Виктор Мясников - Изумруд - камень смерти
Обзор книги Виктор Мясников - Изумруд - камень смерти
Мясников Виктор
Изумруд - камень смерти
Виктор Мясников
ИЗУМРУД - КАМЕНЬ СМЕРТИ
- Пап, скоро придем?
Вовец оглядывается на сына. Олежка пыхтит и обливается потом. Да, раскормила его мать. И разнежила. Никакой выносливости.
- С полчаса еще, потерпи. - Вовец останавливается, поджидая. - Идем-то всего ничего - двадцать минут. Неужели устал?
- Не-ет, - тянет Олег и замедляет ход, - так просто спрашиваю. А здесь нельзя? Это ведь уже отвал?
- Здесь нет ничего, пустая порода. Сейчас наверх поднимемся, а там дорога ровная.
Они идут по тропе, которую годами утаптывали охотники за малахитом. Самый популярный камень Урала давно стал редкостью, промышленные разработки прекратились задолго до революции. Сейчас добывается только попутно, да и то если у кого-то есть желание и время разбираться с выдаваемой на гора медной рудой. А любители камня - коллекционеры и ювелиры - едут в Нижний Тагил на отвалы Высокогорки, бьют шурфы в восемь, а то и все десять метров глубиной и среди каменных обломков выискивают невзрачные кусочки, которые после резки и полировки засияют свежей травянистой зеленью, чаруя взгляд таинственными концентрическими узорами.
По этой тропе Вовец в последний раз лет семнадцать тому назад ходил, думал уже, что и дорогу забыл, но нет, помнит, оказывается. Впрочем, тут трудно ошибиться - мимо отвала не проскочишь, возвышается над всей округой, как Фудзи-Яма над Японией. Хотя за прошедшие годы каменная насыпь протянулась вперед ещё на несколько километров, а южный склон, по которому они поднимаются, густо зарос кустарником и частым березняком. Весна в этом году припозднилась, на березах лист всего в копейку развернулся, а уже одиннадцатое мая.
Дорога тянется вдоль склона, постепенно забираясь наверх. Зато обратно с камнями будет легко идти - ноги вниз сами понесут.
Слева из земли торчит узкая ржавая рельсина. К ней толстой проволокой прикручен мятый железный лист с криво намалеванными буквами:
Хода нет! Штраф 500 рублей!
Глупая и хамская шутка. Вовцу гораздо интересней шахтная рельса. Когда-то давно, во время институтской практики, он впервые проехался в вагонетке по таким рельсам...
Наконец тропа поднялась на отвал и влилась в наезженную дорогу. Колея узкая - на своих легковушках люди приезжают. В колее стоит грязная вода. Стало быть, недавно кто-то проехал, намутил. Вовец поправил рюкзак и неторопливо двинулся по дороге. Чуть позади пыхтел сын. У него за спиной тоже был рюкзак, но втрое меньших размеров. Вдалеке колыхалось дымное марево - у черной металлургии нет выходных дней.
Кучи камней и воронки на месте обвалившихся шурфов ясно указывали на место добычи малахита. Вовца удивило, что не видно людей. Вроде, весна наступила, четыре выходных подряд, начиная с девятого мая, так что по крайней мере три-четыре бригады должны работать - всегда так было.
Не снимая рюкзаков, побродили по отвалу, позаглядывали в ямы. Подобрали несколько маленьких буро-зеленых кусочков - ноздреватых и корявых. Вряд ли из них удастся выкроить что-нибудь путное, но ведь и приехали сюда не добывать, а только посмотреть. У Вовца и станочка камнерезного нет. На заводе, правда, можно ободрать на заточном наждачном круге, а потом шлифануть, но это будет, конечно, не ювелирная обработка, а так, образец для детской коллекции.
Он осмотрелся: над одним из шурфов сколочен из свежих березовых бревешек подъемник с воротом, на тонком тросе сброшена железная бадья, валяется на дне, камни из неё просыпались. Рядом короткая лопата лежит, совсем новая, даже белая шлифованная рукоятка, специально обрезанная, чтобы удобнее в тесном колодце орудовать, почти не испачкана глиной. Шурф всего метров на пять в глубину пробит, посреди проходки покинут. Странно это. Может, случилось что, какое-нибудь несчастье? Не до работы стало ребятам...
В тишине отчетливо заслышался звук автомобильного двигателя. Из березняка выкатила забрызганная грязью белая "девятка", остановилась в десятке метров от каменных куч. Из машины вышли трое, неспешным шагом праздно слоняющихся людей направились в сторону Вовца. На добытчиков они совершенно не походили: черные суконные кепочки, кожаные куртки, яркие спортивные шаровары, высокие белые кроссовки. Так одеваются бандиты, рэкетиры и прочая местная "крутизна", включая мелкую шпану. В руках у парней поблескивали какие-то инструменты. Когда приблизились, стало видно, что это тонкие стальные ломики сантиметров пятидесяти в длину, на них примерно на расстоянии ладони один от другого накатаны рубчатые пояски, чтобы рука не скользила.
