Майкл Гилберт - Этрусская сеть
– Виден был бы свет.
– Не обязательно, он мог войти на ощупь.
– Да, – заметила Тина, – на Диндони это было бы похоже, такая гнусная крыса! Но почему ты думаешь, что он там был? Есть причина?
– Я его слышал, – сказал Мило. – Я ещё не оглох. Точно, он так и присох ухом к полу.
– Ну, если ты хочешь поговорить с синьором Бруком, приведи его в кухню.
– Не могу же я утруждать его ещё раз.
– Нет, – сказала Тина, – тут ты прав. Теперь, если ты хочешь его видеть, нужно идти к нему.
– Ты попросишь его меня принять?
– Конечно. Прямо завтра утром.
– Согласится?
– Откуда я знаю? Спрошу. Придешь после ужина к нему домой.
– К нему домой я не пойду.
Аннунциата не выдержала.
– И вот это он тоже вбил себе в голову. Что за ним следят.
– Следят?
– Якобы двое мужчин. Он их всюду видит.
– Не призраки, нет? – пошутила Тина.
– Это не шутки, – рассердился Мило. – Они здесь. Я их видел. Непрерывно наблюдают за мной. Пойди я к синьору Бруку домой, устроят так, что не дойду, я знаю.
Женщины переглянулись. Аннунциата беспомощно вздохнула.
– Видишь, как обстоят дела, дитя мое.
– Но все-таки устроить это можно, – сказал Мило. – Разумеется, если синьор Брук согласится. Я понимаю, что хочу от него слишком многого. Завтра я иду к доктору, Это на Виа Марцеллина, и я вечером последний пациент. К тому времени стемнеет.
Там есть черный ход через сад в переулок, за ним наверняка следить не будут.
– До тебя так и не дошло, что эти типы – плод твоей фантазии, – Аннунцита рассердилась не на шутку.
– Я ещё не слепой.
– Зато старый, а старикам вечно кажется, что за ними следят, подслушивают и все в таком духе.
– Это не фантазия! – Мило затрясло от гнева. – Я их видел десятки раз.
Положив руку ему на плечо, Тина, успокаивая, погладила его и сказала:
– Продолжай, пожалуйста, – и так взглянула на мать, что та умолкла. – Что дальше?
Ты выйдешь от доктора Гольдони через сад. А потом?
– Пойду дальше по Виа Канина до кладбища, там есть небольшая площадка, чтобы машины могли развернуться. В десять вечера там будет пусто. Не мог бы синьор Брук приехать туда? От Виале Микельанджело это не больше пяти минут. Сидя в машине, могли бы поговорить начистоту.
– Хорошо, папа, я его попрошу, – сказала Тина.
7. Пятница, вечер: Встреча
Харфильд Мосс в номере отеля писал своему компаньону Леопольду Кренфилду, занимавшемуся антиквариатом в Питтсбурге:
«Я абсолютно уверен, что напал на след чего-то великого, просто эпохального. Это подтвеждают все наши коллеги здесь, в Риме. Видно, новое чудо света, находка а ля Реголини и Галисса. Говоря „напал на след“, я могу ошибаться, возможно, открытие уже сделано. Недавно появился метод, позволяющий получить представление о содержании гробницы гораздо раньше, чем попасть внутрь. В неё вводят зонды – бурят скважины как нефтяники – через которые освещают все внутри и заодно фотографируют. Так что можно точно знать, на что рассчитывать, вскрывая гробницу.
Если речь идет о богатом захоронении, его вскрывают дважды. Первый раз, как ты понимаешь, сугубо неофициально, и при этом извлекают ценнейшие предметы, прежде всего золото, и серебро, и вообще драгоценности. Потом гробницу тщательно приводят в первоначальное состояние и вторично, на этот раз официально, вскрывают в присутствии прессы и с обычной шумихой.
Съезжаются эксперты со всего мира, фотографируют, пишут ученые монографии, а содержимое гробницы с большой помпой помещают в какой-нибудь музей. Но настоящие сокровища, те, что извлечены при первом вскрытии, тем временем выгодно продают и тайно вывозят за границу, где они оседают в частных собраниях. На этот раз изюминка достанется фонду Мосса, я надеюсь, так что не удивляйся, если в ближайшем будущем мне понадобятся большие деньги в Тосканском банке. Будет это нелегко, я уверен, что Росси и Барнискони тоже пронюхали, что происходит, и их агенты наверняка прочесывают сейчас Флоренцию. Пожелай мне удачи…»
***
Придя домой и увидев Тину, Брук сразу понял, – она хочет ему что-то сказать. Но знал, что воспитание не позволит ей заговорить, пока он не пообедает.
