Агата Кристи - Бремя любви
– С чего вдруг такая жажда информации? – осведомился Генри.
– Ну, всегда хочется узнать о людях побольше. – Ширли почти извинялась.
– Неужели? – Генри искренне удивился. – Тогда тебе лучше пойти и познакомиться с моей тетей. Обговори это с Лаурой как положено.
– С Лаурой?
– Ведь для Лауры важны условности, не так ли? Передай ей мои уверения в полном почтении.
Вскоре после этого леди Мюриэл прислала записку с приглашением Ширли на ленч и сообщением, что Генри заедет за ней на машине.
* * *Тетка Генри напоминала Белую Королеву. Ее костюм представлял собой смесь разных ярких шерстяных вещей, она усердно работала спицами, а на голове у нее высился пучок волос, тронутых сединой, из которого во все стороны торчали непослушные пряди.
Она умудрялась сочетать в себе живость и рассеянность.
– Как мило, что вы заехали, дорогая, – тепло сказала она, пожимая Ширли руку и роняя моток ниток. – Генри, будь умницей, подними. Расскажите, когда вы родились?
Ширли сказала, что родилась восемнадцатого сентября тысяча девятьсот двадцать восьмого года.
– Понятно. Дева. А в котором часу?
– Не знаю.
– Какая досада! Вы должны это выяснить и сообщить мне. Это очень важно. Где спицы восьмой номер? Я вяжу для флота – пуловер с высоким воротом.
Она развернула вязанье.
– На очень крупного моряка, – сказал Генри.
– Я думаю, во флоте все крупные, – добродушно согласилась леди Мюриэл. – В армии тоже. Помню, майору Тагу Мюррею – девяносто килограммов подыскивали специально для поло пони под его вес, и ничего не могли поделать, когда он, бывало, заездит их всех. Так он и сломал себе шею в Пайтчли,[3] жизнерадостно закончила она.
Вошел старый, трясущийся дворецкий и объявил, что кушать подано.
Они прошли в столовую. Еда была неважная, столовое серебро – тусклое.
– Бедный старый Мелшем, – сказала леди Мюриэл, когда дворецкий вышел, – он не может уследить за всем. И руки у него так дрожат, что я не уверена, сумеет ли он обнести поднос вокруг стола. Я сто раз твержу ему, чтобы ставил его на боковой столик, а он не хочет. И не позволяет заменить серебро, не видит, что его надо почистить.
И все время ругается с сомнительными служанками, каких только и можно найти сегодня, говорит, не привык к таким. Ну и как быть? Это все из-за войны.
Они вернулись в гостиную, и леди Мюриэл оживленно болтала о библейских пророчествах, об измерении пирамид, и как дорого стоят незаконные талоны[4] на одежду, и как трудно сделать цветочный бордюр.
После чего неожиданно смотала свои клубки и заявила, что прогуляется с Ширли по саду, а Генри отослала с поручением к шоферу.
– Генри – милый мальчик, – сказала она Ширли, когда они остались одни. – Конечно, очень эгоистичный и до ужаса экстравагантный, но чего от него ждать после такого воспитания?
– А что, он похож на мать? – осторожно прощупала Ширли.
– О Господи, нет, конечно. Бедная Милдред была жутко экономна. У нее это была страсть. Я вообще не могу понять, зачем мой брат на ней женился, она даже хорошенькой не была, и ужасно скучная. Думаю, счастливее всего она была на ферме в Кении в солидной фермерской среде. Позже, правда, они стали жить повеселее, но это ее не устраивало.
– А отец Генри… – Ширли замолчала.
– Бедняга Нед, он трижды был под судом о банкротстве. Но такой компанейский. Временами Генри мне его напоминает. Особого рода астральная зависимость; правда, она не всегда действует. Я в этом разбираюсь.
Она оборвала увядший цветок и искоса посмотрела на Ширли.
– Вы такая хорошенькая – уж извините, голубушка!
И очень молодая.
– Мне почти девятнадцать.
– Да… понимаю… Вы чем-нибудь занимаетесь, как все теперешние умные девушки?
– Я не умная девушка, – сказала Ширли. – Сестра хочет, чтобы я выучилась на секретаршу.
– Я уверена, что это очень хорошо. Особенно если стать секретарем члена парламента. Говорят, это ужасно интересно. Правда, я никогда не понимала почему. Но не думаю, что вам придется долго заниматься хоть чем-нибудь – вы выйдете замуж.
Она вздохнула.
– Мир так переменился. Я получила письмо от старой подруги, ее дочь вышла замуж за дантиста. За дантиста! В наше время девушки не выходили замуж за дантистов. За врачей – да, но не за дантистов.
Она обернулась.
– А, вот и Генри. Ты, кажется, собираешься увезти от меня мисс… мисс…
– Франклин.
