Агата Кристи - Бремя любви
А ты? Если чего-то ждешь слишком долго, то теряешь интерес. Мы, конечно, можем поехать и зарегистрироваться так просто, без венчания. Что ты об этом думаешь? Это избавит от лишней суеты.
– О нет. Генри, так делать нельзя.
– Не понимаю почему. Как я сказал, это избавит от лишней суеты.
– Я еще не достигла нужного возраста. Мы же должны иметь разрешение Лауры на брак?
– Пожалуй да. Она твой опекун? Или тот старикан, как бишь его?
– Я точно не знаю. Болди – попечитель моего имущества.
– Беда в том, что Лауре я не нравлюсь, – сказал Генри.
– О, я уверена, что нравишься.
– Нет, не нравлюсь. Она ревнует.
Ширли встревожилась.
– Ты так думаешь?
– Она меня сразу невзлюбила. А я изо всех сил старался. – В голосе Генри прозвучала обида.
– Да, ты был очень мил. Но вообще-то мы обрушили это на нее очень внезапно, Генри. Мы знакомы всего – сколько? – три недели. Я думаю, нет ничего страшного в том, чтобы год подождать.
– Дорогая, я не хочу ждать год. Я хочу жениться на тебе сейчас – на той неделе, завтра. Ты хочешь за меня замуж?
– О Генри, хочу… хочу.
* * *Мистер Болдок был приглашен отобедать с Генри. После этого Лаура с замиранием сердца потребовала у него отчета.
– Ну что вы о нем думаете?
– Ну-ну, потише. Как можно судить через стол? Хорошие манеры, не считает меня отсталым стариком, слушает почтительно.
– И это все, что вы можете сказать? Он подходит Ширли?
– Дорогая, в твоих глазах никто и никогда не будет достоин Ширли.
– Может быть, вы и правы… Но вам он понравился?
– Да, понравился. Я бы сказал, он приятный парень.
– Думаете, он будет ей хорошим мужем?
– О, так далеко я бы не пошел. Сильно подозреваю, что как муж он окажется неудовлетворительным в некоторых отношениях.
– Тогда мы не можем позволить Ширли выходить за него.
– Если она захочет выйти за него, мы не сможем ее остановить. И должен сказать, неудовлетворительным он станет не более, чем любой другой муж, какого бы она ни выбрала. Я не думаю, что он будет ее бить, или подсыплет яду в кофе, или станет публично оскорблять. Можно многое сказать в пользу мужа, если он приятный парень и имеет хорошие манеры.
– Знаете что я о нем думаю? Что он эгоист и безжалостный тип.
Болдок поднял брови.
– Не удивлюсь, если ты окажешься права.
– Тогда, значит?..
– Да, но ей нравится этот парень, Лаура. Очень нравится. До безумия. Молодой Генри, может, и не в твоем вкусе, честно говоря, и не в моем, но он – во вкусе Ширли. Вне всякого сомнения.
– Если бы она могла понять, что он такое! – воскликнула Лаура.
– Она это выяснит, – предсказал Болдок.
– Да, но будет поздно! Я хочу, чтобы она сейчас увидела, каков он!
– Осмелюсь доложить, ей это будет безразлично. Она намерена заполучить его.
– Вот бы ей куда-нибудь уехать… В Швейцарию, например. Но после войны все так трудно.
– Если спросишь меня, – сказал Болдок, – то никогда ничего хорошего не выходит из попытки помешать людям жениться. Заметь, я не беру в расчет серьезные причины; скажем, у него жена и пятеро детей, или припадки эпилепсии, или он разыскивается за растрату. Но сказать тебе, что произойдет, если ты отправишь ее в круиз, или в Швейцарию, или на остров в Тихом океане?
– Да?
Болдок уставил в нее указательный палец.
– Она вернется в компанию молодого человека того же склада. Люди знают, чего хотят. Ширли хочет Генри, а раз Генри ей недоступен, она будет смотреть по сторонам, пока не найдет такого, кто похож на Генри. Я то и дело встречал подобное. Мой лучший друг женился на женщине, которая превратила его жизнь в ад на земле. Она придиралась к нему, третировала, командовала, не давала ни минуты покоя, все только удивлялись, как он не зарубит ее топором. Но вдруг ему повезло! Она подхватила пневмонию и умерла! Через шесть месяцев он стал другим человеком. Несколько приятных женщин проявляли к нему интерес. Полтора года прошло, и что же он делает? Женится на еще большей ведьме, чем прежняя. Человеческая душа – потемки.
Он глубоко вздохнул.
– Так что, Лаура, перестань расхаживать с видом трагической королевы. Я уже как-то говорил тебе, что ты слишком всерьез воспринимаешь жизнь. Ты не можешь управлять жизнью людей за них. Юная Ширли сама будет копать свои грядки. И если ты меня спросишь – она может позаботиться о себе гораздо лучше чем ты о себе. Кто меня беспокоит, так это ты, Лаура. Как всегда…
Глава 4
Генри подчинился с таким же очарованием, с каким он делал все на свете.
