Джеффри Дивер - Грань
— Умоляю вас!
Снова точка уязвимости, подумалось мне. Для меня она была теперь в том воспоминании о пенившихся водах Потомака.
Уязвим…
— Хорошо, — сказал я.
Мою руку сжали сильнее.
— О, как я вам благодарна! — Джоанн смахнула слезы со щек.
Я поднялся.
— Корт?
Пришлось обернуться.
— Помните, о чем мы с вами говорили? О раздвоенности жизни. О том, что невозможно охранять людей, как вы, или делать ту работу, что я выполняла прежде, и одновременно иметь семью. Я тогда сказала, что совмещать одно с другим не стоит и пытаться. Но теперь я в этом вовсе не уверена… Вероятно, это вполне возможно. Если правильно построить отношения. — Она улыбнулась, и лицо ее приняло выражение, какого я раньше не замечал. — Нужно только очень сильно захотеть этого.
Честное слово, я не знал, что ответить на это, а потому кивнул на прощание и, слегка прихрамывая, пошел искать свою машину.
Минут через сорок я уже был в парке Вашингтона, расположенном неподалеку от площади Дюпона. Это совсем небольшой парк, разбитый в первые годы существования города. Некоторые садовые скамейки в парках нынче совершенно новые, и, как я слышал, их теперь штампуют из переработанных старых шин и пакетов из-под молока. Это, конечно, очень прогрессивно, экологично и благотворно для человечества, но я предпочитаю старые, как те, что стояли здесь. У них был такой вид, словно они установлены в те времена, когда неподалеку, в доме на Пенсильвания-авеню, работал еще Тедди Рузвельт. Черные чугунные станины, местами ржавые, с деревянными планками сидений, бугристыми от все новых слоев краски, которые годами накладывали на них.
Парк пересекла пара, остановившаяся на секунду, чтобы полюбоваться на цветущий куст — по-моему, это была камелия, — а потом здесь стало снова совсем пустынно. День выдался ветреный, небо покрывали облака. Я поставил машину так, чтобы мне была видна каждая скамья и я мог заметить появление Мари, с какой бы стороны она ни подошла. Заглушив мотор, опустил солнцезащитный козырек. В глаза я здесь точно никому не бросался. Попытка позвонить Мари по телефону ни к чему не привела — она включила автоответчик, видимо, не желая отвечать на звонки сестры.
Потом появился новый персонаж. Не без огорчения я узнал в нем Эндрю. Его фото Клэр Дюбойс прислала мне еще в тот период, когда он не был исключен из числа подозреваемых заказчиков в деле Кесслеров. Разговаривая по сотовому телефону, он неспешно вошел в парк, осмотрелся и, поразмыслив, сел на скамейку. Закинул ногу на ногу. Выражения его лица с двадцати с лишним метров я четко не видел, но он явно не улыбался, а в некоторых жестах отчетливо проявлялось раздражение. В любой игре Эндрю был бы для меня легким противником — слишком взрывной темперамент и отсутствие сосредоточенности.
Поскольку он появился первым, у меня не оставалось возможности поговорить сначала с Мари, если только не перехватить ее каким-то образом по дороге.
Но такого шанса мне не предоставилось, потому что она показалась почти тут же, войдя в парк с противоположной стороны. В отличие от Эндрю она расплылась в улыбке, показывая, что рада встрече. Мари шла легко и быстро с пакетом из магазина «Нейман Маркус» и небольшим кофром для фотоаппарата через плечо. Хорошо мне теперь знакомый чемодан на колесиках покорно тащился за ней, как верная собачонка. Неужели в пакете подарок для него? Это означало бы, что Мари готова вернуться к той роли зависимого, неуверенного в себе ребенка, которая отчетливо проявилась, когда она оставляла прежде сообщение на его автоответчике. С ним Мари вела себя совсем иначе, чем с другими, — например, со мной.
Мистер гид…
Эндрю заметил ее, кивнул, но не улыбнулся в ответ и не прервал разговора по телефону. Наверняка специально сделал совершенно ненужный ему звонок, чтобы сразу показать свою власть над ней, подумал я. Подобный тип поведения очень распространен у животных, но они делают это ради выживания, а не из чистого эгоизма. Зная, что Эндрю иногда бил Мари, я сразу почувствовал опасность в его пренебрежении к ней. Этого и боялась Джоанн.
Поскольку я уже не был при исполнении, свой «глок» я оставил запертым я ящике стола на работе. Впрочем, в любой момент можно набрать 911. Я пристально всматривался, стараясь не упустить чего-нибудь важного. Его руки были в перчатках. Еще раньше я приметил, что карман его брюк оттопырен. В большом рюкзаке Эндрю могло лежать оружие. Впрочем, и сам по себе рюкзак мог послужить оружием. Эндрю не носил очков, которые делают человека менее опасным, если приходится вступать с ним в схватку или убегать от него. Этот мужчина был, несомненно, силен и в хорошей физической форме.
Но Мари не замечала исходившей от него угрозы и всем своим видом показывала, как ей приятно вновь увидеть его. С не покидавшей губ улыбкой она села рядом и поцеловала Эндрю в щеку, к которой он не прижимал телефон. Он сначала схватил ее за руку, но еще какое-то время не проявлял никаких знаков внимания, пока наконец не закончил разговор. Убрав мобильник, Эндрю повернулся к ней и тоже изобразил улыбку. Слов я не слышал, но их разговор казался довольно спокойным. Он наверняка спросил, где она провела последние дни, а она — это я понял по удивленному выражению его лица — рассказала ему какую-то часть правды. Он коротко рассмеялся.
Как бы ни выглядело со стороны происходящее на твоих глазах, Корт, чем бы ни казалось, никогда не делай поспешных выводов. Будь настороже.
Слушаюсь, Эйб!
Усмешка Эндрю сменилась чуть похотливой улыбочкой, когда он обнял Мари за талию. Он что-то нашептывал ей, наверняка зазывая к себе домой. По сведениям Дюбойс, жил он неподалеку отсюда.
Но в этот момент Мари покачала головой и скинула его другую руку, лежавшую на ее плече. Отодвинулась. Помолчала, явно собираясь с духом. А потом заговорила, избегая смотреть ему в глаза. Поначалу слова явно давались ей с трудом, но постепенно Мари осмелела и продолжала, глядя, как равнодушно он слушает ее.
Сделав жест затянутой в перчатку рукой, он склонился к ней ближе. Произнес несколько фраз, но Мари снова покачала головой.
Потом она достала из пакета фотографию в рамке. Это был натюрморт, который я видел прежде в доме Кесслеров. Вероятно, когда-то именно Эндрю подарил ей его. Скорее всего он и был автором работы. Теперь Мари протянула снимок ему.
Интересно. Явный признак желания разрыва с ее стороны.
Посмотрев на фотографию, Эндрю грустно улыбнулся. Потом начал долго говорить, что-то внушая ей. Опять склонился, чтобы поцеловать Мари, но она отпрянула, бросив ему в лицо еще несколько фраз.
Он сначала кивнул. А потом вскочил на ноги и с яростью швырнул рамку на асфальтированную дорожку у скамейки, где она вдребезги разбилась. Мари съежилась от страха, стараясь увернуться от осколков. Потом Эндрю потянулся и схватил ее за руку. Она поморщилась, даже вскрикнула от боли. Его другая рука в плотно облегающей перчатке стала сжиматься в кулак.
Я открыл дверь машины и быстро выскочил…
Но в эту же секунду тоже поднявшаяся на ноги Мари врезала рукой прямо в лицо Эндрю. Тот, не ожидая от нее проявлений агрессии, был застигнут врасплох. Удар пришелся точнехонько ему в нос. Больнее ничего не придумаешь — я испытал это на собственной шкуре, потому что однажды мой перепуганный клиент случайно со всей силы заехал мне по носу локтем.
Эндрю невольно опустился на скамейку, сгорбившись, все еще злясь, но полностью занятый теперь своей окровавленной физиономией.
— Ты сучка поганая!
— Но я же сказала тебе, что все кончено, — твердо повторила Мари.
Теперь, выбравшись из машины, я слышал каждое их слово.
Эндрю поднялся и почти вслепую стал размахивать кулаками, но Мари абсолютно хладнокровно с силой толкнула его. Зацепившись ногой за ногу, он всей своей тяжестью рухнул на асфальт. Потом вскочил, отступил на несколько шагов и полез в карман за бумажным носовым платком.
— Ты напала на меня, сука! Я вызову полицию.
— Валяй, вызывай, — отозвалась она, воплощенное спокойствие. — Только помни, что брат моей сестры — коп. И насколько я знаю, у него на тебя давно руки чешутся. А ведь у него есть еще и коллеги.
Я не без удовольствия отметил, что, находясь под моим попечением, Мари тоже научилась давить на болевую точку противника. Она посмотрела на него почти с жалостью.
— И не смей мне больше звонить.
Потом Мари закинула кофр с камерой через плечо, повернулась и, волоча за собой чемодан, неторопливо стала удаляться. Я подождал, желая убедиться в том, что Эндрю не станет преследовать ее. Похоже, эта мысль пришла ему в голову, но ненадолго. Он подобрал с земли остатки рамки и вновь в бешенстве швырнул об асфальт. А потом быстрым шагом пошел в другую сторону, зажимая рукой все еще кровоточивший нос.
