Леонид Медведовский - Третья версия
— Что за вопрос? — Юрий Глебович снял пиджак. — Руководи, куховар, я — в твоем распоряжении.
Они прошли на кухню. Феликс снял с гвоздя два фартука, один отдал Лихареву, другой повязал себе.
— Если хочешь порадовать маму, давай испечем картофельные драники. Лады?
— Лады, — согласился Феликс.
Мальчишка принялся чистить картошку, Лихарев натирал ее на терке. Когда миска наполнилась до краев, роль шеф-повара взял на себя Юрий Глебович.
— Муку! — скомандовал он.
Феликс достал из стенного шкафчика банку с мукой.
— Сыпь в миску! Так! Еще! Хватит! Теперь щепотку соды, соль. Готово! Где подсолнечное масло? Так! Доставай две сковороды, посмотрим, у кого оладьи получатся пышней и румяней.
Состязание началось. У Юрия Глебовича было больше опыта, у Феликса — кипучего рвения. Опыт, естественно, перевешивал. Дождавшись, пока оладьи подрумянятся с одной стороны, Лихарев ловко подкинул вверх сковородку. Оладьи в воздухе перевернулись и шлепнулись обратно другой стороной.
— Здорово! — восхитился Феликс. — Научите, дядя Юра!
— Это же совсем просто. Смотри — раз! — Лихарев широким блинным ножом поддел оладьи. — Два! — С особым вывертом подкинул сковороду. — И три! — Снова поставил сковороду на огонь.
Феликс попробовал проделать тот же трюк — и, конечно же, оладьи очутились на полу.
— Вот всегда так, — приуныл паренек. — Вчера котлеты сжег.
— Попало от мамы?
— Немного. Вместо ужина пили молоко. С вареньем. Дядя Юра, а вы откуда знаете, что картофельные оладьи — любимая мамина еда?
— Да уж знаю. У нас в студенческом общежитии это блюдо называлось «Пища богов». Ставь тарелку с оладьями в духовку и будем накрывать на стол.
Они снова перешли в гостиную. Пока Феликс сервировал стол на троих, Юрий Глебович просматривал семейный фотоальбом. Не отрываясь от дела, Феликс комментировал снимки.
— Это мы с папой на рыбалке. Папа двух окуньков поймал, а я — щуренка. Во-от такого! А это мы все на озере в Мещёре. Целый месяц в палатках — представляете? А это папа — на водных лыжах. Он и меня хотел научить. Не успел…
Феликс замолчал. Лихарев перевернул несколько листов, надеясь отвлечь мальчика от грустных воспоминаний. Но отовсюду на него смотрели счастливые, смеющиеся лица отца, матери, сына…
— В следующее воскресенье, — осторожно начал майор, — мы всей секцией выезжаем на Клязьму. Поедешь с нами?
— Ладно, — вяло откликнулся Феликс. И вдруг заговорил быстро, горячо, взволнованно. — Дядя Юра, как погиб папа? Маму я не спрашиваю, ей и так нелегко. Но вы… вы были папиным другом, вместе учились. Расскажите! Я хочу знать все! Вы были с ним в тот день?
— Был, Феликс.
— И что? Неужели нельзя было как-то помочь? Лихарев поднялся, стал ходить по комнате.
— Сотни раз задавал я себе тот же вопрос. Веришь, я бы все отдал, чтобы в тот миг быть рядом, перехватить руку бандита… Прошло уже больше двух лет, а я все еще не могу осознать до конца… Мы с твоим отцом преследовали опасного преступника. Кирилл был сильней, выносливей меня. Он вырвался далеко вперед, настиг беглеца, заставил его поднять руки. И вдруг тот обхватил живот, скорчился, застонал. Кирилл наклонился к нему, чтобы узнать, что случилось, может быть оказать помощь. И в этот момент бандит снизу нанес удар ножом в грудь.
— Выходит, папа потерял бдительность? — спросил Феликс.
Юрий Глебович медленно покачал головой.
— Нет, Феликс, не совсем так. Кирилл знал, что преследуемый страдает язвой желудка, что у него случаются приступы. Бандит сыграл на сочувствии, на гуманности. И применил подлый, коварный прием… Твой отец, Феликс, был очень добрым человеком: даже смертельно раненный, он, стреляя по убегающему преступнику, целил ему в ноги.
— Того… расстреляли? — с трудом размыкая губы, спросил Феликс.
Майор заколебался: говорить или нет. Все же сказал:
— Пятнадцать лет. В колонии строгого режима.
Лихарев посмотрел на юношу: Феликс стоял, отвернувшись, из глаз катились слезы. Майор ласково обнял его за плечи.
— Ого! — удивился он, ощупывая мускулатуру паренька. — Чем ты их так накачал? Боксом занимаешься? Или борьбой?
— Самбо, — ответил Феликс.
— Заметно, — одобрил Лихарев. — Ну-ка, чему научился?
— Хотите, я вам один приемчик покажу? Спорим — на ногах не устоите.
— Что ж, давай. Стол уберем?