Вовец слишком поздно почувствовал угрозу. Олежка некстати отошел далеко, поперся, разиня, прямо навстречу этим гопникам.
- Олег, иди сюда! - крикнул Вовец.
- А! Что, папа?! - сын остановился и повернулся в его сторону. Что-то нашел?
Четырнадцать лет парню, рост метр семьдесят, а ума никакого. Один из троих тут же подбежал к нему и схватил за карман рюкзака. Вовец торопливо пошел к сыну. Он старался сохранять ясность ума и хладнокровие. В столь опасной и напряженной ситуации вредно горячиться. А степень опасности он не мог пока определить.
- Лицензия есть? - задал вопрос самый неказистый. Его тонкая шея торчала из широкого ворота кожанки, как цветочный стебель из вазы. Приплюснутая кепочка лежала на оттопыренных ушах. Но, похоже, именно он был главным в шайке.
- Какая лицензия? - вполне натурально удивился Вовец. Вопрошающим взглядом обвел троицу.
У второго тупая бычья морда, пустые глаза дебила, челюсть непрестанно двигается, переминая жвачку. Коэффициент интеллекта около нуля - безо всякого тестирования можно определить. Зато кулачище такой, что зажатый в нем ломик кажется вязальной спицей. Костяшки пальцев намозолены, как у верблюда, небось, часами набивает, трудяга, считает себя каратистом.
Третий - плотный, хорошо упитанный татарин - лыбится, как мамкин блин, даже глазки пропадают на просторах физиономии. Он, похоже, недавно в деле, чувствует себя несколько неуверенно, но ситуация его забавляет и дает радостное ощущение превосходства. Это прямо написано на его счастливой роже.
- Лицензия на добычу полезных ископаемых, - лениво поясняет тонкошеий. Для него это рутинное событие, он знает, что будет дальше, и скучает. Или делает скучающий вид, чтобы придать себе большую значительность, а, может, уже уверовал в свое всесилие и несокрушимость, даже успел этим пресытиться. Этакий нижнетагильский Япончик-Наполеончик.
- Да мы и не собирались ничего добывать. Гуляем с ребенком. Сейчас уйдем.
- Стоять! - заорал Наполеончик. - Короче! Объяву читал? По "пятикатьке" штрафа с рыла.
Лицо Олежки залила смертельная бледность, губы задрожали. Вовец отвел взгляд. Самый опасный из троих - Жвачный Бык, который по-прежнему держит мальчишку за рюкзак. Этого дебила только пуля в лоб остановит. А любую голову он раскроит ломиком с одного удара, даже вполсилы. За спиной у Вовца довольно тяжелый рюкзак - ни драться толком, ни убегать не получится. Да и сына не бросишь. И какая тут может быть драка? Забьют в пять секунд, сбросят в шурф, стенки обвалят - сто лет никто не найдет.
- Долго ещё ждать? - тонкошеий сделал шаг к Вовцу, перехватывая ломик за концы из руки в руку. - Считаю до десяти. Раз! Два!
Он отбивал счет, стукая блестящей железякой по раскрытой ладони. Вовец торопливо полез в карман, лихорадочно соображая, а есть ли у него столько? Да откуда? Не по магазинам собирались ходить, не в отпуск ехали, а так, погулять в выходной день. Набралось рублей триста, да и то потому, что на всякий случай в задний карман джинсов пару сотен перед дорогой решил сунуть. Лучше бы не совал...
Мелочи рублей пять ещё осталось. На обратную электричку до Екатеринбурга не хватит, разве что до следующего полустанка от Тагила. Да ладно, как-нибудь доберутся, лишь бы эти бандюги отвязались. Протянул деньги, стараясь сохранять прежний спокойный вид, словно покупатель на рынке, расплачивающийся за полученный товар.
- Вот все, что есть. Ребенка отпусти, - попросил мирно.
Бык оттолкнул Олежку и пнул в бедро, оставив на брюках грязный след. За что? Мальчик охнул, отбежал, прихрамывая, на несколько шагов, остановился, глядя на отца. Татарин заржал, истерично взвизгивая и жмурясь. Тонкошеий спокойно опустил деньги в карман и вдруг, резко размахнувшись, хлестнул ломиком по рюкзаку. Вовец едва удержался на ногах. Глухо звякнул сплющенный ударом алюминиевый котелок.
- Бегом, я сказал! - заорал, срываясь на хрип, тонкошеий Наполеончик.
Олежка кинулся бежать, оступаясь на кучах камней. Вовец бросился следом. Какое уж тут чувство собственного достоинства? Спасаться надо. Татарин давился хохотом, Бык сыпал в спину отборной матерщиной, а маленький ублюдок гнался следом, пытаясь достать железной палкой, и продолжал вопить:
- Бегом! Я сказал - бегом!