– Увезти мисс Франклин.
– Я думаю прокатиться до Бьюри Хит.
– Ты взял бензин у Хармана?
– Только два галлона, тетя Мюриэл.
– Я этого не потерплю, слышишь? Обходись собственным бензином. Мне самой он с трудом достается.
– Дорогая, но ты ведь на самом деле не возражаешь.
Мы поедем.
– Ну, так и быть на этот раз. До свиданья, дорогая.
Не забудьте сообщить мне о часе вашего рождения, тогда я смогу правильно составить ваш гороскоп. Вам надо носить зеленое, дорогая, – все Девы должны одеваться в зеленое.
– А я Водолей, – сказал Генри. – Двадцатое января.
– Непостоянство, – выпалила тетка, – запомните это, дорогая. Все Водолеи ненадежны.
– Надеюсь, ты не очень скучала, – сказал Генри, когда они уехали.
– Ничуть. По-моему, твоя тетя очень милая.
– Ну, так далеко я бы не стал заходить, но она неплохая старушка.
– Она тебя очень любит.
– Не совсем так. Она не возражает против моего присутствия.
Он добавил:
– Мой отпуск почти закончен. Скоро мне предстоит демобилизация.
– И что ты будешь тогда делать?
– Не знаю. Я подумывал об адвокатуре.
– Да?
– Но это слишком хлопотно. Я думаю, может, попробовать заняться бизнесом.
– Каким?
– Ну, это зависит от того, где найдется приятель, который дал бы старт. У меня есть кое-какие связи в банках. И есть два промышленника, которые любезно позволят начать с самого дна. Понимаешь, денег-то у меня немного. Если быть точным, триста фунтов в год. Это моих.
Родственники у меня чертовски прижимистые, их не тронь.
Добрая старушка Мюриэл то и дело выручает, но в последнее время она и сама в стесненных обстоятельствах. Есть еще крестная, если к ней правильно подойти, она раскошелится. Я понимаю, все это звучит неприятно…
– Тогда зачем же ты мне все это рассказываешь? – сказала Ширли, ошеломленная нежданным потоком информации.
Генри вспыхнул. Машина заюлила, как у пьяного. Он неразборчиво промямлил:
– Я думал, ты знаешь… Дорогая, ты так красива… Я хочу на тебе жениться.. Мы должны пожениться, должны…
* * *Лаура смотрела на Генри с какой-то безнадежностью.
Будто взбираешься по крутой обледенелой горке, думала она, чуть поднимешься, и тут же скользишь вниз.
– Ширли еще молода, – сказала она. – Слишком молода.
– Да что вы, Лаура, ей девятнадцать лет. Моя бабка вышла замуж в шестнадцать, и к восемнадцати у нее уже была двойня.
– Это было давным-давно.
– Во время войны множество людей женились молодыми.
– И сейчас об этом жалеют.
– Почему вы так мрачно смотрите на вещи? Мы с Ширли не пожалеем.
– Вы этого не знаете.
– Я-то знаю! – ухмыльнулся он. – Я уверен. Я безумно люблю Ширли и сделаю все, чтобы она была счастлива.
Он с надеждой посмотрел на нее и повторил:
– Я действительно ее люблю.
Как и раньше, его надежный прием – искренность – обезоружила Лауру. Да, он любит Ширли…
– Конечно, я понимаю, что я не слишком обеспеченный человек…
Опять обезоруживающий ход. Потому что Лауру тревожили не финансовые проблемы. Она не претендовала на то, чтобы Ширли сделала, что называется, «хорошую партию». У Генри и Ширли для начала будет немного, но достаточно, если быть бережливыми. Перспективы у Генри не хуже, чем у сотен других молодых людей. Он здоров, умен, имеет обаятельные манеры. Да, в этом, пожалуй, и все дело. Лаура не доверяет ему из-за его обаяния. Человек не имеет права быть таким обаятельным.
Она заговорила властным тоном:
– Нет, Генри. О женитьбе пока не может быть речи.
В крайнем случае – помолвка на год. Это даст вам обоим время разобраться в себе.
– Честное слово, Лаура, вы говорите так, будто вам пятьдесят лет. И вы не сестра, а отец с суровыми викторианскими взглядами.
– Я вынуждена заменять Ширли отца. У вас будет время найти работу и утвердиться.
– Звучит очень уныло. – Он все еще обворожительно улыбался. – Я думаю, вы вообще не хотите, чтобы Ширли выходила замуж.
– Чушь! – Лаура вспыхнула.
Генри был доволен успехом своего злобного выпада.
Он пошел искать Ширли.
– Лаура – зануда, – сказал он. – Ну почему мы не можем пожениться? Я не хочу ждать. Терпеть не могу ждать.
