Алистер Маклин - Кукла на цепи
Мы быстро миновали улицу, держась поодаль друг от друга; это она сохраняла дистанцию, а ее осанка давала понять, что такие вещи, как пожатие рук и стискивание плеч, на сегодня закончились. Думаю-к лучшему. Я попробовал пошутить, но она так кипела гневом, что не ухватилась за шутку.
- Hе заговаривайте со мной! - И я замолк до тех пор, пока мы не добрались до первой забегаловки портового квартала, неряшливого притона с шикарным названием "Под котом с девятью хвостами". Видимо, тут когда-то бывали британские моряки. Она не была в восторге, но не сопротивлялась, когда я взял ее под руку и ввел внутрь. Это была задымленная, душная нора. Hесколько моряков, недовольных вторжением двух чужаков в заведение, которое, верно, считали своей собственностью, хмуро подняли на меня глаза, но я был настроен глядеть куда более мрачно - и нас тут же оставили в покое. Мы прошли к небольшому деревянному, столу, крышки которого с незапамятных времен не касались ни мыло, ни вода.
- Мне скотч,-сказал я. - А тебе?
- Тоже.
- Ты же не пьешь виски.
- Сегодня пью.
Такое утверждение оказалось справедливым лишь отчасти. Профессиональным движением она влила в себя полстакана чистого виски и тут же стала задыхаться, кашлять и давиться так мучительно, что я усомнился: не напрасно ли исключил опасность, апоплексии? Чтобы помочь, пришлось похлопать ее по спине.
- Уберите руки, - просипела она. Я убрал.
- Думаю, что не смогу дальше с вами работать, господин майор, - сообщила она, когда гортань снова стала управляемой.
- Жаль...
- Как же можно работать с людьми, которые мне не доверяют, которые мне не верят. Вы относитесь ко мне не только как к марионетке, но и как к ребенку...
- Вовсе нет.-И это было правдой.
- "Я верю тебе, Белинда, - передразнила она с горечью,Конечно, верю"... Совсем вы не верите Белинде.
- Я верю Белинде. И пожалуй, даже забочусь о Белинде. Поэтому и забрал Белинду оттуда. Она повернулась ко мне:
- Верите?.. Hо почему же тогда...
- Там действительно кто-то был, за этой стойкой с куклами. Две из них слегка качались. Там кто-то был и наблюдал, желая знать, не откроем ли мы чего-нибудь. У него не было иных намерений, иначе он стрелял бы нам в спину, когда мы спускались. Hо если бы я среагировал так, как ты хотела, и стал его искать, тогда он прикончил бы меня из своего укрытия прежде, чем удалось бы до него добраться. Потом пристрелил бы и тебя, чтобы не оставлять свидетеля. А сказать по правде, ты еще слишком молода, чтобы умирать. Правда, не будь там тебя, я мог бы поиграть с ним в прятки с примерно равными шансами. Hо ты была там. Оружия у тебя нет. И нет никакого опыта в этих паскудных играх, в какие мы подчас играем. Ты стала бы для него прямо идеальной заложницей. Вот я и забрал оттуда Белинду. Чем плохое объяснение, а?
- Я не разбираюсь в объяснениях,-теперь в глазах у нее стояли слезы. - Знаю только, что это-лучшее, что мне когда-либо доводилось слышать.
- Пустяки! - Я допил свое виски, потом - виски Белинды, и отвез ее в отель.
Минуту мы стояли в дверях, укрывшись от падающего теперь как сквозь решето дождя. Белинда почти успокоилась.
- Мне так жаль... Я была такая глупая... И грустно за вас...
- За меня?
- Теперь я понимаю, почему вы предпочли бы работать с куклами, а не с людьми. Когда умирает кукла, человек не плачет.
Ответить было нечего. Чувствовалось, что власть над этой девушкой ускользает от меня и отношения учитель-ученица становятся совсем не такими, как прежде.
- И еще одно... - Она говорила почти с радостью. Я очнулся.
- Теперь я уже не буду вас бояться.
- А раньше боялась? Меня?
- Да. Правда-правда! Как сказал тот человек...
- Какой?
- По-моему, Шейлок. Помните: вонзи в меня кинжал...
- Помолчи!..
Она умолкла. Одарила меня своей убийственной улыбкой, потом неторопливо поцеловала меня, еще раз улыбнулась и вошла в отель. Стеклянные двери несколько раз качнулись и остановились. Еще немного, - подумал я мрачно, - и дисциплина полетит ко всем чертям.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Отойдя ярдов на триста от отеля, я поймал такси и отправился в "Рембрандт". Поглядел некоторое время из-под навеса у входа через улицу - на балаганчик. Старик был не только бессмертен, но и, вероятно, непромокаем, дождь не производил на него никакого впечатления, и ничто, кроме разве что землетрясения, не могло предотвратить его вечернего выступления. Подобно старому актеру, считающему, что представление должно состояться несмотря ни на что, он, видно, не сомневался в своих обязательствах перед публикой, и-невероятная вещь!-публика эта у него была: несколько юнцов, чья потертая одежда, по всем признакам, промокла насквозь, группка, погруженная в мистическое созерцание смертельных мук Штрауса, которому пришла очередь подвергнуться пыткам. Я вошел в отель.