Действительно, она выложила все, когда он доедал макароны.
– Но из-за чего все это?
– Я знаю, отец хочет слишком многого, – начала Тина.
– Но для чего все эти сложности? Почему ему просто не прийти сюда? Меня он угостил отличным вином, я бы ответил ему тем же.
– Сюда он прийти не может.
– Почему?
Тина вздохнула.
– Твердит, что кто-то следит за ним. Если попытается вас навестить, ему помешают.
Положив вилку и нож, Брук удивленно уставился на нее.
– Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?
– Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.
– Господи, почему же?
– Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.
– А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.
– Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются.
Меркурио сказал… – Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к её лицу.
– Ну, – улыбнулся Брук, – так что сказал Меркурио?
Услышав её рассказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио её соблазнить, и сказал:
– Я знаю этого парня, и могу вам сказать, что он мне не нравится, и я ему не доверяю.
– Э ун финоккио, – фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.
Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может.
Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.
– Надеюсь, никто не назвал вас так?
– А что здесь смешного?
– «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему. А почему мы называем голубых голубыми?
– Тина так назвала Меркурио.
– Меткое наблюдение, вам не кажется? Что он натворил?
– Насколько я понял, предложил ей нечто платоническое. Если позволит по вечерам водить её с собой по злачным местам, обещал замолвить слово за её отца.
– Тина – чертовски красивая девушка, – сказал капитан Комбер. – Удивляюсь, как ей мать позволяет оставаться одной с вами в доме.
– Не говорите глупостей. Книгу будете брать?
– И не подумаю, она слишком дорогая. Хотел только найти там одно слово.
Иногда Брук ужинал дома, иногда, как в тот день, – в каком-нибудь семейном ресторанчике, которыми кишели Пьяцца делла Синьория и её окрестности.
Пересекая площадь, он вдруг натолкнулся на какого-то человека, остановившегося прямо перед ним. Брук извинился, человек обернулся и Брук увидел, что это сторож Бронзини – Лабро, и что он пьян. Но не настолько, чтобы не узнать Брука.
– Вот это случай, синьор, – сказал тот. – Я так и знал, что где-нибудь встречу ваше превосходительство.
Брук обошел его и собрался двинуться дальше.
– Вот настоящий англичанин, перетрусил и бежать…
Брук шел дальше. Лабро, ругаясь, бросился за ним и схватил за руку. Брук обернулся, вырвал руку и сказал: – Убирайтесь!
– Мы не в армии, нечего командовать! Хочу говорить и буду!
Брук вздохнул. Улица была безлюдна. Что делать? Не бежать же от этого пьяницы.
Можно, конечно, свалить его на землю, но он пьян и это просто неприлично.
Придется выслушать.
– Если хотите, я вас слушаю. Но не собираюсь делать это всю ночь.
– Ладно, – сказал Лабро, – Тогда слушайте. Прежде всего я вам хочу сказать, что синьор Ферри меня выгнал. Плевать мне на него и на его хозяина профессора… – и Лабро покрыл Даниило Ферри и профессора Бронзини в таких выражениях, что Брук понимал не более одного слова из пяти, хотя не имел ни малейших сомнений, каково мнение Лабро о своих бывших хозяевах. – Слава Богу, я завязал с этими людьми. Но, с другой стороны, должен человек на что-то жить.
«Я так и знал, что без денег не обойдется», – сказал себе Брук.
Вдали он увидел патруль, медленно приближавшийся к ним:
– С деньгами всегда проблемы, – продолжал Лабро. – Я не нищий и милостыня мне не нужна. Но кое-что могу продать. Очень ценное – для некоторых.
– Да? – Еще двадцать метров.
– Для тех, кого интересуют древности.
– Если хотите что-то продать, приходите утром ко мне домой, адрес найдете в телефонной книге. А теперь – доброй ночи!
Лабро уже собрался возразить, но тут осознал, что за ним наблюдает иронически усмехающийся карабинер, засунувший пальцы за портупею, и предпочел торопливо убраться, шаркая по тротуару. Брук пошел дальше. Карабинер глядел им вслед, словно пытался запомнить их лица. Это был рослый молодой человек с прилизанными черными волосами и усами, разделявшими его лицо точно пополам.
