Марина Серова - Люблю свою работу
Волшебное преображение Виктора, надо сказать, поначалу всех не то чтобы удивило, но несколько смутило. Однако очень скоро окружающие перестали поглядывать на него с опаской, а затем и вовсе начали воспринимать как молчаливого, но все же «своего парня». Он не смеялся, не рассказывал анекдотов, в то же время лицо его утратило привычную мрачность и озлобленность. Вести разговоры с ним, как и прежде, никто не стремился, но так, скорее всего, получалось по привычке. Во всяком случае, когда девчонки, увлекшись, принялись в шутку топить его в бассейне, он беззлобно, хотя и несколько грубовато, порасшвыривал их в разные стороны и даже изобразил подобие улыбки.
Жаннетта оказалась единственным человеком, у которого преображение Виктора вызвало серьезную досаду. Казалось, раздражительность и мрачность, оставив Виктора, никуда не делись, а каким-то образом перетекли в Жаннетту. Причем чем больше разгоралось общее веселье, тем мрачнее она становилась. Теперь она сидела несколько в стороне от остальных, с угрюмым видом потягивала что-то из бокала и хмуро косилась то на Виктора, то на нас с Сержем. Свой наблюдательный пункт Жаннетта устроила практически у меня за спиной, и это раздражало больше всего. Терпеть не могу, когда кто-то настырно сверлит взглядом мой затылок.
Не успела я как следует обдумать, что могло спровоцировать очередной приступ Жанниного недовольства, как дверь, ведущая в раздевалку, приоткрылась с легким скрипом. Обернувшись на этот звук, я увидела Георгича, красноречивыми жестами приглашающего меня выйти пошептаться. Я поднялась и не спеша пошла к двери, краем глаза заметив, как Жаннетта чуть шею себе не свернула, пытаясь разглядеть, кто там пожаловал. Георгича из-за двери ей видно не было, а пока эта любопытная особа соображала, стоит ли ей встать, я уже успела выйти в раздевалку и плотно прикрыть дверь. По большому счету мне было совершенно наплевать, увидит Жанна Георгича или нет, зато чрезвычайно интересовало, насколько далеко простирается ее любопытство.
По изрезанному мелкими морщинками загорелому лицу Георгича сложно было догадаться, что творится в голове у этого человека, но глаза его лукаво поблескивали, из чего я заключила, что меня ждут новости.
— Гостья, — лаконично ответил Георгич на мой немой вопрос. — Очень сердитая дама. Я так понял, жинка директорская.
У меня от изумления отвисла челюсть.
— Приехала жена нашего директора? — уточнила я на всякий случай, будучи не совсем уверена, что правильно поняла услышанное.
Георгич кивнул:
— На такси прибыла.
Я удивилась еще больше. Велико же было желание госпожи Петрушковой попасть в «Рощу», если ей удалось найти таксиста, согласившегося на ночь глядя везти пассажира не просто за город, а практически в лес.
— И где же она?
— Да там, за воротами, — ухмыльнулся Георгич. — Пущать, али как?
Судя по его тону, Верка уже показала свой характер во всей красе. За что немедленно и поплатилась, вынужденная сейчас торчать за воротами базы. Интересно, машину она успела отпустить или нет? На какое-то мгновение мелькнула шальная мысль подмигнуть Георгичу и сказать: «Али как».
— Пущать, — милостиво кивнула я.
Георгич состроил разочарованную мину, пошел к выходу. Я задумалась. Оставлять Верку за забором, конечно, не стоило. Себе дороже, она же все равно прорвется. Через ограду перелезет, ворота протаранит, а потом устроит тут Варфоломеевскую ночь. Не мешало также посмотреть на нее повнимательнее. Но ведь пока с этой дамочкой совладаешь, она всем успеет настроение испортить. Я вспомнила потрясающий результат «заботы» Георгича о водителе.
— Георгич, погоди-ка!
Он с готовностью обернулся.
— Понимаешь, не пустить ее нельзя. Но характерец такой скверный… — я помялась. — Боюсь, как бы праздник не испортила. Ты как смотришь, чтобы к нам присоединиться?
— Приглядеть за ней надо, что ли? — В глазах Георгича запрыгали чертики; надо полагать, в молодости он был большим проказником.
Я кивнула. Георгич немного подумал, очевидно, взвешивая свои шансы. Затем степенно сказал:
— Можно.
Подумал еще немного и уточнил:
— Сделаем.
Степенность в его голосе так не вязалась с мальчишески озорным выражением лица, что я невольно рассмеялась.
Старательно игнорируя напряженно-любопытный взгляд Жаннетты, я подошла к Паше, тихо сказала:
— Выйдем, дело есть.
