Лилиан Браун - Кот, который бросил бомбу
Взяв трубку, Квиллер не смог удержаться от смешка: только его старый друг Арчи Райкер способен произнести «доброе утро» так, чтобы это прозвучало как обвинение.
Главный редактор прорычал:
— Кто такая Кларисса Мур?
Подыгрывая ворчливому тону, Квиллер притворно окрысился:
— А собственно, почему ты спрашиваешь?
— Она прислала нам письмо из Калифорнии! Просится па работу. Ссылается на тебя!
— А-a! Вот это кто! Кажется, я припоминаю, Арчи. Квиллер решил сыграть роль до конца. — Они с другом приезжали к Ледфилдам в Пёрпл-Пойнт. Надеюсь, ты знаешь, кто такие Ледфилды?
— Все знают, кто такие Ледфилды! А ты-то тут при чём?
— Кое-кто предложил мне пригласить эту молодую пару на обед, ну, и оказалось, что девушку привлекает журналистская карьера. Она молодая, способная, яркая. Это всё, что мне известно. Он воздержался от упоминания Джерома, костюма Сайта-Клауса и расстроенной помолвки — если, конечно, помолвка действительно расстроилась.
Она прислала вырезки из своих статеек и рассказика. Ничего себе! Она из Индианы, так что, думаю, приживётся здесь.
— У тебя есть вакансия, Арчи?
— В том-то и дело! Джилл Хэндли берёт годичный отпуск но уходу за ребенком… Кстати, ты уже отправил сегодняшний материал? — И Арчи бросил трубку, не дожидаясь ответа.
Квиллер не смог сдержать улыбки. Весь город любил Арчи и потешался над его замашками большого босса. У него отличная газета и золотое сердце. А его жена всегда говорила: «Просто Арчи не хочет, чтобы кто-нибудь знал, как он счастлив!»
Квиллер закончил краткий биографический очерк об Агате Бёрнс, преподавательнице, которая дожила до рубежа веков. Он процитировал представителей трех поколений её студентов:
«Не знаю, как ей это удалось, но она сумела приохотить меня к учебе».
«Я даже латынь полюбил, представляете?!»
«Когда городской Совет по образованию изъял латынь из программы, кое-кто из нас, ребят, устроил демонстрацию протеста. После этого мисс Бернс стала преподавать английский и внушила нам интерес к субъектам, предикатам и даже такой штуковине, как герундий! Мне бы и в голову не пришло думать о герундии — в двадцать-то лет!»
«Моя мама ходила в школу в Милуоки и вспоминала, как ненавидела "Сайлеса Maрнера"[16] и "Алую букву"[17]… а мисс Агате каким-то образом удалось привить нам вкус ко всему этому старью… В чём её секрет? Ведь должен быть какой-то секрет!»
(Позже, ознакомившись с очерком, Лайза Комптон сказана: «Я знаю её секрет. Она умела влезть в шкуру студента, посмотреть на всё его глазами. А это не так-то просто!»)
Квиллер отвёз статью во «Всякую всячину» и, заглянув в банк, встретил там Гила Мак-Мёрчи. Одному было очень любопытно узнать подробности следующего парада, а другому не терпелось их выложить. Они устроились в маленькой комнате для переговоров.
— Ну и как всё продвигается? — спросил Квиллер, имея в виду шествие в честь Дня независимости, Четвёртого июля.
— Сейчас расскажу! Была одна загвоздка, но мы с ней разобрались. Дело в том, что у нас обыгрывался слоган: «Вся жизнь — сплошные розы!», Мы собирались заказать тонны роз и разбрасывать их с платформ и с вертолёта! Но потом кто-то напомнил, что у роз, между прочим, имеются шипы, и, если кто-нибудь повредит себе глаз, дело дойдёт до суда.
— Пожалуй, — согласился Квиллер.
— Так что всё пришлось начинать сначала. На этот раз мы остановились на слогане: «Вся жизнь — сплошные пионы!» В Пикаксе пионы в каждом палисаднике. Клуб любителей пионов насчитывает пару сотен членов. Так что это не будет стоить нам ни цента!
— Блестящее решение, Гил! Не могу ли я чем-нибудь помочь?
— Пожалуй, можешь. Нельзя ли посвятить одну из твоих колонок истории пионов? Эти цветы выращивали с древнейших времен, считалось, что они обладают волшебными свойствами. В библиотеке есть книги об этом, да и членов клуба можно расспросить.
Квиллер, который имел весьма туманные представления даже о том, как выглядит пион, почувствовал, что ему предстоит сделаться специалистом ещё в одной области. Напоследок он спросил:
— Не знаешь ли ты чего о поместьях Пёрпл-Пойнт, Гил?
— Ещё бы мне не знать! Три поколения моей семьи ползали под полом этих старых развалюх. В девятнадцатом веке у них там и ванн не было — только ватерклозеты.
— Правда? — задумчиво переспросил Квиллер, почему-то вспомнив, что король Георг III умер в клозете.
Гил продолжал:
— Теперь-то, конечно, при каждой спальне есть ванная комната с душем и золочеными кранами. Теперь грех жаловаться!
— А дом Ледфилдов тебе знаком, Гил?
— Конечно! Очень старый дом! Они шесть спален превратили в апартаменты. Помню, там ещё в хозяйских комнатах пианино стояло. Славные люди. Всегда оплачивали счета вовремя… и посылали своему сантехнику подарок к Рождеству.
В тот вечер Квиллер и Полли ужинали в таверне «Типси», придорожном бревенчатом домике к северу от города. Таверна была знаменита своими цыплятами и незабываемыми поздними завтраками. (Хозяин держал птичий двор, его было видно из бокового окна.) Заведение носило имя кошки первого своего владельца. Портрет Типси красовался в главной зале. Официантки, бодрые женщины за шестьдесят, называли Квиллера не иначе как «сынок». Полли и Квиллер любили бывать здесь.
Сегодня они сидели в нише на двоих, поглядывая на птичий двор.
Полли сказала:
— Вчера вечером Арчи не было дома, и мы с Милдред замечательно поужинали у них вдвоём и болтали как сороки. Потом выпили чая с печеньем на балконе, и было так мирно и покойно, что нам даже говорить расхотелось. И вдруг Милдред сказала кое-что, чего я не поняла
— И что же это было? — спросил Квиллер. — Или я покушаюсь на ваши, женские, секреты?
А сказано было (если, конечно. Полли правильно запомнила) следующее: «Многие убийства совершаются после полуночи».
Полли объяснила это так: бывает, сидишь с друзьями и все так довольны и счастливы, что даже разговаривать не хочется, но вдруг что-то само собой срывается с языка, а что — непонятно.
Она выжидательно воззрилась на Квиллера
— Гм-м, — задумчиво пробормотал он. Такая его реакция была хорошо знакома друзьям.
— Милдред говорит, — пояснила Полли, — что эту фразу им диктовали в старших классах, когда учили печатать на машинке. И теперь, когда в голове у неё пусто, эта фраза почему-то всплывает.
— Да, понимаю, — кивнул Квиллер. — У меня для такого случая есть одна цитата из Диккенса.
Это была фраза из «Повести о двух городах»: «То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал…»
Полли поделилась своей фразой «Из ничего и будет ничего». Она получила её в наследство от отца, который занимался Шекспиром. Квиллер знал, из какой это пьесы — «Король Лир». Как же можно забыть такое!
К ним подбежала одна из бабушек-официанток:
— Подавать десерт, ребятки?
Фирменным десертом заведения был хлебный пудинг с кленовым сиропом. Клены собственные, те, что росли около таверны.
По пути домой Полли сказала:
— Все только и говорят, что о твоей колонке про Агату Бёрнс.
— Я получил тёплое письмо от её племянницы из «Уголка на Иттибиттивасси». Она переслала мне книгу из библиотеки Агаты. С посыльным. Он чуть с мотоцикла не свалился, когда увидел Коко в окне. Как же, знаменитый Коко! Бедняге так хотелось поскорее рассказать жене, что он видел Крутого Коко собственной персоной.
— А что за книга — спросила Полли.
— Готорн «Легенды старой усадьбы».
— Кстати, Ледфилды называют свое жилище Старой усадьбой!
— Стоило мне положить книгу на кофейный столик, как Коко тут же уселся на неё. Я сказал ему, что у него хороший вкус, и он прищурился в ответ.
На следующий день Квиллер читал Готорна двум безмятежным сиамским кошкам, когда позвонил Торнтон Хаггис из Центра искусств.
— Есть пара минут? У меня интересные новости.
— Я только что сварил кофе, Торн. Не заглянешь?
Гость восхитился кошками, похвалил кофе, сказал несколько добрых слов о Готорне.
— Ну, не томи! — поторопил Квиллер.
— Знаешь вязальщицу из Кеннебека?
— Я заказал ей свитер.
— А тебе известно, что она предсказывает будущее?
— Только не говори мне, — ответил Квиллер, — что следующему параду помешает дождь! С Гилом Мак-Мерчи случится удар.
— Хуже! Она всегда предсказывала стихийные бедствия. Ещё перед тем парадом обещала. И стоит на своём! Пророчит стрельбу и отравления! Причём имеет в виду не игрушечные пистолетики и не прокисший картофельный салат, а настоящее преступление! Бедствие, виновником которого будет человек, а не природа!
— М-м-да… — протянул Квиллер. А что ещё он мог сказать?
Торн продолжал:
