погоди, я оденусь, ладно? Пойдем вместе. Двоих не унесет.
– Валяй, – согласился Дадонов.
В угольном отсеке они нашли небольшой ломик и, постучав им по ручке, по косяку вдоль двери, открыли ее. И увидели ровную стену снега, на которой четко отпечатались все выступы двери. Просвета не было даже в самом верху. Взяв широкую совковую лопату, Гена ткнул ею в верхний угол и сразу почувствовал, будто там, снаружи, ее что-то зажало. Лопата пружинила, вырывалась, ее прижимало вниз.
– Ничего ветерок, а?
– Авось, – сказал Дадонов.
Выбравшись наверх, они остановились. С наветренной стороны заносы уже сравнялись с крышей вагона. А от паровоза осталась одна труба. Коротким черным пнем она одиноко торчала из снега. До проводов можно было дотянуться рукой. Ветер, рассекаясь о них, выл с какой-то жутковатой настойчивостью.
– К столбу, к столбу надо идти! – прокричал Дадонов.
– Зачем? Можно здесь набросить...
– Пары! Нужны пары проводов! А здесь они перепутаны... Не найдешь!
К столбу они добрались минут за десять. Упершись в него спиной, Дадонов вынул телефонную трубку и подмигнул Гене – давай, мол. Прижав трубку к уху, он накрыл ее высоким воротником пальто и приготовился слушать. А Гена начал прикладывать оголенные контакты к проводам на соседних чашечках изоляторов.
Первая пара проводов молчала. Скорее всего они были где-то оборваны. Молчала и вторая пара. Но на следующей паре им повезло – они напали на чей-то разговор.
– Алло! Алло! – закричал Дадонов. – Кто говорит? Кто говорит?
– Кто-то вмешался, – услышал он далекий, еле слышный писк в трубке. – Будем заканчивать. Значит, ты все понял – прилетаешь первым самолетом. Ну, пока, а то мешает кто-то.
– Алло! Не бросайте трубку! Не бросайте трубку! – надрывался Дадонов, но в ответ услышал лишь частые гудки отбоя. Оступившись, Гена провалился в снег и после этого никак не мог найти нужные провода. А когда нашел, Дадонов опять услышал разговор.
– Оха! Внимание, Оха! Вас вызывает Южный! Ответьте! – профессионально четко сказала телефонистка.
– Алло! – снова закричал Дадонов. – Алло! Девушка! Девушка!
– Чего вы кричите? Я слушаю вас, – спокойно сказала телефонистка. – Даю Южный.
– Не надо Южный! Послушайте...
– Слушаю.
– Говорит машинист поезда номер двести восемьдесят один! Говорит Дадонов! Вы слышите? Мы подключились на линии... Нас занесло! Весь состав занесло! Вы слышите?! Девушка!
– Я все слышу... Соединяю с управлением железной дороги... Даю управляющего... Занято. Одну минутку... Даю главного инженера... Занято. Они говорят по междугородному... Управляющий? Вас вызывает поезд двести восемьдесят один. Ответьте поезду.
И опять соскользнул проводок, но Гене удалось удержать второй, и он быстро восстановил связь. Теперь он оба контакта зажал в кулаки.
– Алло, – услышал Дадонов неузнаваемый на расстоянии голос управляющего. – Я слушаю!
– Евгений Николаевич? Говорит Дадонов!
– Куда вы пропали? Где вы?
– Сто восемьдесят пятый километр... Сто восемьдесят пятый километр!
– Слышу, записал.
– Нужен снегоочиститель! Ротор нужен! Самим не выбраться!
– Ротор шел вам навстречу, но сломался. Сломался ротор. Вы слышите? Его тоже замело. Теперь к вам не пробиться. Ждите конца бурана. Вы слышите?
– Да. Ждать конца бурана... А что прогноз?
– Еще три дня.
– Алло! Евгений Николаевич! У нас триста человек! Нужны продукты! Нужен врач!
– Врача поищите среди пассажиров. Вертолеты не могут подняться. Нет видимости. Переселите пассажиров, освободите несколько вагонов, все незачем отапливать... Экономьте уголь. Запасы в буфете нужно распределять... Вам нужно продержаться несколько дней. Вертолеты поднимутся, как только уменьшится снегопад. Сейчас вас не найти.
– Да, все понял. Все понял.
Дыру, через которую они выбрались наружу, уже занесло, и только небольшая впадина говорила о том, что вход в вагон должен быть где-то здесь. Гена потоптался, шагнул в сторону и... провалился. Вслед за ним в тамбур соскользнул Дадонов.
ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН. Дина открыла дверь и отшатнулась – чуть ли не с гиканьем по коридору неслись бичи. Один – здоровенный в куртке, второй – совсем щуплый, рыжий, последним бежал толстяк.
– Куда это они? – спросила она у Бориса.
– Буфет должны открыть... Проголодались ребята.
– Так чего же бежать?
– Нас замело не на один день. А буфет... За полчаса все разнесут.
– А сам почему не идешь? Ведь твоя жена... ну...
– Был я уже там. Забито все до тамбура, не протиснуться. И потом, соленых огурцов и моченых яблок там все равно нет.
Не один год проработав во Дворце пионеров, Дина хорошо знала, что значит, когда в поездке, в походе кончаются продукты, и сразу поняла, что нужно делать. Она бросилась к купе проводницы, рванула дверь в сторону и... и тут же пожалела об этом. На самом пороге проводница, встав на цыпочки, целовалась с парнишкой.
– Извините, – сказала Дина, – это я виновата.
– Ничего подобного! – быстро возразила Оля. – Это он виноват. Как с голодного края приехал.
– Дверь виновата, – хмуро проговорил Коля. – Щеколда не держит... – он тоже улыбнулся.
– Оля, послушайте, – начала Дина. – Сейчас там буфет откроется...
– Да, в соседнем вагоне. Но там ничего нет.
– Совсем ничего?!
– Бутерброды, пирожки... По-моему, мы с этими пирожками уже третий рейс делаем. Что там еще... Печень вареная, хлеб...
– Оля, нужно сделать, чтобы буфет не открывали.
– Почему?
– Нас же занесло.
– Ну и что?
– Сегодня не отроют. Завтра тоже вряд ли... А в поезде не меньше двадцати детей. Все припасы кончатся сегодня же, понимаете?
– В нашем вагоне нет детей.
– Господи, Оля! А в соседнем?! Знаете, что завтра начнется! Только что пробежали ребята в буфет, там, говорят, уже очередь до тамбура.
– Все ясно, – Оля вскинула руку к виску и щелкнула каблуками. Она сняла с вешалки форменную фуражку. – А ты, Коля, оставайся на хозяйстве, там очередь... Помнут еще... Убери посуду, подмети... Мал ты еще по очередям ходить.
– Он не обижается? – спросила Дина, когда они отошли.
– Скоро начнет. С духом собирается... Я пока еще в принцессах хожу, вот он и не знает, как быть.
– Может, лучше и оставаться в принцессах? Коль ты уж стала ею...
– Он же слабак! – воскликнула Оля. – Приедет в Южный, развесит уши, наговорят ему обо мне... и все станет на свои места. Видела, как он краснеет? Вот так же будет в Южном краснеть и перебегать на другую сторону улицы. Я ведь так... поездная принцесса. Невысокого в общем-то пошиба, – Оля отвернулась.