– Ладно, Лаура. Пусть будет годовая помолвка. Мы в твоих руках. Полагаю, тебе очень трудно будет расставаться с Ширли, не имея времени привыкнуть к этой мысли.
– Это не…
– Нет? – Он поднял брови, и улыбка его стала слегка ироничной. – Для тебя Ширли – единственное сокровище, верно?
Его слова оставили у Лауры тягостное ощущение.
Генри уехал, и потянулись нелегкие дни.
Ширли не ожесточилась, а отдалилась. Она была угрюмой, беспокойной, и, хотя, открыто не проявляла возмущения, от нее исходил упрек. Она жила ожиданием почты, но почта не приносила успокоения.
Генри был не мастер писать письма – какие-то обрывки, каракули.
«Дорогая, как дела? Я очень скучаю по тебе. Вчера участвовал в скачках на дистанцию. Ничего путного не вышло.
Как там дракониха? Вечно твой. Генри».
Иногда писем не было целую неделю. Однажды Ширли съездила в Лондон, у них была короткая встреча, оставившая чувство неудовлетворенности. Он отказался от приглашения Лауры, переданное Ширли.
– Я не желаю приезжать на выходные и прогуливаться с тобой под неусыпным оком Лауры. Не забывай, что Лаура всячески старается настроить тебя против меня.
– О Генри, да ничего подобного! Она о тебе вообще не упоминает.
– Видно, надеется, что ты сама забудешь.
– Это невозможно!
– Ревнивая старая кошка.
– О Генри, Лаура такая милая.
– Только не для меня.
Ширли вернулась домой несчастная и безутешная.
Вопреки себе Лаура начала терзаться.
– Почему бы тебе не пригласить Генри на уик-энд?
Ширли мрачно ответила:
– Он не хочет.
– Не хочет приезжать? Как странно.
– Ничего странного. Он знает, что ты его не любишь.
– Я люблю его. – Лаура старалась говорить убедительно.
– О Лаура, не сочиняй!
– Я считаю, что Генри очень привлекательный человек.
– Но не даешь нам пожениться.
– Ширли… это не правда, я только хочу, чтобы ты полностью была уверена.
– Я уверена.
– Все потому, что я тебя очень люблю! Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку! – в отчаянии воскликнула Лаура.
– Что ж, тогда не люби меня. Я не хочу такой беспредельной любви. А правда в том, что ты ревнуешь.
– Я? Ревную?
– Ревнуешь к Генри. Ты не хочешь, чтобы меня любил кто-нибудь кроме тебя.
– Ширли!
Лаура побледнела и отвернулась.
– Ты хочешь, чтобы я вообще не выходила замуж.
Лаура пошла прочь, напряженно выпрямившись, Ширли догнала ее и стала горячо извиняться.
– Дорогая, я не хотела этого сказать, я чудовище. Но ты так всегда настроена против Генри…
– Потому что я чувствую, что он эгоист. – Лаура повторила то, что говорила Болдоку. – Он недобрый. Я же чувствую, что он может быть безжалостным.
– Безжалостным, – задумчиво повторила Ширли, ничуть не удрученная. Да, Лаура, тут ты права. Генри может быть безжалостным.
Она добавила:
– Это меня в нем тоже привлекает.
– Но подумай, если ты заболеешь, если попадешь в беду, будет ли он о тебе заботиться?
– Не так уж я хочу, чтобы обо мне заботились. Я сама в состоянии о себе позаботиться. А за Генри не беспокойся. Он меня любит.
«Любит? – подумала Лаура – А что такое любовь? Бездумная жадная страсть мужчины? И у Генри тоже? Или я и вправду ревную?»
Она осторожно высвободилась из цепких объятий Ширли и ушла, глубоко потрясенная.
«Может быть, я и правда не хочу, чтобы она выходила замуж? Не за Генри, а вообще? Сейчас я так не думаю, но потому, что нет никого другого, за кого бы она стремилась замуж. Если бы такой человек появился, чувствовала бы я так же, как сейчас: „Только не он, только не он!“? Правда ли, что я слишком сильно люблю ее? Болди меня предупреждал… Я слишком люблю ее и потому не хочу, чтобы она выходила замуж, уезжала, удерживаю ее при себе, не хочу отпустить… Что я, в сущности, имею против Генри?
Ничего. Я его не знаю, никогда не знала. Он остался тем же, чем был вначале, – незнакомцем Все, что я знаю, – это что он не любит меня. И он, возможно, прав».
На следующий день Лаура встретила Робина Гранта, выходящего из викариата. Он вынул изо рта трубку, поздоровался и зашагал с ней рядом. Сообщив, что вчера был в Лондоне, он небрежно обронил:
