Наталья Александрова - Не родись болтливой
– Тогда запойный, – спокойно ответила Галка.
– Как это?
– Ну ты, Танька, как палкой с неба сшибленная. Не знаешь, что у людей запои бывают?
– Знаю, конечно, но… я думала, это у стариков каких-нибудь, опустившихся совсем.
– И вовсе нет. Вот человек живет полгода спокойно, работает, все у него хорошо, потом вдруг – раз! – запой, все продаст и пропьет, его лечат.
– Снятие запоев на дому?
– Это все фигня! – Галка с пониманием махнула рукой, – Пока организм сам не остановится, запой не пройдет. Этот твой знакомый женат когда-нибудь был?
– Вроде говорили, жена его бросила, – неуверенно вспомнила я.
– Вот видишь, все сходится! – обрадовалась Галка. – С запойным долго никто не выдерживает. У меня в детстве сосед такой был, дядя Леша. Когда трезвый – чудо-человек, добрый, руки золотые, а как запьет – всем двором от него прятались. Так что не сомневайся, запойный он!
Я вспомнила про сегодняшнего пьяного Витька и с неохотой согласилась.
Я еще повозилась немного на кухне, простирнула кое-что, чтобы не ложиться спать, потому что не хотелось оставаться наедине с плохими мыслями, потом вошла в комнату и села на диван. Все вокруг было таким привычным, у Галки тихонько бормотал телевизор, Аська посапывала во сне так уютно. Неужели мир дал трещину? У меня было такое ощущение, что я иду по краю пропасти и все равно не смогу удержаться и скоро упаду. Что за провал в памяти? Неужели я больна? Не может быть, я просто не могу себе этого позволить, ведь у меня Аська. Я внезапно осознала, что несмотря на то, что мы с ней живем в большом цивилизованном городе, что у меня есть муж, хоть и бывший, свекровь и родители, у нее никого нет, кроме меня, а у меня – кроме нее. Если со мной что-то случится, что будет с ребенком? Она никому не нужна, это только разговоры, как все они любят внучку. Нет уж, шутки в сторону, я не дам так просто с собой расправиться. Надо взять себя в руки и постепенно вспомнить все, как Шварценеггер в моем любимом фильме. А как я буду это вспоминать? С помощью карандаша и бумаги.
Помню, еще давно, когда мы жили с бабушкой, была в доме соседка Зоя Семеновна, которая постепенно впадала в маразм. Сначала она все забывала, все время жаловалась, что ее обокрали, потом перестала узнавать соседей, ее дочка очень с ней мучилась. «Склероз, – говорили в доме, – у всех стариков бывает». Мне было семь лет, и я спросила бабушку, почему у нее нет склероза.
– Есть, – вздохнула бабушка, – только я все записываю, не надеюсь на память.
Действительно, вся стенка платяного шкафа изнутри у нее была обклеена записками. Там была куча полезных сведений – о работе химчистки и прачечной, когда надо размораживать холодильник, когда идти на почту и так далее.
– Видишь ли, – говорила бабушка, – конечно, людям, которые не привыкли иметь дело с карандашом и бумагой, тяжело. А я смогу так просуществовать, а то, когда ничего не можешь вспомнить, чувствуешь себя беспомощной.
Вспомнив бабушкины объяснения, я достала листок бумаги и ручку.
Значит, если допустить, а мне ничего больше не остается, что все эти люди, включая Кирилла, ничего не врут и не путают, что все они в воскресенье в разное время видели меня в разных местах, то можем восстановить картину этого треклятого воскресенья.
Ушла я от Кирилла, по его словам, в восемь или чуть раньше, и куда же, интересно, направилась? Я вспомнила свой сон, в котором я бегу по улице и идет дождь, почему-то у меня было такое ощущение, что это было утром. Допустим, тогда, значит, утром я отправилась в какую-то квартиру, где на лестнице скульптура ангела с отбитым крылом. Хорошо, это мы пока оставим, пойдем дальше. В полдвенадцатого Лилька видела меня на переезде у Репина, меня вез туда интересный блондин, и в машине находились еще двое. Можно предположить, что ехали мы в Учительский поселок, в тот самый дом, что потом сгорел, раз по телевизору я узнала это место. Пожар начался через три часа, сказала Лиля, значит, около трех, да пока горело, а уже в восемь меня засекли на разборке в Удельной. И этот Братец Кролик то же самое говорил. Стало быть, я успела там быстренько разобраться, чему подтверждением служит сломанная золотая цепь, и к одиннадцати поспеть к Кириллу.
