Наталья Александрова - Ад да Винчи
Перед его разноцветными глазами, как обычно в часы медитации, поплыли цветные облака, не те легкие, блекло-голубые, которые проплывали в окнах на заднем плане Картины, а яркие, розовые, как цветы шиповника, с густой багровой подкладкой… Розовые облака проплыли и постепенно растворились в пылающем дымно-красном свете, и на смену им пришли вращающиеся круги, кольца, спирали, прерывистые, беспорядочно пересекающиеся линии. Это было предвестием приближающегося Видения.
Мужчина расслабился, открывая Иной Силе свое сознание, все самые потаенные его уголки. Он ждал и надеялся.
И вот сквозь густые клубы ароматного дыма, как проявляющийся фотоснимок, постепенно показался темный, сырой коридор, неверное колеблющееся пламя свечи, неровная стена в потеках сырости и явственно проступающее на ней изображение. Знакомое, очень знакомое место.
Из-за поворота коридора появились двое, мужчина и женщина. То ли из-за темноты, то ли по какой-то другой причине никак не удавалось разглядеть женское лицо. Впрочем, это было не так уж важно. Важно было другое: это именно она, та самая женщина, которая поможет ему завершить самое главное дело жизни…
Значит, его план удастся, у него получится все, что задумано. Он, как паук, застывший в центре огромной паутины, дождался своего часа, и теперь останется только потянуть за нужную ниточку и завершить начатое. Они попались в расставленную им ловушку. Они сами придут туда, куда он их направил. Ему останется только ждать их там.
Но вдруг в душе медитирующего человека зазвучала какая-то тревожная нота, в ней проснулось неясное беспокойство. И причина этого неосознанного беспокойства заключалась именно в ней, в этой женщине. Она что-то делала не так, как нужно.., или что-то знала, чего не должна была знать.., или у нее было то, что могло помешать выполнению великой миссии…
Разноглазый человек втянул расширенными ноздрями сладковатый дым, сосредоточился, пытаясь понять, откуда исходит это смутное беспокойство.., это было важно, очень важно…
Но вдруг в его сознание вторгся посторонний звук, посторонний голос.
— Брат, я принес то, что ты просил…
Видение разрушилось, растаяло, исчезло, как ноздреватый снег под яркими лучами весеннего солнца. Без следа пропали темный коридор и те два человека, которые шли по нему, приближаясь к священному изображению.
Раскрыв свои разноцветные глаза, худой человек увидел перед собой того самодовольного, вальяжного мужчину, который предоставил ему кров. Как его зовут? Кажется, Николай…
Конечно, он его брат по вере, он служит Повелителю, но что-то подсказывало разноглазому, что служение это — неискреннее, что Николай ненадежен.
И то, что он так не вовремя появился, разрушив видение, помешав найти причину нарастающего беспокойства, вызывало бесконечное раздражение.
— Я помешал тебе? — спросил Николай. Прости меня, брат. Я принес тебе новые документы. И я хотел спросить — долго ли ты еще здесь пробудешь?
Голос Николая прозвучал спокойно, даже равнодушно, но разноглазый человек своими обостренными от бессонницы и нервного напряжения чувствами уловил таящийся в глубине его души страх. Он интересуется, долго ли я здесь пробуду. Он не просто интересуется.
Он беспокоится. Он боится.
Страх несовместим с искренним служением Повелителю. Страх — удел слабых, удел тех, кто ничего не видит за тусклой оболочкой обыденного, тех, кому не дана высокая сущность видений., больше того — страх опасен… Не потому ли он так боится, что готов предать?
— Спасибо, брат, — вполголоса проговорил худой мужчина и поднял на Николая свои глаза один карий, точнее — янтарно-желтый, второй густо-зеленый, как полуденное море.
— Спасибо, брат, — повторил он, мягко и легко поднимаясь на ноги. — Повелитель воздаст тебе сторицей за твое верное служение.
— Я служу Ему не за награду, — Николай смущенно потупился. — Я служу Ему по зову сердца…
"Как бы не так! — раздраженно подумал разноглазый. — Он слишком многим обязан нам…
Когда у них в стране все разваливалось, когда одни люди создавали на руинах огромные состояния, а другие разорялись и гибли, мы помогли ему. Именно нам он обязан своим сегодняшним благополучием… По зову сердца" надо же…"
Он шагнул навстречу Николаю, осторожно взял из его руки прозрачную папку с документами, положил ее на стол. Встретился с его глазами, словно притягивая, впитывая его взгляд.
