Екатерина Вильмонт - Секрет исчезающей картины
— А если по дипломатическим каналам? — испуганно спросила Наташа. — Они же могут передать ее какому-нибудь дипломату, их ведь не досматривают на таможне, или они могут вовсе дипломатической почтой ее отправить?
— Ну, в таком случае и милиция не поможет! Но это вряд ли… О пропаже картины такого уровня можно уведомить Интерпол, и где бы она ни всплыла… А вообще, что это вы о самом плохом думаете? Надо верить, что мы найдем картину! Обязательно найдем! Я, например, верю! Ладно, хватит болтать, Наташе пора в больницу! Я ее провожу, а у вас какие планы?
— Мне надо к Юлии Арсеньевне! — заявила Степанида.
— А мне домой пора! — опомнилась Алка. — Людка небось уже меня с собаками ищет.
— Хорошо, сейчас разбежимся, а потом… Степа, ты не могла бы сегодня переночевать у Наташи?
— Ой, Степочка, правда? — заверещала Наташа. — Мне даже подумать жутко одной ночевать!
— Могу, — ответила Степанида. — Правда, Матильда может позвонить после спектакля… И перепугаться, куда я подевалась.
— А ты ей сама позвонить не можешь? — спросил Валерка.
— Могу!
— Вот и отлично! Значит, после больницы встретимся и все обсудим.
— Что? — не поняла Наташа.
— Как что? План действий! А кстати, интересно, этот Филя приведет кого-нибудь под видом ментов? Ты последи, Степа, ладно?
— Попробую!
И они разошлись.
Глава VII ТЕ ЖЕ И КОСТЯ
— Стешенька, что случилось? Ты такая бледненькая! — забеспокоилась Юлия Арсеньевна.
— Да нет, ничего…
— Ты раздевайся, раздевайся, сегодня «гонять» никуда не нужно. Леночка заезжала, привезла продукты. А ты что-нибудь ела?
Степанида вспомнила, что у нее с утра маковой росинки во рту не было, но сказать постеснялась.
— Спасибо, я ела… А что надо делать?
— Сейчас мы с тобой все-таки поедим, я проголодалась, а одной есть скучно. Ты ведь составишь мне компанию, правда?
— Хорошо, — улыбнулась Степанида.
— Вот и славно. Иди поставь чайник.
Когда они уже сидели за столом, Юлия Арсеньевна спросила:
— Стеша, у тебя ничего не случилось?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Мне показалось, что ты сегодня какая-то не такая… Глаза грустные. Ты не заболела?
Юлия Арсеньевна протянула руку и пощупала Степанидин лоб.
— Нет, температуры, слава богу, нет. Ты, Стешенька, не стесняйся, если у тебя какие-то неприятности, вдвоем мы с ними легче справимся. Что-нибудь в школе?
И такое неподдельное участие звучало в ее голосе, такая забота, что Степанида не выдержала:
— Юлия Арсеньевна, я вам одну вещь скажу! — прошептала она. — Только вы никому не говорите, ладно?
— Обещаю!
— Юлия Арсеньевна, у Натки Истоминой страшная беда!
— Боже мой, что-то с ее мамой? Она умерла? — в ужасе воскликнула старая дама.
— Боже сохрани! Нет, что вы…
— Что-то с отцом?
— Ни боже мой! Нет! Но… У нее картинку уперли!
— Сислея? — испуганно проговорила Юлия Арсеньевна.
— Ага, то есть да. Сислея.
— Какой кошмар! Но как? Каким образом? Кто?
Степаниде не хотелось рассказывать странную историю с первым исчезновением картины, и она рассказала только то, что случилось сегодня.
— Филипп Аркадьевич? Нет, я его не знаю. Но, по-моему, необходимо заявить в милицию.
Степанида привела ей все доводы, которые выдумал Валерка, чтобы не заявлять в милицию, и, как ни странно, они показались Юлии Арсеньевне достаточно убедительными.
— Но неужели вы надеетесь сами вернуть картину?
— Я-то нет, а вот Валерка… Но он здорово в таких делах разбирается. Он с Мотькой и с Асей сколько дел раскрыл![1]
— Да-да, я слышала об их подвигах… Но неужели это все правда, а не девчоночьи фантазии?
— Какие фантазии? Что вы! Я сама уж в двух делах участвовала… Ну, вернее, в одном, другое просто уже при мне было, и его Аська с Валеркой раскрыли.
— Ты уже участвовала в каком-то деле?
— Еще в каком! Мы такую матерую бандитку выследили!
И Степанида рассказала Юлии Арсеньевне историю с салоном красоты.
— Невероятно! — воскликнула та. — Просто невероятно!
— Вы не верите? Вот Матильда вернется, спросите у нее!
— Да что ты, Стешенька, я, разумеется, верю тебе. Да, чего только в наши дни не бывает! А ты храбрая. И еще мне знаешь что понравилось?
— Что?
