Елена Донцова - Дочери страха
Уля просидела так целый час, продрогла до костей, залезла под душ, но полотенце, свое последнее прикрытие, не выпускала из рук. Отплавал и ушел чужой класс, в опустевшую раздевалку заглянула медсестра и строго спросила девочку, почему она сидит здесь одна и в мокром полотенце. Давясь слезами, Уля честно ответила, что потеряла свою одежду. Медсестра куда-то ушла и через четверть часа принесла Улины вещички, измятые и связанные узлом – их кто-то подкинул на вахту. Уля не посмела сказать этой доброй женщине, что это еще не все ее проблемы. Машина отца ждала ее у школы, а до школы от бассейна их возили на школьном автобусе, пеший путь Уля не знала, а денег на транспорт не имела. К счастью, вместе с одеждой нашелся и мобильный телефон. Уля позвонила Нотке, и та очень быстро приехала за ней с водителем из отцовской фирмы. Девочки поехали к Нотке домой. Там радушная хозяйка отпаивала свою незадачливую подружку чаем, а Уля честно рассказывала ей о жестокости одноклассников и умоляла сквозь слезы:
– Ноточка, попроси свою маму, пусть она поговорит с моей мамой, чтобы меня перевели в любую другую школу! Пусть скажет, что про эту школу ходят плохие разговоры и что в ней опасно держать своего ребенка!
Матери девочек не то чтобы дружили, но всегда с удовольствием встречались, советовались по вопросам воспитания детей и вместе ходили по магазинам.
– Почему ты сама не расскажешь маме, как тебе плохо в этой школе? – удивилась тогда Нотка.
Уля угрюмо потрясла головой. Ей было стыдно рассказывать родителям о своем фиаско.
– А ты на моем месте как бы поступила? – голосом, лишенным всякой надежды, спросила она.
Нотка задумалась – она всегда обдумывала каждое свое слово. Потом вдруг губы ее плотно сжались, глаза стали холодными, злыми, и она произнесла, выплевывая каждое слово:
– Да, согласна, я бы тоже ни слова не сказала родителям. Но если бы со мной так поступили, я нашла бы зачинщика и зубами вцепилась ему в горло. А все остальные глядели бы на это. И в их маленьких мозгах отпечаталось бы, что меня лучше не трогать!
Уля, приоткрыв рот, смотрела на подругу и чувствовала, как в ее душе разгорается огонь ненависти и ей уже тоже хочется убить кого-нибудь из этого поганого стада, а лучше – всех сразу!
Неделю после случая в бассейне Уля провалялась с насморком, а в понедельник с утра водитель сперва завез ее к лечащему врачу на осмотр, а после – в школу. Приехали они как раз посреди урока, и Уля, которая вовсе не рвалась в класс, пошла до звонка шататься по школе. И случайно забрела в столовую.
Столовая здесь была совсем не такая, как в прежней школе. Там – неуютный огромный зал с облупившимися стенами и неистребимым запахом грязной тряпки. Здесь – небольшой квадратный зал с красивой мебелью и огромными окнами. Буфета не было, еду школьники получали бесплатно. Между уроками на столы ставились стаканы с соком и большие подносы с выпечкой и фруктами. На большой перемене был настоящий обед из трех блюд, а длилась перемена почти час.
Итак, от нечего делать Уля заглянула в столовую и увидела на столах заранее подготовленные стаканы с густым янтарным соком, персиковым или тыквенным. Было пусто и тихо, повариха тетя Нина, наверное, в кухонном закутке уже занималась обедом, а молоденькие подавальщицы улизнули курить на улицу.
И вдруг словно злой бес вселился в девочку. Разом вспомнились все пережитые в этой школе унижения, и от жгучей ненависти потемнело в глазах. Бегом бросилась она в уборную, подтащила стул к плафону над входом, осторожно выкрутила его, а потом лампочку. Засунула ее в карман пиджака и ввернула плафон на прежнее место. Потом достала из портфеля тетрадку, не глядя, вырвала несколько листов.
Обернула этими листами еще горячую лампочку и со всей силы наступила на нее ногой, потом еще и еще раз. Лампочка податливо хрустела под ногами, как будто песок на зубах. Стараясь не порезаться, Уля выбросила в унитаз сохранившиеся большие куски, а стеклянную крошку оставила в бумажном кульке.
Через пару минут она снова была в столовой, все так же пустой, и осторожно ссыпала осколки в стаканы на дальнем столе, который был закреплен за их классом. Стаканов было всего десять, так что хватило на всех. Вороватым движением она сунула скомканный листок под полу пиджака и пошла к выходу. Ноги мелко дрожали, она несколько раз наткнулась на чужие столы и оставила за собой лужи на столешнице. А на выходе она буквально уткнулась носом в огромный живот поварихи тети Нины. Та приветливо приобняла девочку, проворковала ласковым баском:
– Попить захотела, Улечка? Пей, не стесняйся, я еще подолью.
