Алекс Ровира - Последний ответ
Свой штаб я устроил в отеле «Адлер» — громадном здании на улице Розенгассе, — известном своим рестораном с блюдами традиционной швейцарской кухни.
Разобрав чемодан и подключив к сети ноутбук, я залез под душ, чтобы распланировать ход операции. Само собой, двадцать пять тысяч — это приличная сумма, но я не собирался растрачивать ее на швейцарские отели и фондю. Мне следовало разработать жесткий план действий и завершить биографию Эйнштейна с наименьшими финансовыми потерями.
Если к концу года у меня останутся кое-какие сбережения, что ж, я найду, на что их потратить.
Побрившись и облачившись в чистую одежду, я, полный оптимистических чаяний, уселся перед экраном ноутбука. Первый серьезный пробел в рукописи Йосимуры касался пребывания Эйнштейна в Цюрихском политехникуме. Возможно, мне придется порыться в архивах этого учебного заведения, если оно до сих пор существует.
Но прежде чем приниматься за эту нудную работу — копание в бумагах всегда меня утомляло, — я решил провести расследование, которое откладывал еще с тех пор, как узнал об убийстве старого японца. Мне не доставляло никакой радости вновь погружаться в эту историю, которая, казалось, осталась далеко позади, однако следовало выяснить, кто же во время нашей встречи говорил неправду.
Начал я с того, что набрал в Google фамилии «Йосимура» и «Эйнштейн» — вдруг да попадется что-нибудь любопытное. Поиск выдал мне семнадцать тысяч результатов с самыми разными персонажами. Видимо, фамилия эта в Японии столь же популярна, как в Испании Гарсиа или Лопес, и вот я натолкнулся на кучу Йосимур — журналистов, преподавателей и ученых.
Нет, так дело не пойдет.
От следующего варианта, поиска краковского физика, пришлось отказаться, еще не начав. Я вспомнил, что поляк назвал нам только свое имя — Павел, так что данных явно недостаточно.
С Йенсеном, редактором журнала «Мистерие», было проще. Я без труда перешел на сайт этого издания и кликнул раздел «Редколлегия». Там действительно значился некто Клаус Йенсен, главный редактор. Но достаточно ли этого, чтобы вычеркнуть датчанина из списка подозреваемых?
Я мельком просмотрел несколько материалов на сайте журнала. Не обязательно было знать датский язык. Убедиться в том, что все это электронный мусор, я смог, взглянув на фотографии и оформление сайта.
Оставалось проверить еще одну особу — француженку с незабываемой задницей, но солнечный свет, проникавший в окно, подсказал мне, что пора отправляться в город. Вечером у меня хватит времени на то, чтобы поиграть в детектива.
Я горестно вздохнул — предстоящая работа совсем меня не вдохновляла — и нашел в Интернете знаменитый Политехнический институт, в который гению физики удалось поступить со второго раза.
Если бы я тогда все-таки навел справки о Саре Брюне, то ближайшие события приняли бы совсем иной оборот.
12
Политехникум
Университет — это такое место, где полируют булыжники и лишают блеска алмазы.
Роберт Г. Ингерсолл[19]Швейцарская высшая техническая школа — именно такое имя носил сейчас учебный центр, в который Эйнштейн поступил в возрасте семнадцати лет. Школа помещалась на Ремисштрассе, с тех пор она значительно разрослась.
Во времена Эйнштейна институт насчитывал восемьсот сорок одного ученика и горстку преподавателей; теперь же в этом заведении числилось двадцать тысяч человек — студентов, научных работников и чиновников. Триста семьдесят преподавателей шестнадцати кафедр гордились тем, что работают в учебном центре, который за столетие с небольшим подарил миру двадцать одного лауреата Нобелевской премии.
Обо всем этом Йосимура пространно сообщал в своей книге, перед тем как перейти к биографии самого отца теории относительности.
Как я понял, в 1911 году этот самый Цюрихский политехникум только что переместился в более просторное помещение благодаря электрическому магнату Вернеру фон Сименсу. Он же парадоксальным образом способствовал разорению отца и дяди Альберта, скромное предприятие которых снабжало город электричеством.
Четыре года, проведенные Эйнштейном в институте, конечно же, открыли ему дорогу к славе, впрочем, преподаватель математики однажды обозвал его ленивым псом. А вот звезда физического отделения профессор Генрих Вебер признавал молодого Альберта способным учеником, хотя и вменял в вину Эйнштейну его непокорный нрав. «Вы, несомненно, весьма одаренный юноша, но обладаете одним крупным недостатком, — сказал однажды профессор. — Вы никого не желаете слушать».
