Фридрих Незнанский - Сибирский спрут
– Пойдем пока в бильярдную, шары покатаем, – предложил Василий. – Умеешь, надеюсь?
– Неплохо даже, – признался Андрей.
– Да?
Расторгуев явно обрадовался.
– Это кстати, а то мне уже надоело всех в доме заставлять петушком петь. Тебя не заставлю?
Андрей пожал плечами, но по его лицу читалось, что это вряд ли.
– Посмотрим, посмотрим…
Они переместились в бильярдную.
– Ты гость, тебе разбивать, – предложил Расторгуев.
Андрей разбил и сразу закатил шар в правую верхнюю лузу.
– В самом деле неплохо, – одобрил Василий. – Какой коньяк любишь?
– Вообще-то я не пью, – сказал Андрей, тщательно примеряясь для следующего удара.
– Совсем?
– Ну, может, пиво…
– Что это ты? Прямо как девочка, – ухмыльнулся Василий, любуясь точеными мускулистыми руками своего водителя. – Я тебя угощаю настоящим мужским напитком. Пей и не говори, что не понравилось.
Он протянул Андрею хрустальный стакан.
Андрей отхлебнул, поставил стакан на деревянный край бильярда, наклонился, прицелился и пробил дуплетом в левый угол…
И тут до них донесся нечеловеческий, душераздирающий крик… Не крик даже, не стон и не вой – адский рев, словно с человека заживо снимали кожу.
Сверху, стуча каблуками по деревянной лестнице, сбежали две перепуганные девицы. Заглянули в бильярдную:
– Что это?
– Это где?
– Не ваше дело. Идите наверх от греха подальше, – махнул на них кием Василий.
Рев не утихал. Казалось, весь ад поднялся из преисподней и разместился под полом первого этажа.
– Да что этот придурок там делает? – в сердцах застучал Расторгуев кием по паркету.
Жуткий рев не утихал.
– Устроил тут гестапо, – плюнул Василий и кивнул Андрею: – Идем посмотрим, что там такое происходит.
Они спустились в подвал. Василий вошел первым, Андрей следом за ним.
Первое, что он почувствовал, был гнусный запах паленого человеческого мяса.
– Да ты что?!. – пробормотал Василий, глядя на брата. – Ты что, совсем двинулся? Что ты с ним сделал?
Кирилл, пьяный, окровавленный, стоял пошатываясь перед открытой топкой котла. В руке он держал половник на длинной ручке.
Андрей посмотрел на скрюченное тело Костыля и поскорее отвел глаза. Вместо нижней части лица у Костыля было сплошное кровавое обугленное месиво.
– Ничего, все нормально, – бормотал Кирилл, дико ухмыляясь. – Он у меня нажрался… Я ему дал расплавленного олова хлебнуть. – Кирилл захихикал, и от этого смеха даже у Расторгуева-старшего мурашки по спине побежали. – Ему же железо нравится? Ну вот. Навек нажрался.
Василий подошел к брату, сгреб его в охапку:
– Пойдем отсюда. Пойдем, я тебя наверх отведу.
– Это еще не все! – заартачился Кирилл. – Он мне всех говнюков-подельников назвал. Я еще с ними разберусь. Они мою Лену второй раз убили, гады!
По лицу младшего Расторгуева покатились слезы.
– Мы их найдем. Обязательно найдем, – пообещал Василий, обнимая брата. – А сейчас идем со мной. Идем.
Кирилл послушно отшвырнул половник, обхватил брата за шею и дал себя увести.
– Андрей, убери тут, – проходя мимо водителя, распорядился Василий.
Хорошенькое дело – убери…
Андрей заставлял себя не смотреть в лицо еще живого Костыля. Особенно страшен был агонизирующий взгляд. Чтобы не видеть этих глаз, Андрей накинул на голову жертвы тот же черный мешок, в котором полчаса назад еще совсем живой Костя-Костыль прибыл в дом Расторгуевых.
Вместе с телохранителем Василия тело Костыля завернули в войлочное ковровое покрытие, вынесли во двор и погрузили в багажник машины.
Андрей сел за руль и поехал куда глаза глядят. Отъехав подальше от поселка, он свернул в лес и бросил Костыля под мостом у железнодорожного переезда.
Возвращаться к Расторгуевым ему расхотелось. Как он ни старался отогнать от себя кошмарный образ, но перед его глазами так и застыло лицо Костыля – кроваво-черное месиво на месте сожженного рта, сквозь ошметки обугленных тканей видна кость и оскал зубов… И два живых, сверлящих безумным взглядом глаза…
Обозреватель независимой телекомпании АТН Эдуард Худяков работал дома, когда к нему подошел его сын, семнадцатилетний студент журфака, и со словами: «Па! У меня сенсационный материал про грабителей могил!» – выложил на стол пачку цветных фотографий.
Худяков нахмурился.
