Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение
Винтеры быстро переглянулись, а потом ответила Стефания:
— Вчера вечером, часов в шесть. Мы всегда обедаем в это время.
А Лоуренс Винтер добавил:
— Она всегда ходила в церковь вечером в субботу, чтобы наверняка убедиться, что все сделано правильно к воскресной службе — и если что не так, она поправляла…
— Но ведь вчера вечером она не вернулась?
— Нет.
— А вы что же, не ожидали ее возвращения? — нетерпеливо переспросил Уайклифф. — Неужели не начали тревожиться?
Они помолчали, потом Лоуренс проронил:
— Вы должны понимать, что наше положение здесь во многом двусмысленное. То есть мы ведь живем здесь не просто так — за это мы работаем на ферме…
Теперь, похоже, пришла очередь Люси Лэйн. Она спросила:
— Но ведь из этого не следует, что вам было бы все равно, если ей пришлось бы всю ночь провести на улице, под дождем?
Снова они замолчали. Лоуренс Винтер, казалось, с большим интересом изучает свои костлявые пальцы, а жена его бесстрастно, но пристально глядит на него…
— Ну так как же?! — попробовал подстегнуть их Уайклифф.
Наконец Лоуренс поднял голову.
— Вообще-то для Джессики не было ничего необычного, если бы она не поспала дома ночь…
— И даже без предупреждения?
— Да.
— А у вас нет соображений, где бы она могла проводить свои ночи?
— Нет, и ей совершенно не нравились вопросы на эту тему.
— И как часто такое случалось, чтобы она не ночевала дома?
Лоуренс пожал плечами.
— Ну, раза три-четыре в месяц, наверно.
— И всегда это происходило в ночь с субботы на воскресенье? — спросила Люси.
— Нет, наоборот, обычно в середине недели.
— А она когда-нибудь отлучалась больше, чем на одну ночь?
— Да бывало пару раз, только тогда она нас предупреждала.
Уайклифф повернулся к женщине:
— Если Джессика отлучалась на ночь, то она брала с собой сумку с вещами, так ведь?
— Нет, — сказала Стефания Винтер. — Она уходила всегда одинаково, как бы ни рассчитывала провести день, одевалась только по погоде, вот и все…
— У нее была машина?
— Нет, у нас тут есть трактор, но мы его используем только для работ на ферме.
— Значит, она вышла отсюда вчера вечером, в начале восьмого, направляясь в церковь. Так?
— Да, после нашего скромного ужина, как выражается обычно моя жена, — проворчал Лоуренс. — Шел дождь, и она нацепила свой тяжелый плащ с капюшоном и низкие такие полусапожки, в которых она по ферме ходила.
В комнату вошел колли, огляделся, обнюхал всех присутствующих, но, не сумев привлечь к себе внимания, с недовольным видом удалился.
— Сколько времени вы прожили у мисс Добелл? — спросил Уайклифф.
— Да вот, в прошлом месяце ровно три года исполнилось.
— А чем занимались прежде?
Винтер прокашлялся.
— Я преподавал в Бристоле, но потом у меня карьера рухнула, и пришлось бросить это дело… — Лоуренс говорил так медленно, словно с трудом вспоминал события собственной жизни. — Дела пошли плохо, мы потеряли наш дом, и получилось так, что зиму восемьдесят седьмого года мы проводили тут неподалеку — на одной дачке. Но до начала сезона отпусков нам надо было выселяться оттуда… Вот тут Джессика и предложила нам жить у нее, с тем условием, что Стефания будет помогать ей по дому, а я — работать на ферме.
— У вас нет других источников дохода?
Стефания вскинулась:
— Вообще-то это неуместный вопрос, господин старший инспектор! Но я надеюсь, что вы используете все сведения не против нас… Нам, конечно, скрывать нечего. Лоуренс получает небольшую пенсию с прежнего места работы и еще немножко переводит для одного издательства.
Уайклифф все пытался сообразить, что именно в этой женщине заинтересовало его, и наконец понял — помимо всего прочего, ее простодушие. Казалось бы, разговор шел тихий и спокойный, и что это вдруг могло возбудить у нее такой эмоциональный всплеск? Неужели боязнь привлечь налоговых инспекторов?
Лоуренс Винтер, со своей стороны, счел необходимым пояснить слова жены:
— Знаете, я преподавал языки и поэтому смог взяться за переводы. Мы получаем тут небольшое жалованье каждую неделю, и уж конечно, живем бесплатно…
— А что же будет теперь? — осведомилась Люси.
Винтер ответил своим любимым способом — пожал плечами.
Уайклифф рассматривал секретер.
— Скажите, за этим столом мисс Добелл занималась своими счетами?
— Да.
