Михаил Бадалян - Проклятие Вермеера
— Нет, я не имею привычки выходить, когда работаю, — ответил Маревич.
— Вы точно помните? — лейтенант сделал ударение на слове точно.
Антон побледнел от негодования:
— Вы что, меня за идиота принимаете?
— Ни за кого я вас не принимаю, — Егоров, казалось, сам сейчас вспылит. Я просто задал вопрос. Вы же сами только что говорили, что не помните, вчера или сегодня к вам подходил мужчина в светлом костюме!
— Да, но свои привычки позвольте мне помнить хорошо! — Антон повернулся к лейтенанту спиной.
— Позволяю, — пожав плечами, Егоров встал с кресла и, не попрощавшись ни с кем, вышел из палаты.
— …Ну, как продвигается расследование, лейтенант? — капитан Маров, прилепив сигарету к нижней губе, играл зажигалкой, оттягивая удовольствие прикурить ее.
— Смотря с какой стороны посмотреть, — неопределенно ответил Егоров, усаживаясь рядом со столом капитана.
Стул под ним ужасающе заскрипел, стальные ножки разошлись в стороны, отчего тот стал сантиметров на пять ниже.
— Будешь вставать — смотри, осторожней, как бы стул не взлетел к потолку, — предупредил Маров. — Ну, рассказывай, кому взбрело в голову топить камин живописцами?
— Дело намного серьезнее, чем может показаться, — начал лейтенант. Какой-то тип сначала усыпил художника, затем заменил оригинал картины на копию и с помощью сообщника, загримированного под автора копии, вынес оригинал из музея.
— Гениально! — капитан, похоже, восхищался изобретательностью грабителей. — И на сколько тянет оригинал?
— По мнению Котова, тысяч на семьсот.
Маров присвистнул.
— Долларов? — спросил он.
— Нет, монгольских тугриков! — съязвил Егоров и громко рассмеялся, довольный своей шуткой.
В соседней комнате зазвонил телефон. Через минуту в кабинет вошел дежурный сержант.
— Разрешите доложить! — гаркнул он.
— Ну? — проворчал капитан, наконец, прикурив сигарету.
— На двадцатом километре Волховского шоссе произошла авария, — сержант перевел дух. — В бензовоз врезался Паджеро…
— Вы сказали тем, кто звонил, что они обратились не по адресу? — перебил его Егоров. — Для этого существует дорожно-патрульная служба.
— Так точно, товарищ лейтенант! Но звонили из ДПС. Дело в том, что в багажнике Паджеро нашли картину Рубенса…
— Ты смотри, и этот разбирается в искусстве! — обрадовался лейтенант, вскакивая со стула.
Стул, взвизгнув ножками, подскочил, больно ударив Егорова по ноге…
Только по счастливому стечению обстоятельств, при столкновении не вспыхнул пожар. Вся трасса на месте аварии была залита бензином, в котором отражались вспыхивающие сине-красные огни на крышах патрульных машин. Хлопья снега, медленно кружа в воздухе, исчезали в растекшейся луже, превращая ее в вонючее месиво под ногами снующих повсюду гаишников.
В ста метрах в обоих направлениях от места крушения были выставлены посты, предупреждающие водителей проезжающих машин соблюдать осторожность и не бросать в окна окурки сигарет. (Не дай Бог, какая-нибудь свинья не захочет пачкать пепельницу своего нового Мерседеса!)
Раскореженый Паджеро уже отбуксировали на обочину. Там же стоял бензовоз с развороченной цистерной.
Маров и Егоров прошли в зону оцепления. Молодой офицер дорожной милиции записывал показания водителя бензовоза, время от времени останавливаясь, чтобы подышать на замерзшие руки.
— …в последний момент я заметил его, подъезжающего по примыкающей дороге с одними подфарниками. Мне показалось, что я уже проскочил, когда раздался сильный грохот и прицеп занесло влево. Я только успел нажать на газ, чтобы выровнять машину, и, немного проехав, остановился. Видимо, водитель Паджеро не справился с управлением, что и немудрено — снегопад застал всех врасплох…
— Вы действовали совершенно правильно, — офицер искренне был восхищен действиями водителя. — Представляете, капитан, — обратился он к подошедшему Марову, — за бензовозом на скорости сто километров в час мчались автомобили. Что бы случилось, если цистерну занесло и развернуло поперек движению? Это было бы катастрофой. Как минимум двадцать машин врезалось бы в бензовоз прежде, чем те, кто ехали сзади, сообразили, в чем дело. Да и взрыва каким-то чудом удалось избежать.
— Я понимаю, — Маров внутренне содрогнулся, представив описанную офицером аварию. — Кто-нибудь в Паджеро остался в живых? — спросил он, хотя хорошо понимал, что это практически невозможно.
