Леонид Медведовский - Третья версия
— А ты?.. А ты?.. — не смея вымолвить смутной догадки, повторяла Ирина.
— А что я?.. Я… я… Встал. И ушел. Даже дверью не хлопнул. А стоило…
Пухова прижала к лицу ладони.
— И после этого Полина исчезла. Да?
Ирина замолчала, с тоскливым страхом глядя на Олега. Не выдержав томительной паузы, Крутов спросил испуганно-приглушенным шепотом:
— Ну, а при чем тут я? Я-то тут при чем? В комнату заглянула дежурная.
— Олег Аркадьевич! Срочно к директору! — И скрылась.
Ирина обвила его шею руками.
— Алик, родной мой, что ты натворил? Что же теперь будет?
Крутов вскочил и стал лихорадочно натягивать плащ. Потом бросился к дверям.
— Алик, куда ты? Олег обернулся.
— Спросят, где — ты ничего не знаешь!
У выхода его встретил курсант Белухин — сама учтивость и любезность.
— Товарищ Крутов? Олег Аркадьевич? Вы, должно быть, заблудились. Или ошиблись дверью. Кабинет директора — на втором этаже. Там вас ждет капитан Мороз.
Крутов зыркнул затравленным взглядом и поплелся к лестнице, ведущей наверх. Где-то на середине его догнала Ирина. Припав к плечу, горячо зашептала:
— Алик, милый, обещаю — я дождусь тебя. Сколько надо, столько и буду ждать. Ты только не бросай меня, ладно? Я так боюсь одиночества. — И заплакала.
Олег судорожно гладил ее волосы, целовал мокрое от слез лицо.
— Ну, что ты, что ты, Иришка? Успокойся! Все выяснится…
Директор встретил Крутова растерянно-боязливой улыбкой.
— Олег Аркадьевич, дорогой, с вами хочет побеседовать капитан Мороз. Из ОБХСС почему-то… Думаю, здесь какое-то недоразумение. Я вам больше не нужен? — обратился к Морозу.
— Спасибо. Когда мы кончим, я позвоню дежурной. Капитан пригласил Крутова сесть, спросил напрямик:
— Прежде всего, Олег Аркадьевич, мне хотелось бы уточнить: где вы были в июне тысяча девятьсот восьмидесятого года?
Крутов помолчал, вспоминая.
— Столько лет прошло, разве упомнишь… Впрочем, извольте! В восьмидесятом, летом, месяца не помню, я вместе с ансамблем был в Ярославле, мы там выступали на конкурсе вокально-инструментальных ансамблей. Заняли четвертое место.
— Из Ярославля возвращались самолетом?
— Естественно. Вот только месяц из головы выскочил.
— Я напомню. Вы прибыли оттуда во вторник, семнадцатого июня, в двенадцать часов тридцать минут.
— И чем же знаменательна эта дата? — искренне удивился Крутов.
— Да как вам сказать?.. — Мороз пытливо взглянул на музыканта. — Не каждый день привозят на самолете сто тысяч рублей. Вот нас и заинтересовало: откуда у скромного руководителя ансамбля, получающего девяносто рэ в месяц, такие деньги?
Крутов обомлел.
— Да вы что? Будь у меня хоть половина, хоть четверть этих денег, стал бы я мыкаться по знакомым да по любовницам?
— Про любовниц мы уже наслышаны, это нас не интересует. А вот откуда деньги, придется рассказать.
— Да что рассказывать? — надрывно закричал Крутов. — Нет у меня таких денег и не было никогда!
— Что нет сейчас этих денег, верю. Потому что в данный момент они у нас. А вот что не было… — Мороз вытащил из-под стола и поставил перед Крутовым спортивную сумку.
— Ваша?
Олег Аркадьевич смотрел на сумку неподвижным, оцепенелым взглядом — да, он видел ее в то роковое воскресенье в доме Полины… Провел рукой по глазам, но видение, преследовавшее его все последние дни, не пропадало: безжизненно сползающее по стене тело… и этот жуткий стон… Зачем он так сильно отшвырнул ее тогда?.. Но ведь была самозащита… Она первая вцепилась ему в волосы… А потом он сбежал… Оставил ее одну… беспомощную… умирающую…
— Повторяю вопрос: ваша сумка? Кругов вздрогнул, словно очнувшись.
— Н-нет. Н-не моя.
— Глупо отпираться, Олег Аркадьевич! В боковом кармашке этой сумки мы обнаружили багажную бирку, по которой и вышли на вас.
— Сумка не моя. Я брал ее на время.
— У кого?
Крутов молчал, плотно сцепив зубы. Чувствовалось, что он лихорадочно прокатывает в мозгу возможные последствия своего ответа. Мороз отметил дрожливое притопывание ногой. «Нервы? Или музыкантская привычка отбивать такт?»
— Я спрашиваю еще раз — у кого? — Сурово спросил, напористо, таким Белухин своего наставника еще не видел. — И не вздумайте пудрить мне мозги, Крутов, мы проверим каждое ваше слово. Итак?
— Я скажу, скажу. Только вы не подумайте… Это не мои деньги, я не виноват…
— Фамилия владельца сумки?