Придя после некоторых раздумий к выводу, что мне желательно обзавестись сообщником, я решила остановить выбор на Паше, как на возможном союзнике при решении щепетильных вопросов. Не вычеркивая, правда, при этом его из списка подозреваемых. Паша показался мне наиболее подходящей для этой роли кандидатурой, и в следующий момент я уже имела возможность убедиться в правильности своих выводов. Он не торопился иронизировать или засыпать меня вопросами: «Что такое?», «Какое такое дело?» — а прошествовал с невозмутимым видом за мной в раздевалку и только тогда сказал:
— Выкладывай.
— Верунчик приехала, — сообщила я.
— Ну?! — Пашины глаза округлились, но в следующую секунду к нему уже вернулись обычная насмешливость и кокетливые манеры. — Наш пострел и тут поспел.
Я скинула простыню и с максимальной скоростью, на которую только была способна, принялась натягивать одежду. Пашино присутствие меня ничуть не смущало, как и его не задевал ни сам факт моего переодевания, ни мое полное равнодушие к нему, как наблюдателю сего процесса. Между делом я торопливо поясняла:
— Я тут с Георгичем сговорилась. Пока он ее встретит, да проводит, думаю, неплохо было бы Сержа в постель уложить. Поможешь?
— С превеликим удовольствием!
Я покосилась на него с сомнением, прикидывая, что за удовольствие он собирается извлечь из укладывания в постель своего начальника, но Паша принял вид самый невинный, поэтому анализировать его возможные тайные помыслы я не стала, а только решила держать его все время в поле зрения.
Открыв дверь, я нос к носу столкнулась с Жаннеттой. От неожиданности она подалась назад и испуганно ойкнула.
— Извини, я тебя напугала.
— Ничего, — она с подозрением и недоумением уставилась на мою одежду.
— Собираюсь Сержа баиньки отвести, — пояснила я охотно. — Утомился бедолага. Паша мне поможет.
Под бдительным оком Жаннетты мы кое-как придали Петрушкову вертикальное положение. Сделать это оказалось непросто, так как Серж, даже когда его уже стянули со скамьи, все норовил вырваться и свернуться калачиком. Одновременно он кутался в простыню, отчего в конечном итоге оказался спеленутым так плотно, что почти потерял способность к самостоятельному передвижению. Вследствие чего сопротивляться больше не имел возможности, и отбуксировать его в спальню не составило особого труда, только тяжеловато было.
От сауны до спальных комнат было рукой подать, так что вернулись обратно мы к самому началу представления.
Несколько девчонок устроились за столами, благо оставшейся еды хватило бы еще на одну такую же компанию, как наша. Едва мы успели к ним присоединиться, как дверь с треском распахнулась, явив присутствующим Веру. Выглядела она разъяренной. Вера Степановна, — припомнила я ее отчество.
Марго, увидев ее, уронила кусок цыпленка, в которого уже мысленно впилась зубами, и испуганно, как кролик на удава, уставилась на хозяйку «Радуги».
— Что здесь происходит? — грозно рявкнула Вера, окидывая нас испепеляющим взором.
Из бассейна сквозь непрекращающийся плеск воды донеслись веселые вопли тех счастливчиков, которые ведать не ведали о внезапном приезде хозяйки. Верунчик скосила глаза в сторону бассейна и брезгливо сморщилась, словно услышала не смех людей, отдыхающих от праведных забот, а нечто донельзя непристойное.
Мы молчали, ожидая продолжения. Жаннетта победоносно вздернула острый подбородок и посмотрела на меня, злорадно прищурясь. «Вот уж дудки, — подумала я, — что бы ты там ни предвкушала, сбыться этому вряд ли суждено». Тем более что из-за широкой спины Верунчика как раз в этот момент вынырнул Георгич, облаченный в просторные шорты, шлепанцы на босу ногу и футболку на выпуск. Сейчас на старикана он никак не тянул, скорее выглядел демократично настроенным и жаждущим отдыха бизнесменом лет сорока пяти, не больше.
Уж не знаю, каким образом этот человек попал на работу к Гоше, но, будучи немного знакомой как с тем, так и с другим, могла бы поспорить, что Гоша не согласился бы расстаться с Георгичем ни за какие коврижки.
Георгич, добродушно улыбнувшись сразу всем, поздравил меня с днем рождения, поблагодарил за любезное приглашение присоединиться к празднеству и извинился, что не смог воспользоваться приглашением раньше, — рабочий день у него все-таки ненормированный. Потом с бесцеремонностью старого приятеля дернул Верунчика за рукав, потянулся к ее уху, — для этого ему пришлось встать на цыпочки — и что-то быстро зашептал. По мере того как он говорил, лицо Верочки постепенно разглаживалось, а один раз она даже натянуто улыбнулась.
