Джеордже Тимку - У каждого — свое алиби
— Какие еще соседи? — грозно вопросил майор, прерывая речь Алека. — Уж не эти ли тихие раззявы, супруги Элефтерие?
— Они, — кротко потупил глаза Армашу, — и приведите их. Да, чтобы не забыть… Дверной замок «Ялле» взломали не с улицы, а изнутри. Преступник хотел, чтоб мы подумали, будто он не был знаком с потерпевшим. Он срежиссировал неудавшуюся попытку банального грабежа. Да, ему не надо было ломать замок. Он вошел сюда вместе с Флореску.
— Значит, так называемые супруги Элефтерие еще не спали в двенадцать часов ночи? — тихо, пытаясь подавить в себе лютый гнев, спросил майор.
— Нет, хотя я и понимаю, как это необычно для людей, столько проживших бок о бок. Два окна, расположенные левее этой комнаты, были в ту ночь освещены. Кто там живет? Элефтерие. Да, и, если они дома, приведите их. Я хотел бы побеседовать с ними в комнате, где был убит Флореску.
Майор направился было к двери, но его остановил Армашу:
— Постойте! Я передумал. Навестим-ка мы их в собственной квартире. Там нас тоже ожидает сюрприз.
Глава XIV
Супруги Элефтерие едва успели вернуться со службы, как к ним явились Алек и Дину. Квартира их находилась в угловой части дома, так что через ее окна вход в само здание, выстроенное в форме буквы U, был почти не виден. Окно комнаты, где расположились Алек и Дину, выходило к стене, перпендикулярной входу. Улица из окна была видна под очень острым углом на протяжении всего нескольких метров.
Попросив разрешения курить, Алек уселся поудобнее в кресле и осмотрелся, внимательно вслушиваясь в разговор. Он умышленно позволил майору вести беседу, чтобы самому спокойнее понаблюдать за семьей. И муж, и жена казались людьми деловыми. Ему, бухгалтеру с несколько округлым животиком, заметной плешью, было уже лет сорок пять. Ей, изящной, живой, подвижной и нервной, не больше тридцати. «Еще одна семейка, живущая не по собственной воле, особенно она», — не мог не подумать Армашу. Ему казалось, что по всем вопросам супруги исподволь консультируются друг с другом, обмениваясь взглядами, прежде чем что-либо ответить. Ответы их будто были подготовлены заранее. Либо им нечего было скрывать, либо они их здорово отрепетировали во избежание возможных неприятностей.
— Когда вы легли спать в тот вечер? — в упор спросил Алек супруга.
— Точно не помню. Вроде было одиннадцать… может, четверть двенадцатого.
Армашу встал и приблизился к нему:
— Точнее. Еще точнее.
Супруга Элефтерие со страхом посмотрела на него. Муж еще пытался сохранить спокойствие:
— Я не смотрел на часы, когда мы ложились.
— Ах вам помочь? Так давайте поможем. Чем вы занимались в тот вечер?
— А чем мы могли заниматься… Как всегда. Полдевятого поужинали. В девять с чем-то включили радиолу. Послушали музыку, в десять — последние известия…
— А потом? Меня интересует, чем вы занимались потом?
Элефтерие смешался и покраснел:
— По сути дела, ничем или почти ничем. Мы еще немножко поговорили, а затем погасили свет… и сразу уснули.
— Вы уверены?
— Да… другого ничего не было. Мы уже столько лет вместе.
— Вижу, вижу, что должен помочь вам вспомнить… — укоризненно произнес Армашу, умышленно сделав паузу.
Замерев, супруги пристально смотрели на Алека.
— …что вы и в полпервого еще разговаривали, как вы называете это сами. Несколько не совпадает с одиннадцатью, о чем вы только что сообщили, не так ли?
Супруги окинули друг друга растерянным взглядом, будто взывая о помощи, но ничего не сказали. Неприятная пауза затягивалась. Напряжение незаметно нарастало. Казалось, вот-вот разорвется бомба.
Армашу снова грубо прервал молчание:
— Было полпервого, и вы не спали. А в это время рядом с вами, за стеной толщиной в десять сантиметров, душат человека, душат до смерти, душат… Вы б могли слышать и самый незначительный шум, потому что — повторяю — вы не спали.
— Может, все же я спал? — попытался отговориться супруг.
— Зря вы мне лжете. В вашем окне в ноль часов тридцать минут зафиксирован свет. Да что вы хотите, чтоб я сюда вам приволок человека, который подтвердит это? Думаю, необходимости нет.
Женщина разразилась громким, почти истерическим плачем. Муж в отчаянии взглянул на нее и повернулся к Армашу.
— Чего вы хотите? — спросил он. — Что вам нужно?