— Да, товарищ капитан, — ответил офицер. — Как это ни странно. Водитель, так же как и пассажир, сидящий рядом с ним, остались на месте. Третий, на заднем сидении, пока жив, хотя и в очень тяжелом состоянии. Мы его отправили в больницу.
— Как он выглядел? — спросил Егоров, подойдя ближе.
— Дело в том, лейтенант, что все лицо было залито кровью, так что его я не разглядел. Но он был атлетически сложен, почти как вы, — офицер улыбнулся Егорову, — и на нем был светло-серый костюм, правда, порядком изодранный и перепачканный кровью. Да, и еще бабочка под цвет костюму.
— В какую больницу его отправили? — Егоров подскочил как ужаленный.
— В городскую.
— Тебе знаком этот тип? — поинтересовался капитан.
— Нет. Но у меня есть к нему несколько вопросов, — сказал Егоров и, отвечая на немой вопрос капитана, продолжил: — Похоже, что именно он вертелся вокруг Маревича в музее.
Повернувшись в сторону милиционера, Егоров спросил:
— А где картина?
— Она в моей машине, под охраной, — ответил тот. — Сержант Дуров! Проводите капитана и лейтенанта.
От непрерывного мигания сигнальных огней у Егорова зарябило в глазах, и он угодил ногой в лужу бензина. Громко выругавшись, лейтенант пошел дальше, хлюпая промокшим башмаком. Наконец, продравшись сквозь плотную толпу понаехавших со всех сторон милиции и санитаров, Маров и Егоров подошли к машине, в которой под охраной двух дюжих омоновцев с автоматами наперевес на заднем сидении лежала картина, завернутая в белую материю. Один из охранников открыл Дверцу машины и развернул холст на подрамнике.
— Это она, — Егоров кивнул капитану. — Конечно, если и эта не копия.
— Это не копия, — доложил сержант Дуров. — Вся картина покрыта кракелюрами.
— Чем-чем? — не понял Егоров.
— Кракелюрами — трещинами старого лака, которым покрывают законченную картину, — объяснил сержант.
Егоров в задумчивости потер нос.
— Капитан, — обратился он к Марову. — С каких это пор в милицейских школах стали преподавать историю искусств?
Маров хлопнул лейтенанта по плечу и расхохотался. То, что картина нашлась, вернуло ему хорошее настроение: шутка ли — семьсот тысяч долларов!
— Не расстраивайся, Лева. В нашем деле не это главное.
— Все равно обидно, — Егоров, казалось, серьезно расстроился. — Все то время, что мы сэкономили на поисках картины, я посвящу изучению крилюр.
— Кракелюр, товарищ лейтенант! — поправил его сержант.
— Я и говорю: кро-ки-люр!
Лейтенант Егоров, нервно затягиваясь сигаретой, дым от которой не позволял видеть дальше нескольких метров, безостановочно ходил из угла в угол в кабинете Марова, с каждым шагом натыкаясь, то на стул, то еще на что-то. Наконец, докурив сигарету, он загасил ее в пластмассовой пепельнице на столе капитана и сел на единственный не перевернутый стул.
— Успокойся, Лева, — Маров, в свою очередь, закурил и выпустил кольцо дыма под потолок. В комнате в пору было вешать топор. — Лучше открой окно — дышать нечем.
Лейтенант, гневно сверкнув глазами, резко вскочил, опрокинув последний стул в комнате.
— Ты что, издеваешься надо мной, Петрович?! — заорал он, грохнув своим кулачищем по столу.
— Нет, почему же, — Маров невозмутимо стряхнул пепел в пепельницу. На губах у него играла плохо скрываемая улыбка. — Действительно, дышать нечем.
Егоров готов был лопнуть от злости. Грудь его вздымалась от душившего гнева.
— Ну, хватит! — Маров постарался придать строгость голосу.
Встав из-за стола, он подошел к окну и широко распахнул створки. Склонившись над подоконником, капитан выглянул на улицу. Надышавшись свежим воздухом, Маров повернулся к лейтенанту, прислонившись к подоконнику:
— Ты можешь толком объяснить, чего добиваешься?
Свежий воздух подействовал на Егорова успокаивающе.
— Во-первых, освободи меня от дела с похищением картины и передай его комунибудь другому. Меня уже тошнит от всей этой бессмысленной беготни, Петрович! — взмолился он. — Картина нашлась. Похитителей — по крайней мере, одного — мы поймали. Свидетель имеется. Остается только дождаться, когда они поправятся, и дело можно передавать в прокуратуру… А я как мальчишка должен бегать из одной больницы в другую и следить, чтобы один из них не сдох, а другой, не дай Бог, не сбежал. Достойное занятие для офицера милиции, ничего не скажешь! Ты мне еще прикажи носить им цветочки и кормить из ложечки!
