Виктор Пронин - Человеческий фактор
– Слушай, – сказал однажды Алик свистящим шепотом, отгородившись спиной от посетителей. – Тут у меня мыслишка мелькнула... Все не так просто, как может показаться.
– Ну? – насторожился Михась.
– Мы же его не знаем, а он нас знает. Может быть, даже в этом зале сидит и пивко попивает, на нас поглядывает, усмехается нашей простоватости.
– Ну и что? – повторил Михась, раздражаясь.
– А то, что денег он не даст.
– Почему?
– Потому что мы его не знаем. Поручит что-нибудь рисковое, мы выполним, а он исчезнет. И никаких двадцати тысяч мы не получим.
– И что ты предлагаешь?
– Пусть появится.
– А на фиг?
– Чтобы все было честно.
– Нет, Алик, лучше, чтоб мы его не знали. Я, например, не хочу его знать. Мне так спокойнее. И ему спокойнее.
– А деньги?!
– Пусть дает вперед. Утром деньги – вечером работа. Старый закон.
– А знаешь, в этом что-то есть, – согласился Алик. – Ты сказал ему, что нас двое?
– Он знает.
– Но ты сказал?
– Отвали, Алик. Сказал, и не один раз. И он открытым текстом заверил – по десять тысяч на брата.
– А знаешь, – все тем же свистящим шепотом заговорил Алик, – если он так легко согласился дать нам по десятке, то за хорошую работу мог бы накинуть еще кое-что... А?
– Мысль, конечно, интересная, но только вот что-то он замолчал.. Я бы на его месте вообще затеял переговоры с несколькими ребятами и посмотрел, кто справится лучше, кто покруче...
– Думаешь, мы слабоваты?
– Какая разница, что я думаю! Важно то, что думает он! – Михась замолчал, потому что в этот самый миг в его кармане забился, завизжал мобильник. Михась установил вибрацию самую сильную, мелодию подобрал самую громкую, чтобы почувствовать, услышать мобильник на расстоянии, если он вдруг окажется в другой комнате, в куртке на вешалке, на тумбочке в спальне.
– Да, – сказал Михась негромко. – Слушаю.
– Это я, – прозвучал уже знакомый грубоватый напористый голос. – Узнаешь?
– С трудом... Давно не общались.
– Занимался вашими делами.
– А какие у нас дела?
– Ты где сейчас?
– Пиво с Аликом пьем.
– У Фатимы? – В голосе собеседника первый раз прозвучала неуверенность, он как бы спохватился, что сказал лишнее, выдал себя, оплошал.
Что-то говорил Михась, в трубке было слышно, какие слова подсказывал ему Алик, гул пивнушки доносился до Епихина, а он молчал, приходя в себя от той глупости, которую только что сморозил. Хотелось показать свою осведомленность, мол, все знаю, мол, каждый ваш шаг у меня перед глазами... Вот и ляпнул. Но что делать, что делать, надо как-то выкручиваться...
– Ты тоже здесь бываешь? – спросил Михась, и в его голосе прозвучала улыбка.
– У меня другие вкусы, – ответил Епихин.
– Вот Алик подсказывает – может быть, нам стоит познакомиться, а то как-то неловко получается...
– А зачем? И вам спокойнее, и мне тоже...
– У нас есть повод волноваться?
– Есть, – помолчав ответил Епихин.
– Нам что-то грозит?
– Разве что легкое волнение.
– Это ты за волнение обещаешь нам по десять тысяч?
– Да, так можно сказать.
– Вот Алик интересуется – а заплатишь ли ты, когда мы сделаем свою работу? Не слиняешь ли?
– Деньги получите вперед.
– А не боишься, что мы слиняем?
– Нет, не боюсь, – сказал Епихин и отключил связь – он это делал не первый раз и усвоил, что прием неплохой. Разговор, оборванный на полуслове, всегда дает преимущество тому, кто его обрывает. Собеседник оказывается в недоумении, неопределенности, раздражении.
Михась некоторое время молча смотрел на мобильник, потом поднял глаза на Алика.
– Чудной мужик какой-то... Он, похоже, бывает здесь. Или придуривается. Я спросил, не боится ли, что мы слиняем с деньгами... Сказал, что не боится.
– А что за работа предстоит? Не намекнул?
– Нет...
– Может, стоило спросить?
– Нет... – повторил Михась. – Пусть сам скажет. Чтобы не думал, будто мы дергаемся. Пусть он дергается. Как я понял, ему это тоже не просто сказать. Что-то мешает.
– А почему ты решил, что он здесь бывает? – спросил Алик.
– Сам сказал.
– Так и сказал?
– Нет, он в словах какой-то верткий... Сказал, что знает, где мы пиво пьем, Фатиму знает... Назвал ее по имени. Дает понять, что плотно нас обложил.
– Может, с Фатимой поговорить? – предложил Алик.
