Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви
– Спасибо за совет.
– А что вы смеетесь – я чистую правду говорю. Вы еще не однажды вспомните мои слова. Это я вам обещаю.
Он снял с полки кейс и, cтянув с крючка кожаную куртку, надел ее.
– Счастливо, Инна! – отсалютовал он мне. – Будьте здоровы, живите богато.
– Вам того же.
Он хохотнул и повертел головой.
– О’кей.
Оставшись одна, я вскочила с места, надела куртку, обмоталась любимым шарфом, подхватила свою сумку и вышла на перрон.
Питер встретил меня мокрым снегом. Он залеплял мне глаза, уши, рот. Я шла и поворачивалась спиной к резкому ветру, пронизывающему насквозь, до самых косточек.
Я любила Питер – за его четкие, строгие линии, широкие проспекты – ту основательность, горизонтальность, которая кажется основой всего сущего: порядка, размеренности и здоровой консервативности.
Питер для меня всегда был городом-загадкой, городом-миражом, который, как таинственный град Китеж, в любой момент может уйти под воду, изредка являясь во всей своей ослепительной красе перед изумленными жителями. Чем-то Питер напоминал мне Севастополь – тот же размах, имперское величие, щедрость и роскошь архитектуры. Когда все с избытком, через край – без оглядки на нормы и правила. Словом, знай наших!
Я поймала такси и назвала адрес гостиницы, в которой обычно останавливался Дымчатый. Эта старая питерская гостиница находилась в центре города и располагалась в особняке стиля «модерн».
В холле гостиницы пахло воском и старинным деревом – такой тяжелый кисловато-терпкий запах. И эти огромные зеркала – во весь рост, в которых отражаешься не только ты, но и все роскошное деревянно-мраморное пространство: от лепнины на высоченных потолках до большой разлапистой пальмы около входа.
Я направилась к ресепшену. Худая девушка с волосами, гладко зачесанными назад, с правильными чертами лица и безукоризненной осанкой напоминала одновременно топ-модель и воинственную амазонку. Сзади нее работал маленький телевизор: передавали местные новости. При моем появлении она механически-заученно улыбнулась мне.
– Добрый день! – ее голос был высок и мелодичен. Как нота, которую взяла прима оперного театра. – Вы хотите снять у нас номер? К сожалению…
– Я хотела узнать о Дымове Владимире Николаевиче – он остановился у вас.
Я стояла и переминалась с ноги на ногу. Старая сумка с полуоторванной ручкой стояла около моих ног на полу, как бродячая собака, которая прилепилась к первому встречному в надежде, что тот ее заберет к себе домой.
– Простите… Вы?.. – она вопросительно посмотрела на меня.
– Его жена. Вот мой паспорт.
Я достала из сумки паспорт и протянула его ей.
– Да… – Она сверялась с какими-то данными в компьютере. – Совершенно верно.
При этом она не пояснила, к чему относится это веское «совершенно верно». К тому, что я – Дымова Инна Викторовна, чей паспорт она рассматривает, или к тому, что мой муж останавливался у них.
– Совершенно верно, – повторила она, возвращая мой паспорт. – Дымов Владимир Николаевич действительно останавливался в нашей гостинице. Но в настоящий момент он выписался.
– Как выписался? – ахнула я. – Когда? У него же командировка.
Девушка бесстрастно посмотрела на меня.
– К сожалению, ничего не могу вам сказать. Он уехал из гостиницы час назад. Вызвал такси и уехал.
Я стояла в полнейшей растерянности.
– А куда он уехал? – прохрипела я. – Вы случайно не знаете?
В невозмутимом взгляде амазонки ресепшена мелькнуло нечто, очень отдаленно напоминающее легкое сочувствие. Вроде как к умственно отсталой или душевнобольной.
– Я сама вызвала такси, – пропела она. – Клиент вызвал машину до парка в конце проспекта Энгельса.
– Спасибо, – пробормотала я. – Большое спасибо.
Я собиралась уже подхватить свою сумку, как мое внимание приковал экстренный выпуск питерских новостей. Взволнованная ведущая сообщила, что несколько минут назад на одной из центральных улиц города расстреляли в упор «Мерседес», в котором ехал бывший питерский чиновник мэрии, а ныне крупный бизнесмен Барсуков Аристарх Степаныч. Неизвестный киллер, успевший скрыться с места преступления, застрелил Барсукова и его жену. Жена скончалась на месте, Барсуков какое-то время еще жил, но приехавшая «Скорая» уже констатировала смерть.
Я стояла, открыв рот.
– Барсуков… – прохрипела я.
Девушка непонимающе смотрела на меня.
– Я… с ним ехала в поезде. Сегодня, то есть вчера.
Я вспомнила бесконечные телефонные звонки, его переговоры, он все обещал уладить какие-то дела. Не уладил… не успел…
– У вас есть где выпить кофе?
– Кафе напротив гостиницы.
Я подхватила свою сумку и почти бегом направилась к входной двери.
И здесь я сделала глубокий вдох и задержала его. У меня нет ни секунды времени рассиживаться в кафе – мне нужно срочно найти Дымчатого!
Я так отчаянно махала проезжавшим мимо машинам, что чуть не выскочила на середину дороги.