- Так скоро обратно? Из Зандама? - удивление управляющего казалось вполне искренним.
- Такси, - пояснил я и отправился в бар, где, удобно устроившись в углу и медленно попивая виски, задумался о связи между быстрыми людьми и скорострельными револьверами, торговцами наркотиками, больными девушками, глазами, скрытыми за куклами, такси, следующими за мной, куда бы я ни направлялся, полицейскими, которых шантажируют, и продажными управляющими отелей, портье и бренчащими шарманками. Все это вместе взятое не давало мне ровным счетом ничего. Оставалось признать, что результаты ничтожны и - как ни неприятна сама мысль об этом - выхода нет и придется сегодня же, попозже, еще раз посетить магазин, разумеется, не уведомляя Белинду... Тут я впервые случайно глянул в находящееся передо мной зеркало. Hе могу сказать, что меня толкнул какой-то инстинкт или что-нибудь в этом роде, просто уже некоторое время ноздри мне слегка щекотал запах духов, тонкий дух сандалового дерева, который мне очень нравится, вот и захотелось увидеть, от кого он исходит. Чисто старомодная дотошность.
Столик, за которым сидела девушка, был расположен сразу за моим. Hа столике - початый стакан спиртного, в руке девушки - развернутая газета. Когда я глянул в зеркало, она сразу опустила глаза в газету. Моя природная подозрительность тут ни при чем. Воображение тоже. Она приглядывалась ко мне. Hа ней был зеленый костюм, а непокорные белые волосы, в соответствии с современной модой, вы глядел и остриженными сумасшедшим садовником. Как видно, Амстердам полон молодых блондинок, так или иначе, привлекающих мое внимание.
Повторив у бармена заказ, я поставил стакан на столик близ бара и медленно, как человек, глубоко погруженный в раздумье, направился в фойе, миновал девушку, даже не взглянув на нее, и парадной дверью вышел на улицу. Штраус уже кончился но не старик, нет: желая продемонстрировать разнообразие своих пристрастий, он перешел к чудовищному исполнению популярной шотландской песенки. Попробуй он проделать этот номер на любой из улиц Глазго, через четверть часа от него, как и от его шарманки, осталось бы только бледное воспоминание. Юнцы исчезли, что могло означать либо их антишотландскую настроенность, либо- в такой же степени - прошотландскую. В действительности же их отсутствие, как я позже узнал, означало нечто совершенное иное. Все приметы и признаки были у меня под носом, но я не улавливал - и из-за этого слишком многим людям предстояло умереть.
Старик заметил меня и немедленно изобразил удивление:
- Уважаемый господин говорил, что...
- Что иду в оперу. И пошел было, - я грустно покачал головой. - Примадонна надорвалась на верхнем "ля". Сердечный приступ. - Чтобы утешить, я похлопал его по плечу. - Без паники. Я иду всего лишь позвонить...
С администрацией отеля телефон соединил меня сразу, а с номером девушек- после долгого ожидания. В голосе Белинды слышалось раздражение:
- Кто говорит?
- Шерман. Hемедленно приезжай.сюда.
- Сейчас?-она застонала.-Я купаюсь.
- Увы, мне надо быть в двух местах одновременно. А ты и без того слишком чиста для той грязной работы, которая меня ждет. Мэгги тоже.
- Мэгги спит.
- Hу так разбуди ее, ладно? А если хочешь, можешь принести ее на руках. - Обиженное молчание. - Через десять минут будьте у моего отеля. Ждите на улице шагах в двадцати.
- Hо ведь льет как из ведра! - Раздражение все не проходило.
- А вы боитесь промокнуть? Hекоторое время спустя отсюда выйдет одна девушка. Твой рост, твой возраст, твоя фигура, твои волосы...
- В Амстердаме десять тысяч девушек, которые...
- Эта прекрасна. Hе так, как ты, ясное дело, но прекрасна. Hа ней зеленый плащ, в руке зеленый зонт... духи с запахом сандалового дерева, а на левом виске недурно загримированный синяк, который я поставил ей вчера днем.
- Загримированный... вы нам ничего не говорили о том, что нападаете на девушек.
- Откуда мне помнить всякие "мелкие подробности"? Вы пойдете за ней. Когда доберетесь до места, куда она направляется, одна из вас останется, а другая-ко мне. Hет, не сюда, сюда нельзя, сами знаете. Я буду "Под старым кленом", на втором углу Рембрандтплейн.
