Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
Сначала, когда я узнал о так называемом исчезновении работы, я тоже попался на эту удочку. Я решил, что не я один пытаюсь завладеть работой. Я был в полной растерянности, потому что провал с работой так или иначе отразился бы и на мне. Поэтому я решил ни о чем не сообщать и дать возможность событиям развиваться самим по себе. Я лишь тогда немного успокоился, когда узнал, что у Виктора сохранились все черновики. На худой конец, и это было неплохо. Сразу же, как только мы приехали в Мамайю, Ланге, который прибыл двумя неделями раньше и с которым я уже встретился, изложил свой план. Конечно, он изготовил несколько копий негативов; потому что вовсе не был уверен в Викторе. Я ему сказал, что его план с самого начала мне не очень понравился. На что он ответил, что другого варианта предложить не может. Тогда-то я подумал, не шантажирует ли он и меня… Это я должен был ему гарантировать, что работа не фальшивая, а если она таковой окажется, то достать подлинную работу. Но когда Виктор совершенно откровенно рассказал мне всю историю, вплоть до того, что он намеревается подсунуть ложный проект, это было как разорвавшаяся бомба. У меня в распоряжении было слишком мало времени. Я решил поставить все на единственную карту. Я понял, что игра долго продолжаться не может. В конце концов круг должен был замкнуться вокруг меня, а я прекрасно знал, что пойманному шпиону ничто не поможет. Помочь может только он сам себе, и то капсулой с ядом. Вот и все. Если предположить, что Виктору удастся провести Ланге здесь, то совершенно очевидно, что подделка тут же откроется, когда он вернется домой. Следовательно, оставалось только одно: украсть у Виктора черновики, предварительно сняв с них фотокопии. Черновики надежнее всего. Я рассчитал, что на это мне понадобится десять минут, а самое подходящее время — когда Виктор отправится вечером на свидание с Ланге. Все получилось даже проще, чем я предполагал. Возможно, что уж слишком просто, и я даже спрашиваю себя теперь: а не вы ли способствовали этому? Но я понимаю, в моем положении не задают вопросов.
В конце концов я завладел черновиками. Через час у меня должно было быть свидание с Ланге. Я бы мог передать ему эти черновики. Но это значило бы, что он уедет, а я останусь здесь. Что будет, подумал я тогда, если все произойдет наоборот? Если уеду я, то для меня это будет концом длинного и тяжкого, тернистого пути, а господин Ланге пусть остается здесь… Я знал, какая фотография у него в паспорте. Я сфотографировался в частном ателье. Это мне стоило дорого. Заменить одну фотографию другой для меня проблемы не составляло. Когда-то и мне довелось учиться в специальной школе, так что я смыслю в этих делах… Разговор с Виктором меня чрезвычайно ободрил, ведь я перед всеми мог выступать как обманутый и потерявший от этого рассудок муж, которого поразило неожиданное известие. Самоубийство в данном случае вполне оправданно. Конечно, изобразить все это не так-то легко, но выбора у меня не было, решительно никакого. Оставаться здесь было нельзя, меня быстро разоблачили бы.
Ланге явился на встречу совершенно вне себя. Он мне рассказал все. Не знаю, понял ли он, что Виктор пытался подсунуть ему фальшивку. Это меньше всего его занимало. Я думаю, что нет, я даже уверен, что он ничего не понял, потому что метал громы и молнии в адрес женщины, которая напала на него. «Как это я не предусмотрел, — рычал он мне в лицо, — что их может быть двое?» Я-то сам давно уже смекнул, но остерегался сказать об этом. И вполне понятно почему. С одной стороны, я не хотел, чтобы он потерял уверенность во мне и в успешном завершении дела, а с другой стороны, я вовсе не считал эту француженку столь опасной. Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что эта Элен только прощупывает почву… По правде говоря, делала она это смело. Я как-то днем застал ее в комнате Виктора, так она, чтобы выйти из неловкого положения, откровенно дала мне понять, что провела с ним ночь… «Так что же теперь мне делать? — наступал на меня Ланге. — Как я вернусь домой? Что положу шефу на стол? Получив такое задание, никто не имеет права возвращаться с пустыми руками». Я успокоил его, заявив, что все черновики работы у меня и спрятаны в надежном месте. Нужно только отправиться туда и забрать их. Я сказал, что поеду на своей машине, чтобы не вызывать подозрений. Мы поехали. На шоссе, минут через двадцать, я остановился под предлогом, что барахлит мотор. Вышел из машины и его попросил тоже выйти, чтобы последить за мотором. Остальное было не так уж сложно. Сначала я оглушил его, потом задушил. После этого надел его пиджак, носки, туфли — вообще все, потому что мы с ним примерно одного роста… Завершить все должен был несчастный случай. Я усадил его за руль, облил бензином и, сев рядом с ним, повел машину. Вспомнив, чему научился в годы войны, я развил большую скорость и выпрыгнул из машины на полном ходу. Возможно, это покажется странным, но, конечно, не вам, вы ведь и сами знаете, что это сделать можно, а если еще и повезет, так и остаться невредимым. При мне было все необходимое: паспорт, бумаги, ключи от машины. Я знал, что у него чемодан в отеле, но туда я проникнуть не мог, да чемодан меня и не интересовал. Билет на самолет оказался при нем, а этого мне было достаточно…
Вэляну замолчал. Казалось, он припоминает, не забыл ли чего. Наконец он устало пожал плечами:
— Не думаю, чтобы я что-то забыл. Во всяком случае, ничего существенного. Я бы хотел вас попросить только об одном: не могли бы вы мне сказать, какую мелочь я упустил, как вы пишете в своей записке, благодаря чему я имею удовольствие видеться сейчас с вами.
