Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
Секретарь начал оглашать приговор:
— Суд первой инстанции города и округа Сан-Франциско рассмотрел дело номер девяносто три-дробь пятьдесят семь ноль один «Народ Калифорнии против Кристофера Кеньона Паже», и по первому пункту обвинения: предумышленное убийство первой степени без смягчающих вину обстоятельств, — мы, суд присяжных, признали ответчика, Кристофера Паже…
Кэролайн невольно закрыла глаза. Пауза показалась ей вечностью.
— …невиновным.
В зале раздались недоуменные возгласы. Паже, точно оцепенев, приготовился выслушать приговор по второму пункту обвинения. Голос секретаря доносился точно откуда-то издалека:
— По второму пункту обвинения: предумышленное убийство второй степени со смягчающими вину обстоятельствами, — мы, суд присяжных, признали ответчика, Кристофера Паже, невиновным.
Кэролайн откинула голову назад, а на губах ее впервые в этот день мелькнула улыбка.
— По третьему пункту обвинения: простое убийство по внезапно возникшему умыслу… невиновным.
По четвертому пункту обвинения: простое непредумышленное убийство… невиновным.
Зал взорвался.
Кэролайн с торжествующим видом повернулась к Паже. Он схватил ее за плечи и растерянно пробормотал:
— Ты прелесть.
— Это точно, — с безмятежной улыбкой согласилась женщина.
Лернер ударил молотком, призывая зал к тишине.
— Члены суда присяжных. Я намерен опросить вас индивидуально.
Зал замер.
В следующие несколько мгновений Паже оставалось только гадать по интонации и выражению лиц присяжных о том, какая драма развернулась за закрытыми дверями: флегматичное «да» Дуарте, холодный кивок Селлер. Лишь когда встала с места Луиза Марин и с мягкой улыбкой и вместе с тем твердым голосом произнесла свое «да», Паже начал понимать, что произошло.
— Это она перетащила Дуарте на свою сторону, — пробормотал он.
— Похоже на то, — согласилась Кэролайн. — Поневоле поверишь в чудеса.
Виктор Салинас сидел, угрюмо уставившись в пол. Когда он в очередной раз поднял глаза на Лернера, то показался поникшим и изможденным. Крис представил, как сообщит эту новость Терри и Карло.
Лернер повернулся к секретарю.
— Прошу вас зарегистрировать решение суда.
Секретарь взял тяжелую металлическую печать и с глухим стуком приложил к первому бюллетеню. Под завороженными взглядами собравшихся он еще трижды повторил процедуру. Глухой раскатистый звук от этих ударов завис в зале, возвещая конец процесса по делу Кристофера Паже.
— Ответчик свободен, — торжественно объявил судья Лернер. И с улыбкой обратился к Паже: — Вы можете идти, мистер Паже.
Лернер в последний раз окинул взглядом скамью присяжных:
— Леди и джентльмены от имени суда я хочу выразить признательность вам за вашу помощь в этом непростом деле.
В следующее мгновение он встал и, бросив прощальный взгляд в зал, удалился.
— Боже мой, Боже мой, — вырвалось у Паже.
Кэролайн незаметно пожала ему руку.
— Спокойно, парень, — шепнула она. — У тебя еще есть дела. Например, решить, какой фильм посмотреть в эти выходные.
Повернувшись к скамье присяжных, Паже увидел, как те в сопровождении четырех помощников шерифа — чтобы их не затерла пресса — выходят из зала. Джозеф Дуарте едва заметно кивнул Кэролайн; Луиза Марин мельком взглянула на Паже и тут же отвернулась и с улыбкой обратилась к Мариан Селлер.
В следующую секунду их уже не было.
Под шум публики к ним приближался Виктор Салинас.
— Примите мои поздравления, — произнес он, обращаясь к Кэролайн, и протянул ей руку.
Они обменялись молчаливым рукопожатием. Вдруг, к удивлению Паже, Салинас повернулся к нему и протянул руку ему. Паже на мгновение смешался, затем пожал ее.
— Ваша взяла, — сказал Виктор, вновь обращаясь к Кэролайн. — Мне есть чему у вас поучиться.
Кэролайн равнодушно пожала плечами.
— Виктор, вам здорово подгадил Маккинли. С этим ничего не поделаешь.
Салинас усмехнулся:
— Во всяком случае сейчас.
Он оглянулся на поджидавших его репортеров и пошел к ним.
Паже недоумевал: «Что хотел сказать Салинас своей последней фразой?» Однако вряд ли это теперь имело значение. Призрака, следовавшего за ним по пятам с тех самых пор, как он впервые солгал Монку, больше не существовало. Благодаря Кэролайн и собственной решимости он разделался с наваждением.
— Ну что, готов предстать пред очи прессы? — спросила Кэролайн.
Паже был поразительно спокоен. Ему вдруг пришло в голову, что больше никто не будет задаваться вопросом: кто убил Рикардо Ариаса?
— Сначала я должен позвонить Карло, — ответил он. — И Терри, разумеется.
Когда Елена увидела в дверях классной комнаты лицо матери, выражение удивления в ее глазах с такой стремительностью уступило место тревоге и, наконец, радости, что Терри немедленно захотелось забрать ее.
Но она сдержалась и подошла к учительнице.
— Прошу прощения, — произнесла она. — Но нам с Еленой надо к врачу, я забыла позвонить.
— Разумеется. — Молодая блондинка повернулась и кивнула Елене. Та сделала несколько робких шагов по направлению к матери.
— Я пришла за тобой, малыш, — улыбаясь, сказала Тереза.
Елена взглянула на учительницу, точно желая получить разрешение. Та еще раз утвердительно кивнула.
— Елена, вы с мамой пойдете к врачу.
Девочка подошла к Терри, ощущая безотчетную тревогу.
— К доктору Харрис, мамочка?
— Нет, малыш. К доктору маме.
Учительница с некоторым недоумением уставилась на Терри. Однако Елена уже подошла к матери и взяла ее за подол юбки. От этого детского жеста сердце Терезы преисполнилось любовью и жалостью. Она взяла девочку за руку, и они вышли.
На улице Елена прищурилась от яркого солнца и пролепетала:
— Куда мы идем, мамочка?
— Купим мороженое. Я проголодалась.
Елена подняла на нее глаза, в которых было радостное удивление, однако в следующее мгновение какая-то другая мысль заставила ее нахмуриться:
— Мамочка, ты сказала учительнице неправду.
— Да-да, — согласилась Терри, — это нехорошо с моей стороны. Случается, что люди говорят неправду. Но в следующий раз я не буду этого делать. Я честно скажу миссис Джонсон, что соскучилась по тебе.
— Правда?
— Очень. — Терри открыла дверцу машины. — С мамами это бывает. Куда чаще, чем с детьми.
Елена замерла у машины, в задумчивости подняв на нее темно-карие глаза — копия Рики.
— Я тоже скучаю по тебе, — произнесла она, а потом добавила: — Я скучала по тебе, когда была с папой.
Терри присела рядом с дочерью.
— Елена, тебе больше не придется скучать. Я всегда буду с тобой и никому не дам тебя в обиду.
В глазах Елены смешались надежда и страх.
— Мамочка, ты ведь не умрешь? Все когда-нибудь умирают.
Терри ощутила острую жалость к дочери и внезапную тревогу за Криса; у нее перехватило дыхание, однако она взяла себя в руки и с улыбкой ответила:
— Я буду жить долго-долго, пока ты сама не станешь бабушкой. Как бабушка Роза, только еще старше.
В глазах Елены появилось беспокойство.
— Давай купим мороженое, — вдруг переменила она тему. — Я хочу шоколадный шарик — как папа покупал мне.
Они подъехали к кафе «Рори» на Филлмор-стрит. Не став парковаться, Терри вышла, а через минуту они — в руках у обеих по вафельному стаканчику с мороженым — уже катили домой к Терри в Ной-Вэлли. Только тут Тереза снова подумала о Крисе.
На ее счастье, репортеров возле дома не оказалось.
Они поднялись по лестнице и зашли в квартиру. Терри вдруг вспомнила, как однажды вечером застала здесь Рики с бумагами, обличающими Карло. Воспоминание это болью отозвалось в ее сердце.
— Елена, давай-ка сначала вымоем руки, — предложила она.
Девочка подняла на нее взгляд.
— А почему ты никогда не называешь меня Лэйни? Как папа?
«К чему это она?» — с тревогой подумала Терри.
— Потому что мне нравится имя Елена. Я сама его выбрала. Елена Роза — так что у тебя еще и бабушкино имя.
Елена оставалась серьезна.
— Мамочка, правда, что вы с бабушкой ненавидели папу?
Женщина на секунду смешалась, потом спокойно покачала головой.
— Нет, — возразила она. — Просто я больше не любила его, а он не любил меня. Но я не испытывала к нему ненависти.
Сказав это, Тереза почувствовала угрызения совести: а если она настолько ненавидела Рикардо Ариаса, что просто не понимала его? Повинуясь этому новому чувству вины, она сказала:
— Если хочешь, я тоже могу иногда называть тебя Лэйни.
Елена потупилась, потом решительно тряхнула головой.