Мне не составило труда перевести с английского главу, посвященную любовным увлечениям рассеянного студента, который, отправляясь в путешествие, порой возвращался без чемодана, так что горничные вынесли свой вердикт: «Этот паренек никогда ничего не добьется». Тем не менее Альберт был вполне хорош собой — по крайней мере, женщины находили его привлекательным. Йосимура уделил совсем мало внимания эпизоду, который на данный момент интересовал меня больше всего:
«Дочь его домовладельца, который был для Альберта вторым отцом, подпала под чары молодого человека, однако роман их завершился стремительно. Юный гений все больше отдалялся от Марии Винтелер — именно так звали девушку, а та писала ему пламенные послания, в которых встречались подобные пассажи: «Мне не хватает слов, чтобы выразить, какой счастливой я себя чувствую с тех пор, как твоя прекрасная обожаемая душа соединилась с моей». Эйнштейна, более привычного к четкому и сухому языку науки, вскоре утомила эта приторная любовь, он разбил сердце барышне, повергнув ее в депрессивное состояние. Мария долго не могла оправиться от своего любовного разочарования, однако по истечении нескольких лет вышла замуж за швейцарца, управляющего часовой фабрики.
А вот Эйнштейну потребовалось не так много времени на то, чтобы завести новый роман. После разрыва с Марией на его пути встретилась студентка из Сербии, единственная девушка на отделении, где он проходил обучение, не слишком привлекательная по канонам женской красоты того времени, однако весьма бойкая. Звали ее Милева Марич».
После нескольких часов копания в архивах бывшего Цюрихского политехникума у меня начала кружиться голова. Мне потребовалось заполнить кучу документов, чтобы получить доступ к бумагам однокурсников Эйнштейна, его товарищей на протяжении четырех лет учебы.
Первый пропуск, который не сумел заполнить в своей рукописи Йосимура, быть может, оттого, что не наведался в архив, сводился к записи, которая теперь предназначалась для меня: «Кто обучался вместе с А. Э.? Как сложилась их карьера после института? Добился ли кто-нибудь из них успеха на поприще теоретической физики?»
Вопросы выглядели просто, однако на то, чтобы получить на них ответ и заполнить злосчастный пробел, мне пришлось потратить целый день. Для начала я занес в ноутбук все фамилии, стоявшие рядом с «Эйнштейн» в списках студентов по разным предметам. Обнаруживать в них Милеву, его будущую супругу, я уже приспособился, но мне приходилось разбирать и другие, незнакомые имена, выведенные перышком на картоне.
Затем я прибег к тривиальному способу: взял да и забил выписанные мною имена в окошко Google. Результаты оказались неутешительными, однако мне удалось установить, что трое однокурсников Эйнштейна впоследствии сделались преподавателями политехникума.
Я также сохранил странички на немецком языке еще о четырнадцати студентах, которые связали свою судьбу с другими учебными заведениями в Швейцарии.
Чтобы проверить, не блистал ли кто-нибудь из них в области теоретической физики, мне потребовался немецко-испанский словарь. Сначала нужно было перевести сведения об этих семнадцати персонажах. Важнее всего было выяснить, кто из них водил дружбу с Эйнштейном. Я решил, что этим смогу заняться и в отеле или даже отложить изыскания до конца моей поездки.
Если вместе с Альбертом обучался какой-нибудь другой гений, который мог бы помочь Эйнштейну в разработке его теорий, то этот человек умер лет пятьдесят назад, так что навряд ли мне удастся встретиться даже с его прямым наследником, способным поделиться информацией из первых рук.
Определенно, дописывать книгу Йосимуры было занятие не из веселых. Главная опасность заключалась в том, чтобы не помереть со скуки.
Я зевнул в предчувствии долгих часов кропотливой работы, которой будут заполнены ближайшие дни. Несмотря на то что я сидел на жестком стуле, намертво соединенном со столом в архивном зале, глаза мои на секунду закрылись. Тогда я снова услышал этот голос.
Похоже, как только я смежил веки, в моем мозгу распрямилась потайная пружинка слуховой памяти, в голове прозвучал тот самый мягкий и нежный голос из телефонной трубки: «Кабаре «Вольтер»».
