Джеффри Дивер - Грань
Я сложил игру в сумку из супермаркета. Было четыре часа дня, и я собирался отправиться наконец домой.
В дальнем углу кабинета на низкой тумбочке у меня стоял небольшой телевизор, который почти все время работал с приглушенным звуком. Бросив взгляд на экран, я увидел бегущую строку Си-эн-эн, сулившую свежие новости. По этому поводу Дебойс обязательно заметила бы: разве могут новости быть не свежими, а известия не последними?
Я вчитался в тянувшуюся снизу ленту слов. Лайонел Стивенс объявил, что с сегодняшнего дня слагает с себя полномочия сенатора. Против него возбуждено уголовное дело, но никаких подробностей не сообщалось. Руководитель его аппарата Сэнди Албертс арестован, как и глава политического комитета, связанный с Албертсом еще со времени лоббистской деятельности последнего.
Что ни говори о Джейсоне Уэстерфилде, а свое дело он знал.
От неожиданно донесшегося из дверного проема голоса я вздрогнул и машинально выключил телевизор.
— У меня все готово, — сказала Барбара, мой секретарь. — Несу вам на подпись.
Я взял у нее документ и пробежал глазами. Это был приказ о том, что мы снимаем с себя ответственность за охрану семьи Кесслеров. Чистая формальность. Если бы случилось так, что «дознаватель» не знал об аресте заказчика и продолжил выполнять задание, мы бы, разумеется, тут же снова взяли бы клиентов под защиту, невзирая ни на какие приказы. Но, как любому государственному учреждению, нам полагалось держать свою документацию в порядке. Я расписался и вернул листок Барбаре, предупредив, что вернусь на работу дня через три или четыре, но она всегда знает, как найти меня, если что. Само собой, Барбара это знала, но я счел за лучшее напомнить.
— Вам нужно малость отдохнуть, — сказала она с материнской интонацией, которая искренне тронула меня. — Что-то вы неважно выглядите.
Действие перечного спрея давно не ощущалось. Я вопросительно вскинул брови.
— Вы все еще хромаете, — пояснила она.
— Ерунда. Всего лишь царапина.
— Пусть ваш пальчик скорее заживет!
Пальчик? Я представил себе большой палец на своей лапище и чуть не расхохотался. Мари и Фредди правы — я так редко смеялся, что развеселить меня могло только нечто подобное.
Я забрал пакет с игрой, компьютер, спортивную сумку с одеждой и отправился к отсеку, который занимала Дюбойс. Она как раз говорила по телефону. Игривый тон ее подсказывал, что на другом конце провода был скорее всего «кормилец кошек». Мне казалось, что сегодняшний вечер вполне подошел бы для романтического ужина. И она действительно расписывала со свойственными ей излишними подробностями и отступлениями от темы рецепт цыпленка, которого задумала приготовить.
Я собирался помахать на прощание рукой, но она подняла вверх палец, что означало просьбу немного подождать.
Мне не хотелось, чтобы из-за меня она вешала трубку, и потому я шепнул:
— Должен бежать. Огромное спасибо. Ты проделала отличную работу.
Губами она едва заметно улыбнулась, а вот глаза просияли. И я вспомнил, что когда меня хвалил Эйб Фэллоу, моя реакция была совершенно иной. Я отводил глаза и делал вид, что похвала для меня — нечто естественное. Конечно, Клэр Дюбойс все делает правильно, подумалось мне. У нее было особое чувство юмора, и порой она выносила странные суждения. А еще имела привычку разговаривать сама с собой. Но зато никогда не сдерживала эмоций, какими бы они ни были. Так и следовало поступать. Будь у меня возможность вернуться в прошлое и кое-что там подправить, я, наверное, стал бы таким же, как она.
Но прошлое — это такая штука… Оно не только напоминает о себе в самое неподходящее, в самое неудобное время. Оно неизменяемо, словно высечено в камне.
Оставив ее продолжать монолог о кулинарии, я спустился в гараж за своим автомобилем — темно-красным «вольво». Мою работу никак не назовешь самой безопасной в мире, но в повседневной жизни я предпочитаю садиться за руль машины, которую рекомендовал всей нашей семье мой поднаторевший в страховом бизнесе отец. Ей не хватает стиля? А кому он нужен, этот ваш стиль? К тому же она и служит дольше прочих.
Не успев выехать на Кинг-стрит, я услышал сигнал о том, что мне на телефон пришло текстовое сообщение. Притормозив у тротуара, посмотрел на дисплей. Потом, глядя через лобовое стекло на масонский храм, погрузился в раздумья.
