Марина Серова - Люблю свою работу
— Вот это правильно! — одобрила я с жаром.
— Еве положено голышом париться, — засмеялась Жанна. — А вот Марго жирок надо чем-то поддерживать.
Марго надулась и немедленно высказалась по поводу чрезмерной костлявости некоторых девиц. Паше насилу удалось успокоить «воспитанниц». Занятия он, как и обещал, не сократил ни на минуту, поэтому, когда в дверном проеме показалась физиономия Георгича, мы еще сопели и дружно повторяли за Пашей танцевальные движения. Увидев его, Паша посмотрел на часы, скомандовал:
— Марш париться, голубушки. Всем спасибо.
Георгич посмотрел на меня невинными, как у младенца, глазами и скрылся за дверью. Гурьбой мы потянулись за ним.
Сауна находилась в этом же здании. Отдельно стояли только хозяйственные постройки да три-четыре домика, также сложенные из толстых бревен. Домики, очевидно, предназначались для тех гостей, которые желали уединиться или не умещались в центральной «избушке», когда наезжало много народу.
Георгич дошел до двери с деревянной табличкой, на которой большими буквами было выведено «САУНА». Оглянулся, не растерял ли кого по дороге, толкнул дверь и зашел в просторное помещение с деревянными широкими скамьями и вешалками на стенах. На одной скамье громоздилась высокая стопка белоснежных простыней.
— Это раздевалка. Вот простынки. Надо будет еще, дайте знать.
Он прошел в следующую комнату, постучав в дверь, прежде чем ее открыть. В комнате стояли два длинных стола, застеленные вышитыми скатертками и заставленные разнообразными закусками. «Закусью», — вспомнила я выражение Сюзанны. Середину столов украшали ряды бутылок с алкогольными, малоалкогольными и безалкогольными напитками. Вдоль столов стояли скамьи, в углу около двери в раздевалку высился холодильник.
Марго тут же потянулась к столу, схватила с блюда ломоть копченого мяса и принялась его уплетать. Георгич глянул на нее одобрительно, продолжил:
— Здесь можно покушать и отдохнуть. Стол накрыт, как надо будет подавать горячее или еще чего пожелаете, вот эту кнопочку нажмите, — он обернулся и показал на кнопочку около двери.
Все, как загипнотизированные, оглянулись и задрали головы. Кнопочка располагалась высоко — для того, наверное, чтобы, каждый, прежде чем до нее дотянуться, мог подумать, а надо ли ему это. Георгич прошел к двери с противоположной стороны комнаты-столовой, открыл ее, оттуда тут же потянуло прохладой.
— Здесь — банька, дальше — массажная. Бассейн сами видите. Душ тут, туалет там дальше, там же умывальник и еще душ.
Георгич повернулся к нам и замолчал. Мы тоже молчали, еще не сообразив до конца, что экскурсионно-теоретическая часть закончена, можно приступать к практике.
— Ну, я пойду пока? — сказал Георгич. — Ежели чего надо будет, звоните, не стесняйтесь.
— А-а… уважаемый! — Паша посторонился, пропуская Георгича; тот вопросительно поднял на него глаза. — А вы остальных, случайно, не видели?
— Да тута они были, — пожал плечами наш провожатый. — Они уж с полчаса как в баньку загрузились.
Я вспомнила «загруженного» под завязку Петрушкова и на всякий случай попросила Георгича заглянуть в «баньку». Георгич, очевидно, подумал о том же, что и я, потому как тихо охнул и торопливо вернулся к двери.
В тот же момент та распахнулась сама, на нас дохнуло жаром и запахом эвкалипта. На пороге «баньки» выросла по пояс запеленатая в простыню фигура Виктора. Увидев нашу компанию, он на мгновение запнулся, потом скинул с себя простыню, перебросил ее через плечо Георгича, сам оставшись при этом нагишом, и с криком: «Разойдись!» — с размаху плюхнулся в бассейн.
Оторопевшие было девчонки с визгом бросились врассыпную, спасаясь от брызг, а затем, не сговариваясь, помчались в раздевалку. Паша с интересом посмотрел на Виктора, оттеснил Георгича и заглянул в «баньку».
— Больше никого, — сообщил он, плотно прикрывая дверь и оглядываясь на восторженно фыркающего Виктора. — Любопытно…
Что именно вызвало Пашино любопытство — преображенный водитель, отсутствие в «баньке» Петрушкова или еще какое обстоятельство — для нас с Георгичем осталось тайной.
Из раздевалки послышался визг, хохот, к «баньке» цепочкой потянулись первые желающие, закутанные в простыни.
