Питер Ловси - Смерть за кулисами (в сокращении)
Кит сдержал обещание и уже раздобыл санкцию на обыск.
— Надо поговорить. С глазу на глаз, — добавил он.
— Поговорим по пути к дому Дениз. Инге ждет нас там.
В машине выяснилось, что источник проблемы — Докинз.
— Он с приветом, — уверял Холлиуэлл. — Намерения у него благие, это всем ясно, но несет он такую чушь, что невозможно слушать. Наши гражданские сотрудницы убеждены, что его взяли в отдел шпионить за ними. Он всем уши прожужжал насчет пунктуальности и присутствия на рабочем месте.
Даймонд разозлился:
— Он не имеет никакого права так обращаться к моими подчиненными! Пунктуальность, скажите, пожалуйста!
— Я советовал ему помолчать, но он, похоже, не понял, из-за чего сыр-бор.
— Мне казалось, будет лучше оставить его сегодня в офисе. Но теперь я вижу, что ошибся.
Они переехали по мосту реку Эйвон и направились к жилому району Доулмидс. Ингеборг ждала возле узкого фасада дома Дениз Пирсолл — одного из домов-близнецов, выстроенных в ряд. Инге сообщила, что пыталась звонить в дверь, но ей никто не открыл. И соседи не видели Дениз с прошедших выходных.
Холлиуэлл принес похожее на миниатюрный таран приспособление, позволяющее открывать запертые двери.
— Сначала посмотрим, нет ли другого пути, полегче, — предложил Даймонд, просунул между дверью и косяком пластиковую карточку и открыл замок.
Судя по скопившейся в коридоре почте, Дениз не появлялась дома дня два. Ингеборг отправили обследовать верхние комнаты, мужчины осмотрели гостиную и кухню. Если этот дом и свидетельствовал о чем-либо, то в первую очередь об организованности Дениз и ее маниакальном стремлении к порядку. Даже магниты на ее холодильнике были выстроены строго в ряд.
Вскоре стало ясно, что сумки с профессиональным гримом в доме нет. Правда, Ингеборг нашла несколько тюбиков с помадой и баночек с кремом в спальне, а в одном из ящиков комода обнаружилось несколько упаковок грима. Их сложили в пакеты для вещдоков.
— Орудия ремесла у нее в машине, — предположил Даймонд. — Надо найти ее. Компьютер в доме есть?
— Я его проверила, — отозвалась Инге. — Дениз, видимо, стирала полученные письма сразу после того, как прочитывала их, так что смотреть там почти нечего.
— В ванную заглядывали?
— Там почти пусто, только зубная паста да гель для душа, — сообщила Ингеборг. — Макияж она накладывала в спальне.
— Я имел в виду бытовую химию. Вроде каустической соды.
— Нашелся только флакон чистящего средства для сантехники. Это не одно и то же.
Даймонд заглянул во все шкафы на нижнем этаже, размышляя о том, что отсутствие в доме каустической соды еще не означает, что Дениз ни в чем не виновата. Соду она могла хранить в театре.
Наконец Даймонд решил, что они увидели достаточно.
Вернувшись на Мэнверс-стрит, Даймонд вызвал Докинза.
— Я слышал, вы отвлекаете разговорами гражданский персонал. Вам никто не давал распоряжения рассуждать о производственной дисциплине.
— О дисциплине? — Докинз не сразу понял, о чем речь. — А-а-а, вот вы о чем. Я цитировал Форда.
— Генри Форда? — Даймонду почему-то вспомнился владелец автомобильных предприятий.
— Джона. «Как жаль, что она шлюха».
— Сержант, в нашем отделе оскорбления под запретом.
— Это название пьесы эпохи короля Якова.
Ясно было, что никто не подготовил сотрудников уголовного отдела на Мэнверс-стрит к восприятию трагедий эпохи короля Якова.
— И часто вы цитируете пьесы?
— Я охарактеризовал бы данный случай как редкое потакание своим слабостям.
— Со слабостями завязывайте.
— Я обуздаю свою привычку, — пообещал Докинз и с жаром добавил: — Надеюсь, я не лишил себя перспективы… шеф.
«Ты лишился ее в ту же секунду, как вошел сюда в этом клоунском наряде», — мысленно отозвался Даймонд.
— Так вы театрал?
— Это еще одна моя слабость, — признался Докинз.
— Вам знакома пьеса, в которой играла Клэрион?
— К моему великому сожалению, я ее не видел. И потому не имел никаких преимуществ в беседе с мистером Шерманом.
— С Дениз Пирсолл вы тоже побеседовали. Проявления агрессии по отношению к Клэрион были?
— Лично я не заметил. Зато беспокойства было более чем достаточно.
— Вам не показалось, что оно вызвано чувством вины?
