Яна Розова - Проклятие Вероники
И тут я проснулась от головной боли. Ничто от нее не спасало, никакие лекарства.
Еще не открыв глаза, я поняла, что в моей палате кто-то есть.
Часть II
Еще не открыв глаз, я понял, в моей квартире кто-то есть.
Не делая резких движений, я прислушался. Шагов не было слышно, но кто-то перемещался по моей кухне. Тихо, осторожно и нагло. Потому что я услышал, что со стола свалилась вилка. А, может, ложка. В дом забрался вор и решил поесть?
Осторожно я перекатился на бок. Получилось почти бесшумно. Только головная боль проснулась и заныла где-то над левым виском.
В том же звуковом режиме я скатился на пол.
Полы у меня во всей квартире паркетные. Я купил квартиру вместе с этими полами. Паркет на момент покупки был старый, рассохшийся. И мы с Ксю вместе его до ума доводили. И теперь паркет не скрипит, не трещит под ногами и вообще суперский. А дом этот довольно старый, годов пятидесятых. Тут и стены высокие и окна широкие. Только комнатки маленькие были. Но Ксю эту проблему быстро решила – снесла одну стенку. Стало лучше.
После развода она ушла отсюда к папе, а через годик он ей купил отдельную квартиру. Я тоже в той покупке участвовал, выплатив Ксю деньги за половину этого жилья. Это было совместно нажитое имущество. Или мое чувство вины?
И в честь новоселья отдал ей всю мебель. Она ее выбирала, кохала, а мне достаточно матраса и стола рабочего. Ну и на кухне я повесил пару шкафов вместо кухонного гарнитура.
То есть, я хотел сказать, что в силу своего отсутствия, мебель не помешала проползти до двери на кухню. Я заглянул в кухню снизу, с пола. Но человеческих ног там не было. Зато – мягкий стук – и я увидел четыре кошачьи лапы. И кошачьи глаза. Черная бестия.
Я поднялся на ноги.
– Ты откуда взялся?
Кот молчал.
– Ты глухой? Говори, подлец, почему по моей кухне шаришь?
Дверь на балкон была открыта. Я вышел. У меня балкон не застеклен, так что, если кот пришел от соседей, то это возможно. Правда, коту далековато прыгать с соседнего балкона. Разве что, по карнизику пройтись вдоль дома. Он довольно широкий. Но пятый этаж…
Странно. С крыши, что ли свалился?
Я еще раз огляделся. У меня рядом два балкона. Левый застеклен, а правый – нет. Слева обретается молодая пара с ребенком. Я иногда вижу на балконе кого-нибудь из семьи. А справа, по-моему, женщина. Она недавно въехала, после того, как умерла моя соседка тетя Клава. Может, это кот новенькой?
Вернулся в кухню, угостил кота молоком. Умылся в ванной и вышел на лестничную клетку. Соседка открыла дверь сразу, как только я позвонил. Будто ждала.
– Ко мне кот приблудился. Черный.
– Федот? – она радостно улыбнулась.
– Он не сказал.
Соседка рассмеялась. Я не обращал внимания раньше, но она была вполне ничего. Стройная. Моложе меня, но за тридцать. Волосы цвета песка рассыпаны по плечам. Но, главное, улыбается. Не то, что эта психованная Екатерина Вячеславовна.
Я сходил за котом, получил приглашение на чай, но визит отложил. Вась-вась хотел, чтобы я сегодня опять Горемыкина пас. Соседке пообещал зайти как-нибудь, если она не будет против.
И удалился в свою резиденцию. Подруга по соседству – это может быть и хорошо, и плохо. Ведь если она одинока и не против встреч, то это очень удобно. С топографической точки зрения. Но отношений в стиле “навеки и навсегда” я не планирую. Рано или поздно отношения завершатся. Если – по обоюдному согласию и без претензий, то ладно. А если со скандалом? Это я с Ксю разошелся, как и жил – беспроблемно. Не со всеми моими женщинами так было.
…Позвонил Вась-вась. Надо было ехать к дому Горемыкина.
Я приехал к его офису. У меня в машине валялась распечатка адресов, встреч и расписание Горемыкина. У нас такая технология – первый, кто работает с объектом, составляет список контактов, а остальные его дописывают. Передаем при встрече или по электронной почте.
В списке я увидел и отчаяние Горемыкина – посещение пивных заведений и особого дома для мужчин. И его надежды – визит в бизнес-центр на улице Толстого. Там он записался на семинар по маркетингу. Чуть позже он на тот семинар и отправился. Я не стал подниматься наверх – в нашем списке была пометочка, что на семинаре все чисто. Ведет семинар молодая женщина, они часто общаются, пьют кофе, но ее проверять не надо. А ведь они каждый день видятся, судя по расписанию объекта.