Майор Морару усмехнулся.
— Можем, гражданин Вэляну, можем… Так-так, какая, значит, мелочь… Знаете ли, я ошибся, когда писал записку. Конечно, я ошибся. Ведь на самом деле речь идет о целом ряде мелочей. Например, вы пренебрегли скоростью… Впрочем, начнем по порядку. Только заранее и тщательно облитый бензином труп мог так пострадать от огня по сравнению с машиной, которая почти совсем не обгорела, потому что бензин был на исходе. Об этом вы не подумали. Это было началом всех подозрений… Конечно, и вскрытие обнаружило истинную причину смерти. Но нужно было узнать, кто же убитый. На безымянном пальце левой руки было обручальное кольцо. Я снял его с трудом. На внутренней стороне кольца можно было прочитать: «Ирина» и дату. Все верно, адвокат Вэляну был женат, жену его зовут Ириной, и дату их свадьбы установить со всем нетрудно. Только кольцо это было слишком узким, а на пальце оставался глубокий след от более массивного кольца, которое носилось много лет. По всей вероятности, это то самое кольцо, которое теперь на пальце у вас, гражданин Вэляну… Дальше все шло гораздо быстрее. Мне было известно, что Ланге находится в Румынии, ведь он наш старый знакомый. Когда я понял, что убитый вовсе не Серджиу Вэляну, стало вполне вероятным, что Серджиу Вэляну и является тем человеком, который убил Ланге, если будет доказано, что убитый действительно Ланге. У нас были фотографии, некоторые сделаны совсем недавно. Но в них не было необходимости. Мы располагали более простым способом. Есть человек, который прекрасно знает Ланге, встречался с ним и видел его всего несколько часов назад. Более того, ему даже пришлось бороться с ним.
— Виктор! — воскликнул Вэляну. — Это он опознал его.
— Нет, — спокойно возразил майор, — Речь идет не о товарище Андрееску.
— Значит… Ага! Вы и ее поймали? Француженку тоже накрыли?
— Да. Она опознала Вольфганга Ланге. И знаете, как она это сделала? Очень просто. Женщина всегда остается женщиной… Она знает каратэ, ей известно все, что вам угодно и неугодно, но иногда она выходит из тяжелого положения чисто по-женски: она кусается. Во время схватки она прокусила Ланге плечо до самой кости, и этот укус в нужный момент все поставил на свои места. Переместить укус было нельзя. Оставалось только увидеть его на плече Ланге. Вот и все, гражданин Вэляну! Остальное, как вы сами понимаете, обычное дело… Шансов у вас не было никаких. Если вы добрались до самолета, так это роскошь, которую я себе позволил. И не столько по отношению к вам, сколько по отношению к товарищу Андрееску… Я хотел, чтобы вы дали показания в его пользу, но чтобы это было как можно позднее. Я хотел, так сказать, поварить его в собственном соку… Не смотрите так удивленно на меня. Да, да, сами о том не подозревая, вы дали показания в его пользу. Большего вам знать не следует. Но вы должны кое-что добавить: мне не ясен момент, как между Ланге и француженкой возник конфликт? Мне хотелось бы знать, не приходилось ли вам или Ланге работать когда-нибудь с этой француженкой?
— Нет! Я от вас ничего не скрываю, абсолютно ничего. Я же вам рассказывал, что и Ланге был поражен: откуда она взялась? Я не в состоянии вас обманывать, я слишком устал, да это было бы бесполезно.
— Однако мы должны устроить очную ставку…
