Рената Оливьери - Пикник с кровью
Валенти держал под мышкой несколько газет и книг в бледно-зеленой обложке. Первое, что он сделал, увидев Амброзио, — открыл томик, показав подчеркнутую карандашом фразу: «Если бы я ослеп, больше всего меня огорчило бы то, что не смогу больше до отупения наблюдать плывущие в небе облака».
— Катастрофический писатель, — сказал Валенти, заказывая два мартини. Они сели.
— Ты увлекаешься философскими сочинениями?
— Немного. Они служат мне для заголовков. Послушай, например. — Он полистал страницы. — «Тяжелая совесть», «Нечистое смущение», «Деструктивный анализ», «Лукавый принцип»… Мощно. У тебя не создается впечатление, что криминальная хроника наших дней отличается от прежней, становится более сложной, более… коварной. При всех экспертах, которые цитируют Янга и Фрейда, при всей статистике, неизвестно откуда взятой.
— Преступление всегда одинаково, меняется способ его подачи. Послушай, я хотел бы свести тебя с парнем, который ограбил жену кондитера на вокзале Гарибальди.
— Сообщник того, которого убрали с помощью пистолета?
— Да. Я мог бы дать тебе несколько интересных деталей.
— Зачем тебе это? — спросил Валенти, трогая рукав его верблюжьей куртки.
— Я уверен, есть кто-то, кто хочет почистить город. Это пока догадка, которую некоторые твои коллеги разделяют.
— Тот, кого убили на Острове, с рукой в гипсе, имел отношение к наркотикам? Нет доказательств? Ты уверен, что нет?
— Сообщнику несколько раз звонили с угрозами, он перепуган до смерти.
— Джулио, что ты задумал?
— Парень охраняется, поэтому можешь рассказывать про его жизнь, описать дом, заставить его рассказать о грабеже на вокзале. Особенно подчеркни, почему он не чувствует себя виновным в смерти хозяина траттории. Я говорю понятно? Пиши только правду. Не упоминай, конечно, что был у него дома. Не забывай, он под домашним арестом.
— Правду, за исключением чего-то. Как всегда.
— Правду, которая взорвет нервы того, кто звонил парню. Назовешь его подростком. Отец в тюрьме, мать, которая его бросила ребенком, племянник-негритенок, сестра, продающая школьные тетради… Опиши его в постели, с гриппом.
— Можно нажать на факт, что у этого шалопая слабое здоровье.
— Нажимай, но не очень. Достаточно, что ты с ним обойдешься, ничего не прощая, но проявив милосердие. Статья должна быть без подписи. В крайнем случае поставь инициалы. Договорились?
Они расстались на улице Сан Паоло, где Валенти оставил машину, условившись встретиться завтра утром. Инспектор Де Лука проводит его на улицу Постренго.
Комиссар понаблюдал, как в дымке дождя растаяла машина, и вспомнил церковь Сант-Эусторжио, день своей свадьбы с Франческой. Господи, как она тогда разозлилась на несчастного Валенти, прямо-таки разорвать его была готова. А все из-за чего? Из-за того, что он надел пестрый попугайский галстук с хорошо заметным в центре жирным пятном. Бедный Валенти, кажется, в ту пору у него просто не было другого, а Франческа вообразила, что он захотел ее подразнить…
Ужинал Амброзио у Эмануэлы. В ее обществе он расслаблялся, как будто все неприятности остались за дверью. Ему казалось, что он любит ее именно за это. Иногда, правда, комиссар спрашивал себя, как еще такая молодая и привлекательная женщина может терпеть типа с его характером, раздражительностью и угрюмостью, которые у Франчески вызывали смертельную тоску. Может, думал он, Эмануэла немножко склонна к мазохизму?
— Ты скучаешь со мной? — спросил он, пробуя ароматное белое вино.
Эмануэла обернулась, конский хвост на ее голове, стянутый ленточкой из вишневого бархата, подчеркивал тонкий нежный профиль: она напоминала ему фигурку на знаменитой картине Моне из бара Фоли Бержер.
— Никогда.
— Серьезно?
— Какой мне смысл врать?
— Конечно, какой смысл?.. Мне хотелось бы поехать с тобой на Капри, после сезона.
— Я бы с удовольствием. Никогда там не была.
— Хорошо, — сказал Амброзио, — я чувствую, что мы скоро поедем, обещаю тебе.
— Съездим и в Сорренто?
— Куда хочешь, Эмануэла.
— Ты уже бывал там?
Амброзио нравилось, что она ревнует.
— У меня такое впечатление, что мне, возможно, удастся выгнать из норы нашего убийцу. — Он смотрел на огни улицы Чезаре Корренти. Из окна виден был дом Клары Орсини, которую много месяцев назад охраняли его сотрудники. Казалось, прошло столько времени, хоть на самом деле — всего ничего: одна зима, одна весна, одно лето… И его встреча с Анной', дочерью Клары, казалась далекой, словно приснившейся.
Вся его жизнь была как бы разложена по ящичкам. Ящичек юности, учебы в лицее. Ящичек университетской жизни, потом женитьбы. Ящичек службы… Ну, этот еще заполнять да заполнять…
— Ты не ответил на мой вопрос, Джулио.
— Был ли я на Капри? Да, летом, было очень жарко, даже в комнате, которая выходила на террасу. Франческа увидела улитку. Знала бы ты, какой поднялся крик…
— Как называлась эта гостиница?
— «Луна».
Она придвинулась к нему — он чувствовал рядом теплое упругое тело, запах духов; сказала тихо на ухо:
— Тогда мы пойдем в другой отель.
— Обещаю.
— Я не боюсь улиток.
Она налила себе немного вина.
— Я уверена, что ты поймаешь человека, который портит тебе жизнь. У тебя уже есть идея, как схватить его?
— Не знаю, насколько убийца готов клюнуть на мой крючок.
Сомнение было в некотором роде его силой: никогда за всю свою жизнь у него не было стопроцентной уверенности — из-за вечной боязни обмануться. Осторожный и мудрый из самолюбия и гордости?
На следующее утро, как обычно, он посмотрел на серое небо: вверху посветлело, облака уже были не сплошные, они обещали не слишком хмурый день. Сегодня, подумал он, Валенти встретится с парнем на улице Постренго, завтра появится статья. Тем временем Надя и другие просмотрят письма в газетах.
Надя, как ему показалось, была в плохом настроении. Она много часов листала газеты, даже во рту чувствовала вкус старой бумаги.
— Комиссар, — заныла она, — я тону в море жалоб. Одни возмущаются грязью на улицах, другие — бездомными собаками, третьи — разгуливающими на свободе убийцами… Ужас!
— Продолжай искать.
Де Лука был убежден, что виновный или виновные в преступлении не пойдут на открытые действия. Не такие они дураки.
Амброзио, который хотел быть единственным пессимистом на земле, почти ненавидел его.
— Неужели у тебя нет и проблеска веры?
— Комиссар, извините, но это отдельная история. Я предпочитаю убийства с целью грабежа или из ревности. А тут маленькие негодяи, которых убивает какой-то шизик. Но почему он их ненавидит и уничтожает без жалости?
— Я тоже задаю себе этот вопрос, — к нему почти вернулось хорошее настроение. — Что, по-твоему, случится, когда этот маленький жулик, который сейчас гриппует, заявит, что никого не боится, потому что ни в чем не виноват? Они с другом, в сущности, хотели только взять сумку старухи. Однако тот, второй, из-за этой мелочи, из-за полупустой простой сумки, когда вокруг воруют на миллионы, поплатился жизнью. Не слишком ли дорого — за какие-то восемьдесят тысяч лир?
— Некоторые приходят в ярость вовсе не из-за суммы. Возмущает сам факт посягательства на их собственность.
— Я это учитываю.
Амброзио налил себе кофе из кофеварки. Просмотрел несколько газет, лежавших на столе, повернулся к Де Луке.
— Когда ты встречаешься с Валенти? Инспектор посмотрел на часы.
— Сразу после завтрака.
— Да поможет нам Бог, — сказал Амброзио, закурив сигарету. Первый раз за неделю он с удовольствием затянулся после чашечки крепкого кофе.
Заголовок, придуманный Валенти, так и лез в глаза с разворота миланской хроники. «Смертный приговор за восемьдесят тысяч» — эти слова определенно должны были разбередить душу тому, кто был уверен в своем праве казнить и миловать.
Автор писал, что паренек, укравший сумку у вдовы хозяина траттории, оправдывал свое бездельничество отсутствием постоянной работы. Сегодня же, чтобы прожить в городе с множеством соблазнов, которые дразнят тебя из каждой витрины бесчисленных магазинов, случайных заработков мало.
— Тогда что бы ты хотел делать? — спросил репортер.
— Деньги, — не задумываясь, ответил он. — Стать богатым. Ходить по самым шикарным кабакам. Ездить на черном «порше».
— Где же взять столько денег?
— Пока не знаю. Но знаю одно: денег вокруг много. И есть люди, которые умеют их взять.
— Однако все твои соседи встают рано утром и уходят на работу. Они вкалывают до седьмого пота в своих офисах, на фабриках, в мастерских, делают карьеру. Потом заводят семью, покупают автомобиль — чаще всего не роскошный «порше», а что-нибудь попроще, одеваются, путешествуют. Всему свое время.
— Мне это не подходит. Я не хочу вкалывать до седьмого пота и откладывать жизнь на потом. Мой отец…
— Кстати, где он, чем занимается?