Издалека я даже видел их обоих – они сидели за столиком в кафе на первом этаже бизнес-центра. Девушку я рассмотреть не мог – она сидела спиной ко мне. Видно было, что она темноволосая и коротко стриженная. А на Горемыкина я полюбовался: выглядел он так, будто носил на плечах пятнадцать тонн взрывчатки.
Я вздохнул. Наблюдение за жизнью бедняги Горемыкина могло расстроить кого угодно. А уж меня и подавно. Я считаю, и считаю, что считаю я правильно: человек создан для счастья, как птица для полета. Это Горький сказал? В общем, я с этим согласен.
Бывает, конечно, что человек рождается с физическими недостатками. Бывает, что преследуют его несчастья – близкие люди болеют, погибают. Иногда быть счастливым трудно.
Но постараться стоит.
Самое главное: не надо создавать себе проблемы собственными руками. А Горемыкин, видимо, как-то их создал. Где-то чего-то не продумал, в чем-то пожадничал. Мне трудно судить, я вижу только эпизод из его жизни.
Но есть некоторые несоответствия в его жизни. К примеру, бизнес у него мелкий и малоудачный, а машина дорогая. И дом в районе, где управляющие банков селятся. И баба у него была молодая. Скорее всего, не первая. Думаете, она по любви с Горемыкиным крутила? Ей нужны его денежки. А их нет.
При этом он ходит к шлюхам, а это всегда признак того, что мужик не может с нормальными бабами в принципе общаться. Это тоже признак неудачника.
И, скорее всего, картину дополняет первая супруга-стервоза, дети, кредиты, геморрой или язва желудка.
Увы, Горемыкин был неудачником.
Катя– Не думаю, что ваш муж был неудачником, Екатерина Вячеславовна, – сказал мне строгий человек с рыжими волосами. Он был из милиции.
Это его присутствие я ощутила сквозь сон об Артеме и поселке Кутутзкино. Рыжий милиционер несколько минут говорил ни о чем, исходя из каких-то своих соображений. Но, возможно, сыщик просто давал мне время собраться с мыслями. Мне не нужно было зеркало, чтобы догадаться – выгляжу я как живой труп с фингалами под глазами, а у Павла Петровича Седова были добрые глаза.
– Да, моего мужа трудно назвать неудачником. Для архитектора плохо, если дома, им спроектированные, не строятся, а дома Артема Николаевича строились регулярно.
– И он хорошо зарабатывал.
Это Павел Петрович сказал как бы просто так. За дурочку держит.
– А я могу написать при вас заявление? – поинтересовалась я рассеяно, разглядывая чудесатые букеты, привезенные мне от редакции моего журнала. – По поводу того парня, что мне аварию организовал? Думаю, надо его как-то приструнить. Есть ли закон, который оградил бы меня от него?
Павел Петрович похлопал белесыми ресницами и наморщил переносицу:
– А вы не писали заявлений?
– После аварии я целые сутки спала. Мне доктор сказал, что приходили по мою душу из ГБДД, но им посоветовали прийти позже. А вы уже тут.
– А что вы в заявлении хотите написать?
– Ну, как же! – я даже возмутилась. Следователь милиции не может не знать, почему я в больнице. – Тот мужик на “Козле” аварию спровоцировал! Причем это не первое его покушение на меня.
И тут Павел Петрович рассказал мне, что мужик на “Козле”, он же Футболист, он же Евгений Валерьянович Клыков, спас мне жизнь. Если бы он не тормознул перед объездной, да не сдал немного назад, преградив моему “Жуку” дорогу, то нас с “Жуком” превратил бы в лепешку огромная грузовая машина. Причем он очень рисковал, ведь моя машина могла толкнуть его кабриолет прямо под грузовик.
– Это неправда, – сказала я и поведала следователю о том, как Евгений Валерьянович чуть не угробил меня у пешеходного перехода.
– Есть свидетель, – пожал плечами Седов.
– То есть, вы заявление не примите?
– Почему? Пишите, пожалуйста. Я просто хотел, чтобы вы знали об обстоятельствах дела. Кстати, Клыков отвез вашу машину к лучшему мастеру в нашем городе. Этот мастер – лучший друг Клыкова.
Так просто я не могла ничего решить, мне нужно было время, чтобы подумать. И светлая голова. А пока в моей голове свет не горел.
Естественно, раз замолчала я, заговорил Павел Петрович:
– Я не случайно заговорил о заработках вашего мужа. В день его смерти со счетов вашего мужа – и с личного, и со счета фирмы – были сняты деньги. Сделал это Артем Николаевич лично.
– А сколько денег?
– А вы не знаете? Около трех миллионов рублей.
Следователь молча смотрел на меня, а я на него. В моей голове было пусто, и только когда пауза стала затягиваться, я, наконец, сообразила:
