Илья Шульман - Человека преследует тень
— Слухи о «ем разные, — добавил Романов, — поговаривают, что он осторожно скупает и перепродает золото. Имеет связи с «материком». Если это правда, то «работает» он ловко. Людям же твердит, что «завязав» окончательно. Я и сам был склонен думать, что подозревают его только из-за биографии, а тут — неожиданные новости…
— Как же теперь быть? Трогать Огаркина пока нельзя: улик у нас мало, выскользнет Свеча. А времени для обдумывания нет; завтра Огаркин улетает на «материк». Говорит, к врачам, на исследование, — сказал Ильичев,
— А может, «товар» повезет?
— Насколько нам известно, золота у него сейчас нет. Но оно может появиться…
— У меня есть план, товарищ капитан! — ясные, голубые глаза начальника ОБХСС смотрели прямо и твердо. — Разрешите действовать…
Как только диктор объявил о посадке, многолюдная пестрая толпа отлетающих и провожающих пришла в движение, заволновалась, зашумела.
— Берегите себя, папочка, — быть может, в двадцатый раз напутствовала молодая миловидная женщина худенького старичка в пенсне.
Шустрые черноволосые близнецы, которым вместе было едва ли более десяти лет, отчаянно вырывались из рук матери, стремясь поскорее забраться в «настоящий» самолет.
Огаркин, неуклюжий и громоздкий, держался в стороне от всех этих командированных и отпускников. Он последним вошел в кабину самолета и, заняв первое от входа место, откинул спинку кресла, удобно уселся и устало смежил глаза. Тяжелый «ИЛ» плавно оторвался от стартовой дорожки и, развернувшись над грядой сопок, взял курс на запад. '
Мерно шумели двигатели. В кабине было уютно. Стюардесса разносила горячий кофе с пышными булочками, лимонад, конфеты. Постепенно пальто, плащи, пиджаки, жакеты переместились на общую вешалку в хвосте машины. Пассажиры сразу стали выглядеть по-домашнему.
А внизу тянулись похожие на застывшие волны горные хребты, поблескивали змейки извилистых таежных рек.
Когда высотомер показал три с половиной тысячи метров, из кабины выглянул второй пилот. Вероятно, он хотел узнать, как себя чувствуют пассажиры. По спокойным лицам спящих и бодрствующих было видно, что люди чувствуют себя хорошо.
Но вот мирно дремавший старичок беспокойно заворочался, оглядел кабину и стал что-то искать в своих многочисленных карманах. Потом, держась двумя руками за кресла, он (Прошел к вешалке, где среди других висело и его (пальто.
— Часы… Часов «нет, — стесняясь, сбивчиво объяснил старичок подошедшей стюардессе, протирая зачем-то пенсне.
— Может, дома оставили?
— Нет, что вы, из кармана исчезли…
— Посмотрите еще раз!
— Извольте сами взглянуть: нет часов…
Пассажиры выражали свое отношение к случившемуся поразному.
— Пригрезилось старичку, — возмущалась немолодая дама, размахивая руками в кольцах.
— Черт знает что, — не удержался мужчина в форме горняка. — Не выпрыгнули же из самолета ни часы, ни вор!
— Вызвать милицию!
— Милицию вызвать трудно, — рассудительно заметил молодой парень в косоворотке. — На три с половиной километра поднялись мы над милицией!
— Путает старичок, — поддержал даму ее попутчик. — Ошиблись, папаша!
— Позволю вам возразить: часы действительно исчезли…
— Пусть нас, наконец, обыщут! — взорвался парень в косоворотке. — Воры мы, что ли?
— Верно, верно, — заволновались другие. — Пусть нас обыщут!
— А старика наказать «за клевету! — визгливо заключила дама с кольцами.
Огаркин молчал. Его совершенно не тревожило случившееся, с полным безразличием глядел он на старичка и суетившуюся около него стюардессу. Однако, когда самолет подруливал к аэровокзалу, 1где его поджидал выз- ванный по радио наряд милиции, Огаркин подошел к плотному мужчине в полувоенном кителе, пристально посмотрел в его открытое добродушное лицо, будто вспоминая, где он его видел, и сказал:
— Передайте оперативникам — пусть обыщут меня. Они вас послушают. — Потом тихо добавил: — Я ведь все понимаю…
Двое милиционеров пригласили Огаркина в дежурную комнату. Туда же носильщик доставил его багаж. Остальными пассажирами никто почему-то — не стал интересоваться…
Вскоре Огаркин и плотный мужчина в полувоенном вновь появились на летном поле.