Один из водителей остановился у тротуара, резко затормозив.
Его раскосые глаза уставились на меня.
– Куда?
Я назвала место.
– Нет, мне не по пути.
И он уже собирался тронуться с места, как я выкрикнула:
– Подождите! Я вам хорошо заплачу.
– Сколько?
– Тысячу.
– Садись, – бросил он мне, наверное, радуясь, что ему попалась такая чокнутая пассажирка.
– Пожалуйста, можно побыстрее, – попросила я, ставя в ноги свою бездомно-бродячую сумку.
– А как я тебе? Полечу, что ли? Пробки какие! Да и заносы снежные. Не видишь, что ли?
– Вижу. Но мне очень надо.
– Что смогу, то и сделаю.
Машина, на мой взгляд, не ехала, а тащилась едва-едва. Когда мы останавливались на светофорe, у меня возникало искушение выбежать из машины и рвануть вперед со всей скоростью, на которую я была способна.
– Похоже, мы не едем, а стоим на месте, – недовольно сказала я, когда мы остановились в очередной раз.
– Пробка! Не видишь, что ли. Проб-ка, – раздельно сказал шофер, бросив на меня убийственно-сердитый взгляд.
Подъехав к парку, я расплатилась с шофером и вылетела из машины. Cовершенно отчетливо я услышала от него: «Чокнутая», но мне было совершенно не до разборок или обид. Все мои мысли были о Дымчатом, о том, где он сейчас находится и сумею ли я его застать…
В глубине парка виднелось кафе, и я рванула туда. Это было единственное место, где муж мог вести переговоры. Больше в окрестностях никаких строений не наблюдалось. Только бы успеть, думала я. Только бы успеть.
Деревянное кафе напоминало крестьянскую избу. На дверью висела пара деревянных оленьих рогов, под которыми большими белыми буквами было выведено «Добро пожаловать» и ниже – название кафе – «Охотничий привал».
Я влетела в кафе пулей. Но Дымчатого там не было. Я обшарила зал глазами – немногочисленные посетители сидели около стенки и с удивлением воззрились на меня, cтоявшую посередине зала в растерянности. Я рванула к барной стойке. Высокий блондин, несостоявшийся кандидат в члены баскетбольной команды, снисходительно смотрел на меня.
– Простите, – залепетала я. – У вас был мужчина лет сорока – невысокий, темноволосый. C коричневым кожаным кейсом. Одетый в черную дубленку.
– Я за посетителями не слежу.
Наверное, на моем лице было написано такое отчаяние, что парень смилостивился надо мной и, на секунду задумавшись, обронил:
– Кажется, был. Если я не ошибаюсь. Вы на мои слова не очень-то ориентируйтесь.
– Он был с кем-то или один?
– Один. Вроде похож на мужчину по вашему описанию. Но я могу чего-то и напутать.
– И где он сейчас?
– А я почем знаю, – пожал плечами парень. – Без понятия. По-моему, он кого-то ждал – все время смотрел на часы. Если это – ваш объект.
Из моих глаз были готовы брызнуть слезы. Если бы этот растяпа водитель не стоял по часу в пробках и не тащился бы, как черепаха, то я бы успела.
– Димон! – крикнул кому-то бармен.
– Чего? – раздалось откуда-то из недр кафе – из помещения справа за стойкой бара.
– Тут женщина одним человеком интересуется. Ты на крылечке час назад стоял и курил.
– Ну, курил. И что? Прав на это не имею? Кто кем интересуется – я что-то не врублюсь.
– Ты не видел мужчину с коричневым кейсом, который выходил из нашего кафе? Куда он потом направился?
Димон вынырнул из открытой двери и теперь стоял перед нами – маленький, белобрысый, с кучей веснушек на носу.
– Кейс такой классный. Фирменный. У моего двоюродного братана из Америки такой же, – в голосе Димона слышалось явное восхищение. – Целую кучу бабок стоит.
Я невольно усмехнулась. Кейс действительно был очень дорогой и фирменно-понтовый. Мы с Дымчатым покупали его в Петровском пассаже. Ему вдруг почему-то стукнуло в голову, что у него должен быть навороченный кейс, который бы соответствовал его статусу руководителя солидной фирмы. Пусть видят, что мы тоже не лыком шиты, возвысил голос Дымчатый. А фирма наша что надо, да и мы сами не хухры-мухры. Кейс был в двух вариантах – черный и коричневый. Дымчатый склонялся больше к черному варианту, а мне понравился коричневый. «Черный – это уже избито, – отговаривала я. – Куда ни ткнешься – везде черный. Черная офисная мебель, черные дипломаты и кейсы, черные костюмы с галстуками-бабочками. Сплошная банальщина». – «Ты так думаешь? – поскреб он подбородок – это был его любимый жест, когда он что-то обдумывал или в чем-то сомневался. – Да». И муж купил коричневый, поддавшись моим уговорам. С тех пор в некоторых местах краска чуть изменила свой цвет – кейс, как верный боевой товарищ, в каких только не побывал переделках вместе со своим хозяином – по бокам он стал темно-рыжим, как зимняя лиса, а внизу появились две глубокие царапины-морщины.