В общих чертах картину восстановили, остаются частности – моя найденная сумка и запах того типа, которого я встретила утром в понедельник. Лилька, конечно, не вспомнит, с сумкой я была в машине или без сумки, но по всему выходит, что с сумкой. Потому что по логике вещей, если это выражение можно применить ко всей этой безумной истории, выходит, что про сумку я вспомнила сразу же с утра в воскресенье и поехала за ней к Вадиму, только куда?
Я еще немного подумала и вспомнила, куда. Валентина тогда в подслушанном мной разговоре спросила Вадима:
– Ты ее куда повезешь?
– На Некрасова, шесть, – ответил он.
Значит, я поехала на Некрасова, шесть. Хорошо бы это проверить, но сейчас ночь и надо спать.
Наутро погода была прекрасная, светило солнышко, осень и не напоминала о себе. Я, легко одетая, вышла из дома пораньше, чтобы не спеша пройтись пешком до метро и подумать. В последнее время я только и делаю, что думаю и вспоминаю. От усиленной работы мысли на лбу появляются морщины, так утверждает Галка, может, она и права. Я шла тихонечко, думы мои были безрадостны. Если все-таки поверить Кириллу, что он ничего мне в кофе не подсыпал, то получается, что я сбрендила просто так, ни с того ни с сего. Ведь там, у Валентины, я ела все самое обычное – деликатесы, конечно, но от икры и креветок в самом худшем случае может возникнуть кожная аллергия, как у Аськи от апельсинов, но уж никак не потеря памяти. Я еще раз перебрала все события того вечера. Вот я пришла, Валентина напоила меня ликером, – всего один глоточек, потом дала таблетку. И усиленно пыталась впихнуть вторую. Я тогда отнесла это на счет ее активного характера, ей ведь всегда все нужно сделать по-своему, но если посмотреть на дело с другой стороны…
Ей было нужно напичкать меня таблетками и с помощью Вадима увезти куда-то. Но куда? Как она сказала? «Ты увезешь ее на дачу?» «Нет, – ответил он, – туда далеко, мы будем на Некрасова, шесть». Итак, все сходится на Некрасова, шесть.
Но что он должен был сделать со мной на Некрасова, шесть? Затащить в постель? Тьфу, я уже помешалась на этой постели, тоже мне, секс-бомба, все, видите ли, хотят со мной переспать! Правду Галка говорит, одинокой женщине нужен мужчина, пусть не муж, но кто-то постоянный. Тогда исчезнет неуверенность в себе и восстановится цикл. Нет, интерес у Вадима ко мне был абсолютно иной, деловой. Недаром он так разозлился, когда все сорвалось, тащил меня силой. Я вспомнила, как Кирилл шмякнул Вадима носом об асфальт, и настроение отчего-то улучшилось.
В задумчивости я налетела на какую-то женщину, сделала попытку обойти ее, но она шагнула в ту же сторону, тогда я подняла голову и с изумлением узнала Валентину. Она смотрела с такой злобой, что мне стало нехорошо. Впрочем, я быстро опомнилась и поглядела ей в глаза с не меньшей ненавистью.
– Отдай то, что ты у меня взяла! – прошипела Валентина, – Отдай, а то хуже будет.
– Что? Ты мне еще и угрожаешь? Да как ты смеешь? Ты втянула меня в историю, хахаль твой ненормальный чуть руку не выломал тогда. И зачем это, интересно знать, ты мне его подсунула? Приличный человек, увидишь – из рук не выпустишь! – передразнила я Валентину. – Хватит из меня дуру делать, он твой любовник! Я вас видела, как вы целовались! Невтерпеж тебе было, домой его привела, а мной прикрываешься!
Тут я сообразила, что говорю ерунду, потому что Валентина привела его домой с определенной целью, и мне надо узнать, с какой, чтобы вспомнить все про воскресенье.
– Видела, говоришь? Правильно я догадалась, значит, это ты ее взяла, кроме тебя некому, – Валентина уже не шипела, а как-то странно выдыхала слова, – отдай мне ее! Куда ты ее дела?
– Кого – ее? Ничего я у тебя не брала, нужна ты мне, еще в воровстве упрекает!
– Если бы они это у тебя на Некрасова нашли, они бы на дачу не поехали, – бормотала Валентина как бы в трансе, – там я все обыскала, и Кемаль потом тебя на даче обыскивал… Куда ты ее спрятала? – В голосе у нее звучало неистовство.
Потом она оглянулась, осознала себя на людной улице, поняла, что наговорила лишнего, и взяла себя в руки. Она заговорила скороговоркой, облизнув губы:
– Послушай, мы могли бы договориться. Я отзову их всех, еще есть время все переиграть. Ты только верни это. – Она вцепилась мне в руку, острые ногти больно царапали меня через рукав пиджака.
Мне стало страшно.
– Да отстань ты, ненормальная! – Я вырвала руку. – Ничего я у тебя не брала, провались ты со своими секретами!