72
Я встретился с Джоанн Кесслер в «Галерее» — более дорогом из двух торговых центров в Тайсонс-Корнер, которые стоят почти вплотную друг к другу вдоль платной автотрассы и находятся совсем рядом с тем офисным зданием, где мы допрашивали Аслана Загаева.
В «Галерее» нашли себе пристанище «Ритц-Карлтон», «Де Бирс» и «Версаче», и я не понимал, как они еще до сих пор не вылетели в трубу, — ведь, за исключением нескольких дней перед Рождеством, покупателей здесь почти никогда не было.
Джоанн расположилась за шатким столиком в напоминавшем пещеру кафе «Старбакс», лелея между ладонями чашку с чаем.
В течение примерно месяца после окончания нашей работы с клиентами у них еще остаются выданные им безопасные сотовые телефоны — на всякий случай. По истечении этого срока компьютер автоматически введет неразбериху в коды и номера, и бывшие подопечные вольны выбирать: вернуть нам аппарат по почте или просто выбросить. Таким телефоном и воспользовалась Джоанн, когда полчаса назад прислала мне сообщение с просьбой о встрече.
Разумеется, я уже связался и с ней, и с Райаном, и, конечно, с Амандой, чтобы поделиться всеми подробностями. Мы тепло попрощались. А теперь, когда приказ подписан, наша миссия считалась полностью законченной.
Но как теперь выяснялось, не до конца.
Я взял себе кофе и присел рядом с женщиной, серьезной, как всегда.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
Совершенно не расположенный обсуждать свои болячки, особенно палец ноги, я ответил:
— Неплохо, спасибо. А как Райан?
— Поправляется. Врачи обещают, что уже завтра он будет дома.
— А Аманда?
— Лучше всех. Горит желанием начать кампанию по борьбе с коррупцией в Вашингтоне.
— Присматривайте, пожалуйста, за тем, что она пишет в своем блоге, — попросил я. — Нельзя, чтобы Аманда ненароком упомянула обо мне.
— Об этом мы уже очень серьезно поговорили, — улыбнулась Джоанн.
— Слышали новости о Стивенсоне?
— Да. Послушайте, Корт, — продолжала она, — у меня осталось чувство, что ни один из нас не поблагодарил вас, как следовало бы. Я много думала об этом. Обо всем, что вы сделали. Вас ведь чуть не убили. А между тем мы для вас совсем чужие. Мы для вас — никто.
Я помолчал. Право же, неловкая ситуация.
— Вы были моей работой, — ответил я.
— Я все равно глубоко благодарна вам.
Но как я догадывался, встреча понадобилась ей не только для того, чтобы сказать мне спасибо.
И точно, после паузы:
— Есть еще кое-что. Мне нужно попросить вас. Знаю, что не должна, но… Я просто больше не знаю никого, к кому с этим обратиться.
— Конечно. Я вас слушаю.
— Это по поводу Мари. — Голова Джоанн поникла. — С ней меня тоже постигла неудача.
Я ждал продолжения, разглядывая редких посетителей торгового центра.
— Мари даже разговаривать со мной не хочет. Но я подслушала ее. Она действительно собирается снова съехаться с Эндрю. Я хотела ее отговорить, но она полностью отгородилась от меня. Схватила свои вещи и выбежала в дверь… Он снова будет бить ее, а Мари не сможет защититься. — Джоанн дотронулась до моей руки. Странное чувство. Когда относишься к своим клиентам как к фигурам на игровой доске, которые нужно только оберегать, в физический контакт с ними не вступаешь. Более того, Эйб всегда настоятельно рекомендовал всячески избегать его.
При этом мне трудно было избавиться от воспоминания о том, как мы с Мари целовались на берегу Потомака.
— Не могли бы вы поговорить с ней? — тихо попросила Джоанн. — Пожалуйста! Я понимаю, что это не входит в ваши обязанности. Но меня она не слушает. Вполне возможно, что вообще больше не захочет со мной разговаривать…
Слезы в ее глазах. Второй раз за время нашего знакомства.
Не зная, как реагировать, я чувствовал острый дискомфорт.
— Где она сейчас?
— Встречается с ним через час в парке Вашингтона в центре города.
Как я не раз втолковывал Клэр Дюбойс и всем своим ученикам, всякие отношения между «пастухом» и его клиентом прекращаются в ту минуту, когда заказчик, киллер или «дознаватель» арестованы либо нейтрализованы иным способом. Необходимость дальнейшей психотерапии, разводы, трагические инциденты или счастливое продолжение семейной жизни — все это нас уже никаким боком не касается. К тому времени, когда существование Кесслеров начнет возвращаться к норме после всех пережитых ими страхов — а это так или иначе случится, — я уже буду где-то на другой явке или в пути, обеспечивая безопасность других подопечных.