– Откуда это у тебя? – спросил он, профессиональным жестом тасуя на столе снимки и откладывая в сторону самые удачные.
– Сам снял, – похвастался сын.
– Да? Хороший кадр, – похвалил Худяков, постучав пальцем по глянцевому листу одной фотографии. – Где снял?
– На Николаевском кладбище.
– Угу, – ответил отец, перебирая снимки. – А как ты с ними договорился?
– Тайна фирмы, – самодовольно ответил сын. – Пообещал их лица закрыть черными квадратиками.
– Знакомые твои, что ли? – с полунамека понял отец.
– Да, в одной школе учились.
– Хорошими делами нынче школьники занимаются! Раньше металлолом собирали, теперь кладбища обворовывают… Репортаж хочешь сделать?
– Вообще-то я надеялся… А можно на твоем канале в вечерних новостях? Или в криминальной хронике?
Худяков-отец минуту думал.
– Черновик репортажа покажи.
Сын протянул ему два тетрадных листка с текстом.
Пока Худяков читал, сынулька от нечего делать разглядывал лежащие на столе газеты, печатные материалы, вырезки статей… Неожиданно его взгляд уткнулся в сообщение криминальной сводки во вчерашней газете. Младший Худяков схватил газету со стола, перечитал сообщение еще раз. Лицо его побледнело и вытянулось.
– Ой…
– Сколько раз тебе повторять, что «несмотря» пишется в одно слово? – черкая ручкой в тексте, раздраженно заметил отец. – Учебник русского языка за седьмой класс почитай.
– Пап, Костю убили…
– Какого Костю?
– Этого самого… с которым я на кладбище был.
Худяков отложил листки.
– Чего-чего, повтори?
– Я только что в газете… Вот. – Сын трясущимися руками протянул газетный лист с траурно отчеркнутой колонкой криминальной хроники. Зачитал вслух: – «Требуется ваша помощь! У железнодорожного переезда возле поселка Лесное найден труп Константина Коростылева, восемьдесят второго года рождения… Следственные органы просят всех граждан, знающих что-либо об обстоятельствах гибели К. Коростылева или видевших его в субботу двадцать первого числа сего месяца, накануне смерти…» Двадцать первого! Это же… Мы же той ночью… Ночью с двадцатого на двадцать первое… Мне теперь что, в милицию нужно идти? Как свидетелю?..
– Помолчи, не бубни!
Худяков-отец выхватил у сына газету, внимательно перечитал объявление в криминальной хронике, затем схватил фотографии, сделанные сыном накануне на кладбище. Пересмотрел их внимательнее и…
– Дубина! – рявкнул он. – Вы хоть сами знаете, во что вляпались? Чью вы могилу ограбили, придурки?
Он ткнул листом фотографии в физиономию наследника:
– На, на, полюбуйся!
– Тетки какой-то могила, – замямлил обиженно сын. – Откуда я знал?
– До инфаркта меня доведешь, – пообещал отец. – Ты знаешь, кто такие братья Расторгуевы, ослиная твоя башка?
Не услышав ответа, Худяков развел руками:
– Вот так! Работаешь, работаешь, шкурой своей рискуешь, а в результате даже собственный сын, дуб стоеросовый, твои передачи не смотрит!
– Бандиты они, я знаю, – перебил Худякова сын. – Ну и что?
– А то, что эта тетка, как ты говоришь, была женой Расторгуева и он за нее не то что твоего Костю на тот свет отправит, а половину всего города в придачу!
Сын печально поник головой.
– И что теперь? – пробубнил он, глядя на свои ноги. – Теперь они меня и остальных станут искать?
– А как же? Твой Костя, я думаю, перед смертью и про дружков своих все рассказал, и даже твой домашний адрес им дал. Читал, что они с ним сделали? Хочешь, чтобы и с тобой так же?..
Худяков-отец не договорил, схватился за сердце.
– И что теперь? – повторил сын.
– Подожди, дай подумать.
Худяков бросил в рот горсть таблеток нитроглицерина. Ему в голову пришла одна идея… Если использовать отснятые сыном материалы с кладбища и сделать разоблачительную программу про местный криминалитет? Вот, мол, пока милиция сосет лапу и в ус не дует, а те, кто призваны бороться с оргпреступностью, сажают в каталажку друг друга (накануне Худяков как раз выпустил в эфир программу, посвященную сенсационному аресту руководителя местного РУБОПа), журналист провел собственное расследование и выяснил, кто убил обыкновенного сибирского подростка Костю Коростылева… Да, да, хорошо! Материал нужно подать именно так, в лоб.
«Кому мешал обычный сибирский подросток Костя Коростылев? Куда ведут следы зверского преступления, совершенного близ станции Лесная?»
Журналистский азарт пересилил все разумные доводы.
«Тем более, – убеждал самого себя Худяков, – если дело примет огласку, боевики Расторгуевых не посмеют тронуть Костиных подельников, уж слишком явная связь с предыдущим убийством».