— Что ты не преувеличила свою роль в сегодняшней истории. Честно призналась, что все проспала, — ласково улыбнулась Юлия Арсеньевна. — Другая на твоем месте могла бы такое развести…
— Зачем? — удивилась Степанида. — Я же и вправду проспала!
— Стешенька, а почему вы так убеждены, что эти двое замешаны в ограблении? Быть может, это просто роковое стечение обстоятельств?
— Но как же? Он ведь не позвонил в милицию! А только притворился!
— Понимаешь, он мог испугаться именно того, что его в чем-то заподозрят, если застанут в квартире Истоминых, мог сделать это просто по первому побуждению… Не исключено, что у него есть действительно знакомый милиционер…
— Но откуда же тот тип, ну, который с пистолетом, мог знать про картинку? И почему он ворвался именно тогда, когда они были тут?
— Мне, Стешенька, кажется, что именно это обстоятельство и свидетельствует в пользу э… Филиппа Аркадьевича.
— Почему?
— Потому что на его месте присутствовать при ограблении — глупо! Чрезвычайно глупо!
— А если он — дурак?
Юлия Арсеньевна глянула на Степаниду и от души расхохоталась.
— Действительно, а если он дурак?
— Почему вы смеетесь? Разве преступники не бывают тупые?
— Видишь ли, я как-то не очень хорошо знакома с преступниками, но теоретически, безусловно, бывают. Послушай, Стешенька, смех смехом, но это же опасно! Разве могут дети…
— Могут. Именно дети и могут! — перебила ее Степанида. — Потому что их никто всерьез не принимает! И очень хорошо, что я задрыхла в шкафу!
— Это почему же?
— Потому что они меня не видели, и Алку тоже! А Валерка засветился!
— Засветился? Это что, уголовный жаргон?
— Ну, не знаю, только все так говорят…
— Да, язык сейчас так замусорен… Постой, Стеша, выходит, вы собираетесь выслеживать преступников вдвоем с Аллой?
— Нет, конечно, просто нам с Алкой удобнее…
— Но это же немыслимо!
— Почему? Очень даже мыслимо! Ой, да вы не думайте, Юлия Арсеньевна, я к вам все равно ходить буду!
— Стеша, я вовсе не об этом беспокоюсь. Я боюсь за тебя! Ты же еще совсем девочка… А тут преступники, с пистолетом…
— Вот вы, Юлия Арсеньевна, говорите, что этот Филя невиноватый… А между прочим, он обещал, что к Натке милиция приедет, сыщики там какие-то, а никто не приходил… Он думает, мы идиоты, а на самом деле все наоборот!
— Но как же вы намереваетесь искать картину?
— Я еще не знаю… Вот Натка с Валерой вернутся из больницы, и тогда мы все будем обсуждать!
— Стешенька, а мне можно будет присутствовать?
— Нет! — отрезала Степанида.
— Почему?
— Потому что вам нельзя волноваться!
— Но я в неведении еще больше буду волноваться!
— Юлия Арсеньевна! Так нечестно!
— Нечестно? Почему?
— Потому что… Они же меня со свету сживут, если узнают, что я вам проболталась…
— Но почему?
— Как вам сказать… Ну, мы обычно взрослым ничего не говорим. Или уже только потом, когда все кончится…
— Ты полагаешь, что тебя сочтут предательницей?
— Ага! Иудой!
— Боже ты мой! — рассмеялась Юлия Арсеньевна. — Ну и каша у тебя в голове. Ты хоть знаешь, кто такой Иуда?
— Предатель!
— А кого он предал?
— Кого? Не знаю, — призналась Степанида. — А кого?
— Иисуса Христа.
— Правда, что ль?
— Истинная правда. За тридцать сребреников.
— Это деньги такие?
— Да. Неужели ты ничего об этом не знаешь, Стеша?
— Почему? Знаю! Иисуса распяли на кресте. А потом он это… вознесся. А на Пасху воскрес. Вы на Пасху куличи печете?
— Раньше пекла…
— А мы с вами вместе в этом году испечем, ладно? Я буду тесто месить!
— Ты любишь куличи? — грустно улыбнулась Юлия Арсеньевна.
— Люблю. Чтобы тяжеленькие и немножко мокренькие внутри. А сухие не люблю. И еще обожаю яйца красить!
— Вон куда нас с тобой занесло, от предательства Иуды к куличам!
— А про это все в Библии написано, да?
— Да, в Новом Завете. Библия, Стешенька, делится на Ветхий Завет и Новый.
— А у вас есть Библия?
— Есть, конечно.
— А вы мне покажете?
— Ты никогда Библии не видела?
— Нет, не видела. А почитать дадите?
— Показать покажу, а почитать… Ты не поймешь, да и скучновато, боюсь, тебе будет. Я попробую у кого-нибудь из знакомых раздобыть Библию для детей, вот это действительно увлекательное чтение! Но знать все это просто необходимо мало-мальски образованному человеку. Даже если не веришь в бога.