— Дорошина Полина Гавриловна.
— Где живет? Быстро адрес! Не придумывать!:
— Красногорская, семь «а».
Мороз написал на бумажке фамилию и адрес, отдал курсанту. Белухин пошел звонить в адресное бюро.
— Объясните, Крутов, что связывает вас с Дорошиной?
— Видите ли, одно время я снимал у нее комнату…
— Дальше!
— Потом ее дочка Таня подросла, и я счел неудобным…
— Вы или ваша хозяйка?
Олег Аркадьевич увел глаза в сторону.
— Не помню. Разве это так важно?
— Сейчас нам все важно, Крутов. Итак, вы утверждаете, что сумка принадлежит Дорошиной Полине Гавриловне, что вы взяли ее на время и после возвращения из Ярославля вернули хозяйке. Пустую, естественно.
— Да, все так и было.
— Что ж, будем проверять. Мы должны убедиться в правдивости ваших слов. А до выяснения всех обстоятельств вам придется немного задержаться у нас.
22
Крутова доставили в управление и поместили в изолятор временного содержания. Дежурный сообщил Морозу: звонил директор универсама Чеботарев и просил передать, что его дочка Иола вспомнила: тетрадь со стихами Марины Цветаевой она дала переписать своей соседке по парте Танечке Дорошиной. А вот вернула ли подружка тетрадку, она не помнит. Живет Таня Доро-шина в доме номер семь «а» по Красногорской улице.
— Чуешь, стажер, как все стягивается? Адрес владельца сумки подсказывают нам со всех сторон: Красногорская, семь «а». Больше медлить нельзя, поехали! Только ты вот что, Коля, переоденься. Хватит тебе в мундире щеголять — на задание едем.
Через полчаса они входили во двор, в глубине которого располагался солидный кирпичный особняк.
— Суду все ясно, товарищ капитан! — убежденно заявил Белухин. — На этот раз ошибки не будет. Ее это деньги, Дорошиной. Смотрите, какой домище отгрохала!
— Возможно, возможно, — говорил Мороз, приглядываясь к дому. — Больше всего меня убеждает пересечение багажной бирки и тетрадной обложки. Тут уже не слепой случай, тут — строгая закономерность.
— Какие могут быть сомнения? Ее это деньги, ее!
— Или его, — раздумчиво сказал Мороз. — Не здесь ли живет очаровашка Танечка, о которой так красочно поведал нам директор очага культуры?
Правым краем двора он осторожно приближался к дому. Белухину сделал знак, чтобы тот подходил с другой стороны. Они сошлись у деревянной двери с массивными коваными скобами. Мороз нажал кнопку, звонок прозвучал одиноко и сиротливо.
— Давай обойдем вокруг дома, — предложил Мороз. Обошли. Снова сошлись у дверей.
— Тихо, пусто, мрачно, — подытожил курсант. — Придется опрашивать представителей местного населения.
— Как, как? — засмеялся Мороз. — А, понял, это ты в учебнике вычитал.
Из соседнего двора выехала на велосипеде и покатила по тротуару девочка лет девяти. Тоненькая рыжая косичка порывисто трепетала за ее худенькими плечиками.
— А вот и местное население. — Мороз поправил галстук и вышел из калитки. — Здравствуйте! Можно с вами побеседовать?
— А вы кто? — бдительно спросила девочка, спрыгнув с велосипеда.
— Мы из домового комитета, — не моргнув глазом, ответил Мороз. — Проверяем исправность кранов.
— Ой! Так вы и у нас посмотрите! У нас в ванной смеситель барахлит.
— Непременно! — Мороз повернулся к практиканту, одетому в легкий спортивный костюм из плащевой ткани. — Товарищ Белухин, возьмите на карандаш! — И снова обратился к девочке: — Вас, простите, как зовут?
— Нелли.
— Вы живете в соседнем доме?
— Да, — ответила Нелли. — Только мне еще никто не говорил «вы».
— Мы — люди официальные, — посмеиваясь, объяснил Мороз. — Скажите, Нелли, где сейчас Полина Гавриловна? Мы ей звоним, звоним, а никто не открывает.
— Не знаю, — тряхнула косичкой Нелли. — Я сама ее давно не видела… Вообще-то тетя Поля собиралась в отпуск. Но обычно она предупреждает, чтобы мы присмотрели за домом.
— А дочка где? — поинтересовался Белухин.
— Таня? — повернулась к нему девочка. — Она где-то в районе. В студенческом стройотряде.
— Значит, тетя Поля, по-видимому, уехала в отпуск, Таня — в районе, и все эти дни в доме никого не было. Так, Нелли?
— Как будто никого. Хотя… Позавчера мы праздновали оловянную свадьбу — десять, лет, как мама с папой поженились. Гости разошлись поздно. Я помогала маме мыть посуду, потом пошла выгулять собаку. Смотрю — у тети Поли сквозь шторы свет просвечивает и вроде ходит кто-то. Я звоню — никто не открывает. И Тоби, это песик наш, лает, аж заходится, будто за дверью стоит кто-то… Мне стало страшно, и я убежала. Странная история, правда?