Они отодвинули стол к стене и встали друг против друга в боевую позицию. Феликс попытался захватить руку Лихарева своим приемом и тут же оказался на лопатках. Мгновенно вскочив, снова кинулся на майора и снова очутился на ковре. Опять поднялся и упрямо двинулся вперед. Юрий Глебович остановил его.
— Постой! Это делается не так. Смотри: движение на себя, левый захват, правую руку под плечо, разворот на правой и — бросок. Давай пробуй.
Феликс повторил показанный прием. На этот раз Лихарев оказался на лопатках, а Феликс, счастливый, крепко прижимал его к полу.
— Ну вот, теперь получилось, — похвалил майор, поднимаясь. — Я вижу, с профессией ты уже все решил.
— Решил, дядя Юра, — кивнул Феликс. — Только маме пока ни слова.
— Почему?
— Начнет волноваться раньше времени, а у нее и без того забот хватает.
— Пожалуй, ты прав. Моя помощь понадобится? Феликс упрямо мотнул головой:
— Не надо, я сам.
Дверь отворилась, в квартиру вошла Майя Борисовна. В одной руке — портфель, в другой — тяжело груженная хозяйственная сумка. Лихарев и Феликс метнулись ей навстречу, перехватили поклажу.
— Мам, ну сколько можно говорить, — упрекнул сын по-взрослому, по-мужски. — Поручила бы мне, я бы сам все купил.
— В самом деле, Майя, — присоединился Юрий Глебович. — Могла позвонить, я бы вышел навстречу.
— Ничего, ничего, мальчики, — радостно оглядывала обоих Майя Борисовна, — ваша помощь еще потребуется. Марш на кухню — будем ужин готовить.
— А у нас уже все сделано! — ликующе объявил Феликс и потянул Лихарева за собой.
Через минуту из кухни показалась торжественная процессия: впереди с огромной миской горячих оладий шагал Феликс, за ним шествовал Юрий Глебович с тарелкой сметаны. Они сделали «круг почета» вокруг смеющейся хозяйки дома. Майя стащила оладью, попробовала и убежала из комнаты, крикнув:
— Вкуснотища! Кто автор?
— А вот не скажем.
Майя принесла из кухни забытые впопыхах вилки, и все сели за стол. Улыбаясь, смотрела она на мужчин, с отменным аппетитом уплетающих лакомое блюдо. На мгновение в памяти мелькнула картина такого же ужина в былые времена. Только тогда за столом был Кирилл.
— Сынок, завари чаю, — попросила Майя.
— Сейчас, ма! — Феликс вытер салфеткой измазанный сметаной рот, юркнул на кухню.
— Я смотрю, вы уже подружились.
— Парень что надо! — похвалил Юрий. — Дважды положил меня на лопатки.
— Не может быть! Ты поддался.
— Представь себе — нет. Одолел по всем правилам. Майя все равно не поверила. Но ей было приятно, что
Юрий так высоко оценил спортивные способности сына.
— Все, больше не могу. — Она отложила вилку. — Ничего не скажешь, потрудились вы на славу. А помнишь, Юра, как мы в общежитии их стряпали?
— Еще бы! И дешево, и вкусно, и ни в одной столовке не найдешь.
— Хлопотно. У нас ведь тоже так было: лопать — всей оравой, а тереть — никого.
— Положим, на меня ты жаловаться не могла: главный терщик-закоперщик!
— По первому зову — через три ступеньки? — снова напомнила Майя.
— Даже через четыре, — тихо ответил Юрий, бережно накрыв ладонью ее руку, лежащую на столе.
Они помолчали, боясь вспугнуть то новое, что возникло в их отношениях. Вошел Феликс с большим заварочным чайником. Майя мягко убрала руку.
Вот и чай выпит, и посуда убрана. Феликс догадливо покинул взрослых, чтобы дать им поговорить наедине. Лишь изредка заходил в гостиную: что-то показать Лихареву, о чем-то с ним перешептаться — у них свои, мужские интересы… Майя молча наблюдала за ними, временами встречая ответные взгляды: спокойно-вопросительный — Лихарева, таящий робкую надежду — Феликса.
— Значит, Юра, пока ничего нового? Личность убитой установить не удалось?
— К сожалению. У меня возникает сомнение — местная ли она? Может быть, туристка, причем неорганизованная? Мало ли их бродит по Золотому кольцу. В таком случае поиск осложняется еще больше.
— Знаешь, Юра, сегодня мне позвонила эксперт Романовская. Она утверждает, что потерпевшая пользовалась кремом, которого в продаже нет.
— Вот как? Интересно!
— Она считает, что крем, которым было смазано лицо убитой, изготовлен кустарно, в одном из косметических салонов.
— Что — вредные примеси?
— Нет, зачем же. Просто в составе крема какая-то редкая добавка, может быть облепиховое или персиковое масло. Один из способов дополнительного заработка косметологов. «Мадам, такого крема вы больше нигде не найдете. Через неделю ваша кожа будет нежнее персика…» Такая примерно реклама, знаю по личному опыту.