— Мисс Лэйн сейчас исследует содержимое секретера, и я хочу, чтобы кто-нибудь из вас присутствовал при этом.
Супруги снова обменялись взглядами, и Лоуренс встал.
— А где вы работаете над своими переводами, мистер Винтер? — спросил Уайклифф.
Винтер развел руками:
— Как где? Там, наверху, в нашей комнате.
— Можно ли мне осмотреть верхний этаж? Пока мистер Винтер будет занят здесь…
Стефания поджала губы и нехотя поднялась:
— Пойдемте, если хотите…
Она проводила Уайклиффа по винтовой лестнице наверх, и по пути Уайклифф слышал, как Лоуренс говорит Люси:
— Джессика держала свой письменный стол запертым, но я знаю, где ключ — вот здесь, на крючке в проеме…
На верхней лестничной площадке было три двери. Стефания распахнула все три.
— В середине — двойная комната Джессики, сзади — наша, а маленькая комнатка — нашего сына Джильса.
Обе большие комнаты были меблированы, казалось, в самом начале века. Допотопные кровати со спинками из медных прутьев с шишечками. В обеих — умывальник с цветастым кувшином и тазик для умывания, трюмо, комод и гардероб. У Винтеров имелся вдобавок еще и стол — приставленный к окну, на нем лежало несколько книжек и стояла портативная пишущая машинка. Книги громоздились у них на полках и вообще валялись тут повсюду, даже на полу. Маленький электрокамин был придвинут к столу.
— Вот здесь Лоуренс и работает.
Комната Джессики оказалась совершенно безликой, по ней никак нельзя было составить мнение о характере хозяйки. Уайклифф открыл платяной шкаф, выдвинул пару ящиков комода. Комод был битком забит постельным бельем, а в гардеробе одежды было меньше, чем требовала хотя бы просто смена времен года…
В маленькой комнатке помещался только диван и комод. На комоде одна на другой высились книжные полки, а на диване лежал скрипичный футляр.
— Ваш сын играет на скрипке?
— Я его учу.
— А вы сами занимаетесь музыкой?
Стефания легонько передернула плечами.
— А Джессика любила музыку? — продолжал Уайклифф.
— Насколько я знаю, нет.
Они пошли назад, вниз по лестнице.
— Ванная комната примыкает к кухне, если хотите, можете посмотреть и там…
В голосе ее сквозила легкая насмешка, но Уайклифф ответил очень учтиво:
— Большое вам спасибо.
Он о многом хотел бы спросить ее, но понимал, что из ее ответов он ничего ценного не выудит. Ему, в сущности, нужны были сплетни, а Стефания явно не была сплетницей.
Люси все еще возилась с бумагами в ящиках секретера, а Лоуренс стоял рядом с отсутствующим выражением на лице.
Уайклифф снова повернулся к Стефании:
— Насколько я понимаю, в последнее время мисс Добелл подрабатывала в доме у Арнольда Пола, органиста?
— Да, — сказала Стефания.
— Она говорила с вами о работе там, а может, обсуждала семью Пола?
— Я помню, она однажды сказала, что ей нравится Арнольд, чего не скажешь о его братце.
— А она не объяснила, почему?
— Она только заметила, что они очень разные, два брата.
— Вы с ними знакомы?
— Я знаю Арнольда, потому что посещаю церковь и вхожу в наше Музыкальное Общество, но я никогда, по-моему, не видела его брата.
— Еще один вопрос, миссис Винтер: кто-нибудь из вас выходил вчера вечером из дому?
— Мой муж выходил, у него были какие-то дела на ферме.
— А помимо этого?
— Нет, потом весь вечер мы сидели дома.
Уайклифф стоял, но присесть во второй раз на плетеное креслице не решился — мало ли что. Поколебавшись, он решил, что получил всю ту информацию, которую можно было из них вытянуть без специальных усилий. Ну что ж, и на том спасибо.
Он поблагодарил супругов и стал прощаться:
— Сержант Лэйн пока останется тут. Когда сержант закончит осмотр секретера мисс Добелл, она заглянет еще раз в ее комнату и, возможно, исследует другие помещения дома. Видите ли, мы хотим составить своего рода психологический портрет мисс Добелл, что за человек она была, как жила. Так что вы и ваш супруг можете оказаться очень полезны и к вам может возникнуть много вопросов…
Краем глаза Уайклифф глядел в окно, где расстилался пейзаж, о котором художники-акварелисты могут только мечтать. В заводи притока ручья стоял высокий прилив, и нависающие над берегом деревья отражались в гладкой воде. Но в этой идиллической картинке вдруг обнаружился чужеродный элемент — довольно крупное судно, выкрашенное в черный цвет с белой надстройкой на палубе.