— Трудно судить. Угрызениями совести — может быть. Дениз Пирсолл, видимо, смирилась с мыслью, что ее грим — самая вероятная причина инцидента.
— Вы не спрашивали об этом напрямую?
— Она сказала, что открыла новые упаковки грима. Той же марки, которой она пользовалась раньше.
— Значит, она никого не пыталась винить?
— Вопрос о виновниках даже не возникал. Если хотите, можете убедиться сами: расшифрованная стенограмма этой беседы уже в компьютере.
— Отлично. — Докинз все-таки сумел заслужить похвалу в конце разговора, который начался критикой в его адрес. — Посмотрим, как вы покажете себя в дальнейшем.
Докинз кивнул и вышел из кабинета.
Рецензии наконец были опубликованы, и Хедли Шерман вздохнул с облегчением. Критики хвалили игру Гизеллы Уотлинг и не поднимали особого шума вокруг инцидента с Клэрион — сенсации, о которой раструбили в выпусках новостей накануне днем. Сегодня же заголовки гласили: «Успех дублерши», «Звездный вечер Гизеллы».
Шерман вырезал рецензии, чтобы приколоть на доску объявлений в коридоре возле гримерных. Но прежде он решил под предлогом обсуждения рецензий попытать удачи с Гизеллой.
— Видели? — спросил он, дождавшись, когда Гизелла явится в театр к утреннему спектаклю.
Рецензий она еще не читала. Но чувствовала себя на вершине блаженства, хоть и старалась держаться как ни в чем не бывало.
— Режиссеры, проводящие кастинги, не пропускают такие рецензии. — На актрис помоложе подобные отеческие знаки внимания и поощрения обычно действовали безотказно. — Беда Клэрион — ваш шанс. Кто знает, что он принесет.
— Я стараюсь не думать об этом, — отозвалась Гизелла. — Поверьте, мне совсем не хотелось заполучить роль таким образом. Мне так неприятно вспоминать о том, что случилось с Клэрион!
— Почему? Вы же ни в чем не виноваты, — выдержав паузу, Шерман добавил: — Если хотите, можете занять гримерную номер один.
— Спасибо, меня устраивает и теперешняя гримерная.
— Какую вы занимаете сейчас?
— Восьмую. Мне, пожалуй, уже пора наверх.
— Надеюсь, зал сегодня будет полон, и мы увидим хотя бы одну бабочку. Знаете примету театра «Ройял», связанную с бабочками?
— Да, мне рассказывали.
— Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу. Это по пути в гримерную.
В том же коридоре, что и дверь ее гримерной, находился выход к колосникам.
Шерман шагал следом за Гизеллой, любуясь ее плавно покачивающимися бедрами.
— В сороковые годы, когда началась вся эта история с бабочками, — рассказывал он, — Редж Мэддокс поставил для одного спектакля танец вокруг большой бабочки с крыльями, затянутыми кисеей. Одну из специально изготовленных бабочек подвесили на колосниках в качестве талисмана. Но увидеть ее может лишь тот, кому покажут, куда надо смотреть.
К этому моменту они уже были непосредственно за сценой. Прямо над ними метров на восемь возвышалось колосниковое пространство, отгороженное от сцены.
— Если запрокинуть голову, на самом верху можно увидеть бабочку, которая приносит удачу. — Шерман указал левой рукой вверх, а правой приобнял Гизеллу за плечи.
Она будто не заметила прикосновения. Шерман придвинулся так близко, кто ее волосы защекотали ему щеку.
Внезапно Гизелла напряглась, по ее телу пробежала дрожь.
Шерман поспешно убрал руку с ее плеч.
— Все хорошо, — заверил он.
— Нет, — сдавленным голосом произнесла она. — Плохо.
3
Перед входом в театр стояли полицейская машина и «скорая помощь», поодаль бурлила толпа зрителей.
— К служебному входу, — бросил Даймонд Киту Холлиуэллу, направляясь через тускло освещенное фойе. О том, что в театре ему всегда становится не по себе, Даймонду пришлось на время забыть. Когда выезжаешь на экстренный вызов, о личных антипатиях лучше не вспоминать. Даймонд с Холлиуэллом прошли за сцену и очутились под колосниками, где горстка актеров и рабочих сцены уже стояла, устремив взгляды вверх, на двух санитаров. Те направлялись по узкому рабочему мостику туда, где с прутьев фермы под решеткой колосников свисало, сложившись пополам, неподвижное тело с вытянутой рукой.
Некоторое время Даймонд стоял молча. Представлять себе падение на стальные прутья, падение, которое почти наверняка привело к перелому позвоночника, было жутко.
К нему подошел незнакомец, одетый в полосатый костюм.
— Я директор театра Хедли Шерман. Это я вызвал полицию.