— Правда, — сухо ответил Алек.
Мадам Элефтерие продолжала плакать. Муж, недобро посмотрев на Алека, сказал:
— Мы действительно разговаривали… точно не знаю, который был час… вдруг мы услышали стук захлопнувшейся двери, затем какие-то взволнованные голоса… через стену нельзя было разобрать, о чем говорили. Потом наступила тишина…
— Сколько она длилась?
— Может, десять-минут… или четверть часа.
— А затем?
— Снова стук закрывающейся двери или что-то похожее.
— Продолжительный шум будто от удара куском металла, так?
— Да, Что-то напоминающее скрежет…
— Ну а дальше?
Человек, сидевший напротив Армашу, умолк. Чувствовалось, он не осмеливается говорить о том, что знает.
— И как же вы поступили? — спросил Алек. — Не поинтересовались, что случилось? Вас должен был заинтересовать подозрительный шум среди ночи.
— Да… из окна в полутьме я видел на улице машину…
— Ну и что?
— Кто-то в нее сел. Затем машина тронулась и… исчезла.
— Вы смогли различить, пусть неотчетливо, как выглядел человек, садившийся в машину? И сама машина, разумеется.
— Я видел только его голову, пока не захлопнулась дверца. Наверное, он носил очки, потому что на миг свет уличного фонаря отразился в их стеклах. Но машину я не запомнил. Не разбираюсь в марках автомобилей. Думаю, что она была светлого цвета.
— Где она примерно остановилась?
— За машиной — она стояла развернутой к центру города — виднелись ворота садика, что перед виллой напротив.
— Память у вас хорошая.
Армашу подошел к окну, некоторое время будто что-то обдумывал, затем повернулся к Элефтерие. Тот недоверчиво наблюдал за ним, словно предчувствуя новую опасность.
— Дину, подойдите ко мне, — пригласил Алек майора. — Что вы видите из окна?
— Стену, расположенную перпендикулярно фасаду. Противоположный угол виллы и часть улицы, не закрытую этим углом.
— А ворота садика, что через дорогу?
— Нет.
— Вывод простой: из этого окна нельзя было увидеть машину, остановившуюся возле ворот садика.
— Значит? — сказал майор, повернувшись к Алеку.
— Зачем это вы врете, что видели машину? — подошел к Элефтерие Армашу.
— Я не вру… Я ее видел, машину. Клянусь, что не вру вам.
— Но вы же не могли ее видеть, по крайней мере, отсюда!
— Клянусь, я ее видел!
Казалось, Элефтерие говорит искренне.
Алек вытащил записную книжку и набросал эскиз. Нарисовал улицу, оба дома друг против друга, окна и место, где стоила машина. Соединил отдельные точки линиями, уходившими от окон к обозначенной стоянке автомобиля. Вдруг он воскликнул:
— Вот смотрите! Нашел.
Майор тотчас подошел к нему.
— Видите, — продолжал Армашу, — линия от окна комнаты Флореску проходит через заднюю часть машины и упирается в ворота садика. Все точно так, как говорит Элефтерие. Он заметил машину из этого окна. Из окна комнаты потерпевшего! Сразу после того, как Флореску был убит! Что вы искали в комнате художника в первом часу ночи? Хотели оказать ему неотложную помощь? Или он в ней уже не нуждался? Только из его комнаты вы могли видеть машину там, где, по вашим словам, она стояла.
Элефтерие подавленно повалился на стул. Его жена рыдала, судорожно дергая плечами.
Алек и Дину отправились проверить свою версию. Да, только из комнаты Флореску можно было видеть машину. Значит, Элефтерие врал, что заметил автомобиль из своего окна. Значит, он заходил в комнату, где было совершено преступление.
Следователи снова вернулись к супругам.
— Почему вы не сказали нам, что были в тот час в комнате Флореску и видели машину? — спросил Дину.
— Это я заставила его молчать, — впервые за весь разговор подала голос жена.
— Зачем?
— В тот вечер у нас была продолжительная беседа. Точнее говоря, мы ссорились. Он меня обвиняет, что я якобы путалась с Флореску. Я пыталась его убедить, что между мной и Андреем ничего не было. Муж мне отвечал, что меня видели выходившей из его комнаты. Рассвирепев, он так стремительно бросился к двери, что я не смогла его удержать. Побежал объясняться с Флореску, зная, что учитель не спит, раз за стеной слышится какой-то шум. Через несколько секунд муж возвратился с бледным лицом и сказал, что Флореску мертв и лежит в постели. Мы оба в ужас пришли…
— Как вы узнали, что Андрей мертв? Он мог спать. Он лежал в постели, и вы могли ошибиться.