И прочитал в этом взгляде готовность предать. Предать от страха, от пустоты, от бессилия.
Николай вздрогнул, попятился. С его удивительным гостем происходило что-то странное, что-то удивительное: его разноцветные глаза вдруг утратили свой цвет, стали прозрачными, как талая вода, и такими же холодными…
Николай еще немного отступил и почувствовал спиной стену.
— Почему.., за что… — пробормотал он трясущимися от страха глазами. — Ведь я служил вам.., верно служил…
— Ты служил нам, — повторил гость, — и поэтому тебе будет дарована великая милость.
Самая великая милость, которая может быть дарована смертному: легкая, безболезненная смерть.
Он протянул вперед свою легкую, сухую, как ветка высохшего дерева, руку и едва коснулся горла своего гостеприимного хозяина. Тот тихо ахнул и мешком рухнул на мягкий ковер. Глаза его подернулись бесцветной пленкой забвения и уставились в потолок, будто Николай прочел там какие-то пылающие письмена.
Его гость опустился на одно колено и сухими холодными пальцами закрыл эти глаза.
— Hoc немного тоньше, — озабоченно проговорил отставной военный, вглядываясь в экран монитора, — и с небольшой горбинкой. Да, примерно такой.., уши меньше.., плотнее прижаты к голове.., нет, не такие, снизу закруглены.., вот это больше похоже…
Он уже второй час сидел рядом с сотрудником службы безопасности за компьютером, пытаясь создать фоторобот, стараясь восстановить облик того человека, который вышел через служебный подъезд Эрмитажа в ночь его дежурства, в ночь странного преступления. Непривычное занятие очень утомило его.
— Теперь волосы. — На экране появилась одна прическа, другая, третья…
Сзади тихо подошел Евгений Иванович Легов и заинтересованно уставился на экран. Постепенно проступавшее там лицо показалось ему знакомым.
— Костя, поменяй подбородок, — попросил Легов своего подчиненного, — поставь более закругленный.., вот так.., теперь углуби носогубную складку…
— Вот, это он! — радостно воскликнул ночной дежурный. — Точно, он! Как живой получился!
— Вы уверены? — на всякий случай переспросил Евгений Иванович. Он сам не верил в такую удивительную удачу.
— Он, он самый! — уверенно подтвердил отставник. — Теперь просто одно лицо!
— Распечатай, — коротко распорядился Легов.
— Сколько экземпляров? Штук двадцать, чтобы раздать всем нашим ребятам?
— Нет, одного экземпляра достаточно. Только для меня.
Сложив вдвое листок с распечаткой фоторобота, он вышел из кабинета и поднялся на второй этаж.
* * *— Как дела, Дмитрий Алексеевич? — самым нежным голосом проворковала Маша по телефону. — Как продвигается ваша работа?
Нынешним утром она решила, что глупо дуться на этого реставратора, помешанного на работе. Глупо язвить, он все равно ничего не заметит. В конце концов, Маше тоже нужно, чтобы он помог ей исключительно по работе.
Стала бы она интересоваться этим типом просто так! Да вот еще, очень надо! Сорок лет, а то и больше, одежда немодная и сидит мешковато, да еще всегда в рыжей шерсти от кота. Вечно витает в эмпиреях, не видит, что происходит у него под носом. Ему ближе какой-нибудь шестнадцатый век, чем нынешнее время, во всяком случае, он лучше в нем ориентируется.
В общем, полное ископаемое.
Но он обещал Маша эксклюзивное интервью. Сейчас он оказался в самом центре событий с картиной. И уж если волею судеб, их дорожки пересеклись, то Маша своего не упустит. Это интервью может стать переломным моментом во всей ее журналистской карьере.
— Дмитрий Алексеевич, дорогой, вы меня не забыли? — Она решилась добавить в голос чуть больше интимности, — Как бы я мог забыть, если мы расстались только вчера? — весело откликнулся Старыгин.
— Есть новости?
— Ну, я раскопал кое-что, так что если вы не слишком заняты…
— Я еду!
Старыгин положил трубку и поймал себя на том, что улыбается.
* * *Маша появилась через сорок минут, чудом ей удалось миновать все пробки.
— Я принесла хороший молотый кофе! — заявила она, — И миндальные пирожные для вас!
— Почему для меня? — удивился Старыгин.
— Потому что вы — сладкоежка, как все мужчины!
— Не буду отпираться, — смиренно склонил голову Старыгин. — Только откуда вы узнали такие интимные подробности про меня?
— Мне нашептал их кот Василий! Но расскажите же, что вам удалось выяснить!