На деревянных ногах Уля прошла мимо, потом в раздевалке второпях натянула куртку и выскочила из школы вон. До дома бежала бегом. В квартире оказалась только домработница, недавно нанятая и ужасно робеющая перед всеми членами семьи. Ей Уля ничего не стала объяснять, бросилась в свою комнату и забилась под одеяло. Она слышала, как через час зашла к ней вернувшаяся домой мать, приподняла одеяло, коснулась губами ее лба и сказала кому-то, наверное, домработнице:
– Вот беда, кажется, опять разболелась.
И почти сразу зазвонил материн мобильный телефон, та ответила и вдруг вскрикнула отчаянно:
– Господи, да что ты такое говоришь!
Потом еще послушала и спросила помертвевшим голосом:
– Рэм, ты уверен, что это она?
Ульяна поняла: ее жизнь кончена. Ей хотелось одного – умереть до того, как за ней придут и уведут в милицию, а потом, наверное, отправят в колонию. Она даже задумалась – не выпрыгнуть ли из окна. А что, высота подходящая – двенадцатый этаж. Только нужно, чтобы мама куда-нибудь ушла…
– Уля! – сдавленным голосом позвала ее мать.
Девочка даже не шевельнулась. Мать еще минуту стояла над ней, словно не зная, что теперь делать, а потом сказала домработнице:
– Мне нужно срочно уйти, а вы, пожалуйста, побудьте с Ульяной. Не оставляйте ее ни на минуту.
Словно прочитала ее мысли!
Уля притворялась спящей еще целых три часа. А потом в детскую зашел отец и скомандовал:
– Ну-ка, вылезай из-под одеяла!
Уля вылезла, сгорбилась на краю постели и опустила голову в ожидании страшного приговора.
– Тебя что, сильно обидели в твоей школе? – спросил отец. – Тебе сделали что-то, о чем ты не могла рассказать матери или мне? Тогда самое время сказать об этом сейчас. Ты слышишь?
– Меня все время обижали, – прошептала Уля. – С самого начала, с самого первого дня в этой дурацкой школе.
– Но почему ты не поговорила с нами? Не пошла к директору?
Уля еще ниже опустила голову, практически спрятала ее на груди.
– Понятно, – сказал отец. – Гордыня заела. Лучше самой наделать дел.
– Папа, – спросила Уля, не в силах больше жить в неизвестности. – Они все умерли или кого-то удалось спасти?
– Боже! – закатил глаза отец. – Дай терпения! Да живы все, никто не пострадал. Сок успела выпить только одна девочка, да и то только в рот взяла и сразу выплюнула. Прибежали работницы кухни, унесли все стаканы и во всех обнаружили стекло. Вызвали директора… Ну, твоя вина там абсолютно очевидна Тебя не только повариха видела, ты еще и тетрадный листок со своим почерком и с осколками стекла обронила… Я, честное слово, не знаю, Ульяна, как мне после всего этого с тобой разговаривать… Ты хоть сама понимаешь, что могла сегодня стать убийцей?
Тут Ульяна не выдержала и разрыдалась. У нее впервые в жизни случился настоящий истерический припадок со смехом, икотой и битьем головой об спинку кровати. Отец вызвал на подмогу мать, а сам в растерянности стоял и смотрел на дочку. Потом сказал:
– Ладно, не реви, я все устрою.
И вышел вон из комнаты.
И ведь действительно устроил. Через неделю Уля пошла все в ту же школу. Шла как на расстрел, дрожала от мысли, что сейчас все набросятся на нее, устроят темную или будут скандировать хором: «Убийца! Убийца!»
Но ничего не случилось. Оказалось, в классе и не знали, что это Уля подсыпала стекло в стаканы. Об истории недельной давности никто уже не вспоминал. На большой перемене Уля вынуждена была вместе с классом пойти на обед и там узнала, что у них теперь новая повариха, посудомойка и подавальщицы.
Но странно: одноклассники будто чувствовали, что Уля совершила, готова была совершить что-то ужасное, и общались с ней теперь совсем по-другому: без особой любви, но и без издевок. И сама Ульяна изменилась: она потеряла страх. Не только перед соучениками, вообще – перед жизнью. К тому же была уверена: отец все устроит. Вытащит из любой ситуации. А куда денется, ведь она – его дочь!
А еще пару месяцев спустя у отца на работе произошла какая-то неприятность, и Уля сама слышала, как отец обсуждал с кем-то у себя в кабинете, не сдать ли начальника службы безопасности милицейским властям, или все-таки разобраться самим. И вскоре после этого Ноткино семейство навсегда исчезло из Улиной жизни. Странно, но Ульяну совсем не тянуло продолжить дружбу с Ноткой. Она даже почувствовала облегчение, когда старшая подруга так неожиданно пропала с ее горизонта. Тем более что общение с одноклассниками понемногу налаживалось.