— Насчет часов у вас ловко вышло, — сказал улыбающийся Огаркин спутнику. — Хорошо придумали? Только я сразу понял, что все это разыграно для того чтобы без шума пошарить у меня в вещичках. И вас я приметил, товарищ начальник!
Огаркина буквально распирало от удовольствия:
— За заботу обо мне спасибо! Теперь вы знаете, что золото я не везу. Не занимаюсь этим, бросил…
Романов тяжело переживал неудачу… Казалось, все было предусмотрено, продумано — и вдруг такой просчет.
— А враг оказался умнее, чем мы думали, — сказал Ильичев после доклада начальника ОБХСС. — Обошел нас Огаркин, не удалось «потушить» Свечу. Продолжает чадить…
— Если верны наши данные, Свеча должен скоро вернуться. Будем готовы его встретить.
— Ну, а что нового слышно о Лопаеве? — спросил Ильичев, обращаясь к Доронову.
— Инженер-геолог по-прежнему ездит по приискам ю участкам, собирает документы для оформления пенсии. Никаких подозрительных встреч не наблюдалось.
— Может, совесть в нем заговорила? Потому и не решается пойти ла преступление.
— Возможно. И такое бывает в наше время. Но мы не смеем поверить в его перерождение, пока не проверим десять, сто раз…
На другой день стало известно, что накануне своего отъезда Свеча-Огаркин пытался скупить у старателей золото, но потом почему-то перенес срок «аукциона» на первые числа июля.
— Если это правда, то скоро Свеча пожалует, — ни к кому не обращаясь, сказал Романов и оторвал от календаря листок, на котором значилось: «30 июня».
В открытые двери кабинета показался запыхавшийся Доронов.
— Разрешите…
Входи-входи!
— Приехал… Огаркин — здесь! Только что вышел из самолета, сел в автобус. Я принял меры…
Все правильно! Молодец! — похвалил начальник ОБХСС, и голубые глаза его заискрились задорным огоньком. — Держись, Свеча, теперь кто кого!..
Первым делом после возвращения из своей непродолжительной поездки на «материк» Огаркин посватался к сестре заведующего поселковой столовой. Он пришел в столовую в середине дня, вызвал Ковача и при всем народе поднес ему большую корзину с «материковскими» винами.
— Сестру свою, Анну, мне отдай. Хочу под старость пожить спокойно, нужна хозяйка. А это, — пнул Свеча ногою корзину, — тебе на пробу!
Со всех сторон посыпались шуточки, замечания, послышался смех.
— Шутить… не разрешаю! — бухнул по столу кулачищем Огаркин.
С огромной, по-бычьи склоненной головой, могучими ручищами, готовый броситься и раздавить всякого, кто осмелится ему перечить, он был страшен и омерзителен. В маленькой столовой воцарилось молчание.
Огаркин выдернул из корзины несколько бутылок вина, поставил их иа стол и тоном, не терпящим возражения, сказал:
— По древнему старательскому обычаю прошу по чарке за молодых… Пить всем!
Когда вино было выпито, Ковач задвинул корзину с бутылками под прилавок и тихо спросил:
— А если Степан Гудов из тайги вернется? Он Нюрку давно приглядывает.
Огаркин сделал жест двумя пальцами, будто переламывал что-то, и зло сплюнул в сторону.
— Свадьба через неделю. Потом уедем с Нюркой на «материк». Совсем… — бросил он и, не прощаясь, тяжелой походкой двинулся из помещения.
В условном месте Огаркина ждала весточка от Павла Алешкина: «Надо свидеться».
«Зачем это я ему понадобился?» — подумал Огаркин и решил, что парень без дела не стал бы его тревожить.
«Смел, да хватки нет, — размышлял Свеча. — Ладно, что пером его тогда царапнули легко. Нужный малец!»
Встретились они вечером за поселком на низком каменистом берегу речки. Здесь можно было не опасаться, что их разговор кто-либо подслушает: шум реки был надежной защитой.
Завидя Свечу, Алешкин обрадованно пошел ему навстречу.
— Наконец-то, Свеча… А я уже чего не подумал, пока ждал неделю…