— Я простынку от тут повешу, — пробормотал Георгич, обращаясь к бассейну, пристраивая простыню на крючок около двери, и поторопился ретироваться, пока жаждущие поскорее попасть в сауну невзначай не столкнули его в воду.
— Пойду-ка я тоже разденусь, — сказала я.
Общее приподнятое настроение давно уже меня захватило. Я подумала, что сауна — это как раз то, чего недостает в моем доме. Надо будет с Гошей свести более тесную дружбу, только вот как быть со Светланой, когда необходимость в ней отпадет? Вообще-то утром мы расстались с обоюдной неохотой. Гоша пообещал, что если не успеет в ближайшие сутки добраться до «Рощи», то будет ждать моего звонка и сам названивать мне каждые полчаса.
Развернувшись, чтобы пойти в раздевалку, я заметила на скамье, стоящей ближе к стене, чьи-то голые ноги. Через секунду над столом появилась рука, слепо пошарила, пока не наткнулась на откупоренную бутылку пива, следом из-под стола вынырнула взлохмаченная голова Сержа.
— Что тут происходит? — Он сфокусировал взгляд на пробегавшей через столовую Еве, помотал головой, увидел меня: — А, и ты тут. А где Верка?
— В командировке, — успокоила я его. — Верка далеко, можешь расслабиться.
— Если Верка далеко, — Петрушков, кряхтя, приподнялся, глотнул пива, — то я пошел париться.
Скромно прикрывая простынкой причинное место, он прошлепал в «баньку», пробормотав по пути Паше:
— Привет служителям искусства.
Паша проводил его упитанные телеса плотоядным взглядом. Я укоризненно покачала головой, напомнила:
— Паша, даже и не думай об этом. Верка убьет.
В раздевалке находилось еще несколько человек. Особо разумные и практичные во главе с Жаннеттой сначала сбегали за одеждой, чтобы было во что переоблачиться после сауны — не в мокрые же от пота танцевальные костюмы.
— Я и твою одежку прихватила, — Жаннетта показала на крючок, на котором висели мои вещи; под ними на скамье стояла сумка.
— Спасибо, подруга, — поблагодарила я, вспоминая, надежно ли в сумке запрятано то, что на глаза никому попасться не должно было.
Это одна из немногих присущих моей работе особенностей, которая мне не нравилась, а иногда вызывала глубокую досаду, — вслух человеку добрые, хорошие слова говоришь, а про себя прикидываешь, не мог ли этот самый человек воспользоваться удобным случаем и пошарить в твоих карманах. По отношению к Жаннетте, правда, учитывая подслушанный вчера разговор, я не то что мук совести, но даже малейшего намека на это не испытала. Но бывали такие ситуации, когда, несмотря на всю свою тщательно выпестованную черствость, я чувствовала себя поросенком.
Глава 6
Через полчаса, пожарившись в «баньке» и вдоволь поплескавшись в бассейне, народ начал подтягиваться к столу.
Когда все собрались, Серж стал строить мне страшные рожи, намекая, что пора бы раскрыть секрет нашего здесь пребывания. От Верки, очевидно, ему доставалось нередко, поэтому одним из жизненных девизов Сержа было, как он сам признался мне еще в кафе, что если тайну знают двое, то как ее ни прячь, она все равно рано или поздно наружу вылезет; а посему лучше свои тайны самому и раскрывать. — Главное — делать это вовремя, тогда она и службу свою сослужит, и шанс есть ответственности избежать, хотя бы частично.
Разлили напитки — каждому по вкусу; Паша поднялся, сказал:
— Мальчики и девочки, позвольте произнести тост.
Жаннетта, ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы услышали все, пробурчала, что все это, конечно, замечательно, да вот интересно, кому предъявят счет за все это изобилие. Сидящие за столом почувствовали себя неловко, притихли и только виновато переглядывались.
Тут я подумала, что сейчас самое подходящее время раскрыть тайну, и вежливо перебила:
— Паша, надеюсь ты не против, если этот тост скажу я?
При этом постаралась улыбнуться как можно загадочнее, да еще и подмигнула в придачу, так что Паша, заинтригованный такой выразительной мимикой, опустился на скамью со словами:
— Извольте, голубушка.
— Должна вам сознаться… — начала я.
— Чистосердечное признание — прямой путь на каторгу, — пробасила Ева.
Я рассмеялась вместе со всеми, подождала, пока стихнет шум, и продолжила:
— Так вот, должна сознаться, что сегодня у меня день рождения.
Со всех сторон посыпались поздравления, шуточки и обещания подарков. Я подняла руку, требуя тишины:
— Один мой знакомый сделал мне шикарный подарок…
Ева прогудела, что подарок надо немедленно предъявить общественности.