– Не надо. Если бы она что-то знала, он бы ее не назвал. Он просто обозначил пивнушку. Тут многие так говорят... Где был? У Фатимы. И мы с тобой так же говорим... Он добился – мы с тобой только о нем и шепчемся.
В этот момент в кармане Михася снова заколотился телефон. Михась посмотрел на Алика, поколебался, вынул мобильник, нажал кнопку приема.
– Да! Слушаю!
– Я забыл сказать главное – в чем будет состоять ваша работа, – раздался в трубке знакомый голос.
– И в чем же?
– Надо убрать одного придурка. Инструмент, подготовка и все прочее на мне. Хлопоты отнимут у вас около часа. У тебя машина есть?
– Нет. И у Алика нет.
– Купите подержанную. За мой счет. Все. Думайте.
И Епихин отключил связь.
Михась сунул мобильник в карман и, не говоря ни слова, показал Фатиме два пальца – еще две кружки.
– Ну? – не выдержал долгого молчания Алик. – И что?
Михась, не отвечая, ждал, пока Фатима нальет пиво, ответит кому-то по мобильнику, потом она долго пробиралась между столиками и, наконец, поставила кружки на стол. Михась подождал, пока она отойдет, снова окажется за стойкой, и только после этого оторвал взгляд от стола и посмотрел на Алика.
– Предлагает кого-то завалить.
– Как?!
– Ну как заваливают... Инструмент, говорит, его, можно об инструменте не беспокоиться.
– Не понял? – Алик прижался грудью к краю стола и постарался заглянуть Михасю в глаза.
– Пистолет предлагает. Понял? Этот мужик предлагает пистолет, из которого мы должны застрелить плохого человека.
– Откуда ты знаешь, что он плохой? – задал Алик дурацкий вопрос.
– От верблюда!
– Так... И по десять тысяч?
– Обещает оплатить покупку машины. Не новой, конечно. Машина вроде того что понадобится нам только на один вечер.
– Какой вечер?
– Когда выйдем на охоту.
После этих слов друзья надолго замолчали. Время от времени, словно спохватываясь, они припадали к кружкам, опять о них забывали, невидяще уставившись в прокуренное пространство. До сих пор в их представлении мерцали только две пачки долларов по десять тысяч в каждой, вокруг этих пачек и вертелись все их прикидки и расчеты. И тут вдруг в благостные мысли ввалился труп, залитый кровью, рев машины, набирающей скорость, визги тормозов, милицейские облавы, допросы, очные ставки со свидетелями и прочая дребедень, от которой стыла кровь в жилах.
– Вообще-то могли и раньше догадаться, к чему дело идет, – проговорил Михась.
– У меня мелькала мыслишка, – усмехнулся Алик, откидываясь на спинку стула. – Но я не решался даже произнести ее вслух, чтоб не накаркать...
– А он вот произнес.
– Что-нибудь сказал о нашем клиенте?
– Ничего. А, нет, сказал... Придурок, говорит.
– Конечно! – фыркнул Алик. – А что еще он о нем скажет... Не будет же он его расхваливать – отец семейства, заботливый, порядочный, щедрый...
– Понимаю, что можно стащить на вокзале чемодан у какого-нибудь растяпы, машину можно угнать, а если попался, сказать, что покататься захотелось. Помнишь, как нам обломился мобильник в фабричной упаковке... Но труп за спиной... Он же от нас не отстанет... Никогда!
– Кто?! – испуганно спросил Алик.
– Труп. Так и будет тащиться за нами по жизни, из-за каждого угла выглядывать, с каждого зеркала смотреть, из темноты подглядывать... Трупы – они такие, с ними лучше не связываться.
– А знаешь, – задумчиво протянул Алик, – ведь и заказчик от нас не отстанет. Чуть кто у него опять на дороге окажется, он сразу к нам – исполняйте, ребята, а не то...
– А что не то?
– Сдам, дескать, вас. Давно ищут.
– А как докажет?
– Он и не будет доказывать... Следы всегда остаются. Он сам эти следы и застолбит. Наверняка записывает наши разговоры. А сейчас голос – как отпечатки пальцев. Не отвертишься. Кстати, и губы тоже имеют свои неповторимые отпечатки.
– При чем тут губы?! – чуть не закричал Михась.
– А при том, – рассудительно заметил Алик. – При том, – повторил он таким тоном, будто высказывал невесть какое глубокое соображение. – Следы, Михась, всегда остаются, хочется нам того или нет. Одного мужика поймали по отпечатку задницы, понял!
– Это как? – не понял Михась. – На заднице есть линии судьбы, линии жизни, ума, любви?! Да?!
– Тот мужик, перед тем как совершить свое злодеяние, долго на скамейке сидел. И отпечатался.
– И что?
– Взяли. Посадили, – вздохнул Алик. – Кто-то видел, что какой-то подозрительный тип долго сидел на скамейке. Подошли, а там отпечаток.
– И что, у него задница не такая, как у всех?!
